Виталий Забирко - Мы пришли с миром

Петр Иванович кивнул и достал следующую фотографию.

— Этот?

Вторая фотография была точь-в-точь, как в газете «Город». Вероятно, следователь и предложил ее опубликовать, преследуя какие-то свои цели. Скорее всего, и статейка в газете была инспирирована следственными органами: смерть бомжа — рядовой случай, чтобы о нем писать.

— Похож, но не он.

— Точно? — удивился Петр Иванович.

— Абсолютно.

— Почему вы так уверены? Именно у этого человека мы обнаружили в кармане вашу куклу.

— Несмотря на все это, — я мстительно обвел рукой обстановку в комнате, — газетки иногда почитываю и знаю, что на фотографии труп человека, умершего задолго до того, как я продал свою куклу. А я атеист и не верю в жизнь после смерти. Неужели в милиции думают иначе? Тогда труп надо спрыснуть святой водичкой, чтобы не шастал по городу и не тревожил умы оперуполномоченных.

— Ершистый вы, однако, человек, — заметил Петр Иванович.

— Какой есть, — отрезал я. — Не люблю, когда ценя беспокоят по пустякам.

— Кстати, — он спрятал фотографии в карман, — кроме вашей куклы при трупе было обнаружено четыре тысячи двести долларов сотенными купюрами. Сколько вам заплатил покупатель?

— Сколько бы ни заплатил, все мои. Я делаю своих кукол и продаю абсолютно на законных основаниях.

— По имеющимся у нас данным, вы получили за готовую куклу триста долларов и еще пятьсот как задаток за следующую куклу. Не многовато ли?

— Некоторые за пасхальные яйца платят по двадцать миллионов, и никто не удивляется.

— Так то ж Фаберже! Ювелирных дел мастер. Звучит!

— А я — Егоршин. Кукольных дел мастер. Не звучит?

Петр Иванович неопределенно покрутил головой.

— Или что — доллары фальшивые?

— Нет, не фальшивые. Но есть версия, что они похищены из пункта обмена валюты. Придется деньги сдать — увы, такова процедура следствия. Я напишу расписку.

— Что?

От подобной наглости у меня перехватило горло, и я закашлялся.

— По окончании следствия деньги вам вернут.

— Ну дела! — Я делано расхохотался. — Рэкетиры не трогают, а родная милиция готова ободрать как липку! Если бы у меня что-то и осталось, то сдал бы только по постановлению прокурора, понятно?!

— Куда же вы их потратили?

— Долги отдал! Еду купил.

— Еду... — иронично усмехнулся оперуполномоченный. — На все?

Я хотел отрезать: «Не ваше дело!», но вспомнил, что твердо решил не обращаться к нему «на вы».

— Нет, не на все. Еще и занимать пришлось.

— Так-так... Это называется воспрепятствованием следствию. Не боитесь, что мы можем создать вам невыносимые условия существования?

— Боюсь?! — Наглое заявление окончательно взбесило меня. — Я свое отбоялся. А потом, — здесь я снова обвел рукой комнату, — куда уж невыносимее?!

Словно в подтверждение моих слов на лоджии что-то со стуком упало с верстака и как бы покатилось по полу. Очень похожий звук, но я догадался, что это дробный стук деревянных башмачков быстро бегущего Буратино.

— Вы не один? — удивился Петр Иванович, оглянулся на лоджию, но за шторами ничего рассмотреть не смог.

— Гы-гы, ха-ха, хи-хи! — угрожающе долетело с лоджии.

— Кто у вас там?

Я лихорадочно соображал, что ответить.

— Насколько знаю, — медленно, с расстановкой начал я, — из морга было похищено два трупа. Второй пока не обнаружен?

— Нет, — впервые ответил на мой вопрос Петр Иванович.

— Он там, — авторитетно заверил я, кивнув на шторы.

Оперуполномоченный понял издевку, лицо его побагровело, но он сдержался.

— Можно посмотреть?

— Нет.

— Любопытно все-таки...

Он начал подниматься с кресла, чтобы по ми-лицейской привычке нагло проигнорировать запрет и направиться на лоджию, но я опередил его и встал поперек дороги.

— Посмотреть можно только с санкции прокурора! — бросил ему в лицо.

С минуту мы сверлили друг друга взглядами, и он первым отвел глаза в сторону.

— Нельзя так нельзя...

— Больше вопросов ко мне нет?

— Пока нет.

— Тогда попрошу пройти к выходу, — корректно предложил я, хотя так и хотелось гаркнуть: «Пшел вон!»

Петр Иванович не стал возражать, вышел в прихожую, начал одеваться. Я открыл входную дверь.

— До скорого свидания, — многообещающе сказал он, выходя на лестничную площадку.

Я ничего не ответил, захлопнул дверь и поспешил на лоджию.

Буратино исчез. На верстаке лежала выдранная из туловища «хохоталка», а самой куклы не было видно. Я поискал глазами по всем закоулкам мастерской, но нигде не обнаружил «самоходячей» марионетки. За милиционером, что ли, выскользнул Буратино из квартиры? Похоже, решил повторить приключения своего литературного прототипа...

Я взял «хохоталку», повертел в руках и только тогда заметил на верстаке написанные карандашом корявые строчки:

«Придумай вместо этой безделушки такое устройство, чтобы я мог говорить».

Несмотря на корявые строчки, мой Буратино, в отличие от литературного героя, мог писать, и писал к тому же грамотно. А небезупречность почерка простительна: кукле орудовать карандашом — все равно, что мне бревном писать.

Вначале я растерялся. А что делать, если объявится покупатель? Возвращать деньги? Или мастерить новую куклу? Но из чего — ни материала заказчика, ни стеклянных глаз у меня не было. Однако, поразмыслив над запиской, я решил, что Буратино вернется — иначе зачем просить придумывать для него голосовые связки?

Тут я поймал себя на мысли, что начинаю думать так, будто все случившееся сегодня вполне естественно. Сумасшедшие тоже искренне полагают, что контактируют с марсианами. Мало того — уверены в контакте. Может, и у меня крыша поехала? Самому очень сложно адекватно оценить подобную ситуацию — сошел или нет человек с ума, видно только со стороны. Но как тогда расценивать визит старшего оперуполномоченного центрального городского райотдела? Оживший труп и ожившая кукла — явления одного порядка. Или оперуполномоченный — такой же плод моего больного воображения, как и оживший Буратино?

Чтобы привести мысли в порядок, я занялся домашними заботами. Давно пора — в квартире полный бедлам, да и есть нечего. Сварил большую кастрюлю борща — дня на три-четыре, если не прокиснет, — потушил печень, а затем принялся за уборку квартиры. Возился долго, но разговор с оперуполномоченным никак не шел из головы. Только сейчас, анализируя нашу беседу, я вдруг понял, что милиционер, задавая обтекаемые вопросы о «живом трупе», хотел от меня только одного — заполучить деньги. И добивался этого очень конкретно. Неужели я прав в своем спонтанном подозрении, что он переодетый вымогатель? Да, но откуда у него фотографии с места обнаружения трупа и из морга? Обыкновенному вымогателю, даже переодетому в милицейскую форму, такие снимки не достать.