Айзек Азимов - Миры Айзека Азимова. Книга 11

— Нет. Я не хочу, чтобы она оставалась ради этого. Но раз уж она решила остаться, пусть поможет нам.

— Значит, она решила остаться на Эритро, и у тебя нет никаких возражений? Хочет остаться — и все тут… По какой-то дурацкой прихоти, причин которой даже объяснить на может. А мы оба не способны найти основания подобного сумасбродства. Неужели ты всерьез думаешь, что ей следует разрешить остаться здесь просто потому, что она этого хочет? Как ты смеешь говорить это мне?

— Видишь ли, я испытываю известное желание поступить именно так, — с усилием произнес Генарр.

— Тебе легко говорить. Она не твоя дочь. Это мой ребенок. Единственный…

— Знаю, — сказал Генарр, — единственная память о… Крайле. Не смотри на меня такими глазами. Я прекрасно знаю, что ты так и не смогла забыть его. Я понимаю твои чувства, — мягко закончил он, ощущая желание погладить склоненную голову Инсигны. — Знаешь, Эугения, если Марлена и в самом деле хочет заняться исследованием Эритро, то, по-моему, ничто ее не остановит. И раз она абсолютно убеждена, что не заболеет, — такая убежденность может сыграть здесь решающую роль. Активная уверенность в собственном душевном здоровье может способствовать образованию иммунитета.

Инсигна вскинула голову, глаза ее сверкали.

— Ты несешь чушь! Нечего поддаваться романтическим настроениям ребенка! Она тебе чужая. Ты не любишь ее.

— Она мне не чужая, я полюбил ее. Более того, она восхищает меня. Мы можем рискнуть. Одна только любовь не дала бы мне подобной уверенности, а вот восхищение… Подумай об этом.

И они молча посмотрели друг на друга.

Каттиморо Танаяма с привычным упорством дотянул отпущенный ему врачами год и даже одолел значительную часть следующего, когда долгая битва его жизни завершилась. Время пришло, и он покинул поле брани, не издав ни звука, ни вздоха — приборы засвидетельствовали его смерть раньше, чем кто-либо из окружающих успел это заметить.

Кончина его вызвала на Земле некоторую растерянность. Поселения же сохраняли полное спокойствие: Старик делал свое дело втайне от людей и это было, пожалуй, к лучшему. Все, кто имел дело с Танаямой, знали его силу, поэтому наибольшее облегчение испытали именно те, чья судьба непосредственно зависела от его могущества и политических устремлений.

Новость быстро дошла до Тессы Уэндел — по специальному каналу, соединявшему ее штаб-квартиру с Уорлд-Сити. И хотя это грустное событие ожидалось уже давно, весть о нем оказалась все-таки неожиданной.

Что теперь будет? Кто сменит Танаяму, и какие последуют перемены? Тесса давно уже думала об этом, но только сейчас эти вопросы обрели истинный смысл. Несмотря на официальное сообщение, Уэндел — как, быть может, и все, кто знал Танаяму, — так и не могла поверить в смерть Старика.

За утешением она обратилась к Крайлу Фишеру. Уэндел достаточно трезво относилась к себе и прекрасно понимала: Фишера привлекало не ее стареющее тело (Боже, через какие-то два месяца ей стукнет пятьдесят!). Ему было сорок пять. И хоть его молодость тоже прошла, для мужчины возраст совсем не то, что для женщины. Крайл не собирался бросать ее, и она верила, что еще способна соблазнять, особенно когда ей случалось делать это в буквальном смысле слова.

— Что же теперь будет? — спросила она у Фишера.

— Ничего удивительного, Тесса, — ответил он. — Все могло случиться и раньше.

— Конечно, но случилось именно сейчас. А ведь благодаря ему наши работы шли. И что теперь с нами будет?

— Пока он был жив, ты ждала его смерти, а теперь встревожилась, — заметил Фишер. — Думаю, тебе незачем беспокоиться. Работы будут продолжены. Дела такого рода живут собственной жизнью. Их нельзя остановить.

— Крайл, а ты никогда не пробовал прикинуть, во что все это обошлось Земле? Всеземное бюро расследований теперь получит нового директора, и Всемирный конгресс, естественно, постарается выбрать такого, с кем можно будет поладить. Новый Танаяма, перед которым бы все дрожали, в ближайшее время, надо думать, не объявится. И тогда они проверят бюджет, который старец Танаяма прикрывал собой, и обнаружат перерасход средств и, естественно, захотят урезать ассигнования.

— Это невозможно. Ведь столько уже потрачено. Кто рискнет взять и прекратить все, не получив ощутимого результата? Это будет полное фиаско.

— Во всем обвинят Танаяму. Скажут, что он свихнулся на старости лет. И все, кто не замешан в этом деле, поспешат образумить Землю и забросят всю эту затею, раз она планете не по карману.

— Тесса, любовь моя, — улыбнулся Фишер, — глубины политического мышления столь же прозрачны для тебя, как и тайны гиперпространства. Директор Конторы — в теории и в представлении людей — является назначаемым чиновником, не обладающим значительным влиянием, к тому же находящимся под строгим контролем Генерального Президента и Всемирного конгресса. Следовательно, некие выборные и, по всеобщему мнению, могущественные государственные мужи не смогут признаться в том, что всем правил Танаяма, а они тем временем тряслись по углам и осмеливались вздохнуть лишь с его разрешения. В противном случае все увидят, что они — трусы, бездари и слабаки — а это может стоить им места после очередных выборов. Так что работы придется продолжать. Стрижка будет косметической.

— А почему ты в этом уверен? — пробормотала Уэндел.

— Потому что изучил всю их кухню, Тесса. Кроме того, если финансирование сократится, то поселения обгонят нас и первыми уйдут в глубокий космос, оставив нас с носом, как это сделал Ротор.

— И ты думаешь, что они способны на это?

— А как же, ведь им известно о существовании гиперпривода, и едва ли они откажутся продолжить исследования.

Уэндел насмешливо посмотрела на Крайла.

— Родной мой, твои познания в области физики гиперпространства сравнимы лишь со способностью выведывать тайны. Неужели ты думаешь, что моя работа столь проста? По-твоему, сверхсветовой полет — логический итог теории гиперпривода? Разве ты еще не понял, что гиперпривод является естественным следствием релятивистского мышления? Гиперпривод не позволяет передвигаться быстрее скорости света. Переход к сверхсветовым скоростям станет истинным переворотом как в мышлении, так и в технике. И это не придет само собой. Я уже пыталась объяснить это кое-кому из правительства. Но они только сетовали на мои затраты, на медленный, на их взгляд, ход работы, и мне постоянно приходилось оправдываться. Они это и припомнят сейчас, когда бояться уже некого. То, что нас могут обогнать поселения, для них несущественно.

Фишер покачал головой.

— А ты им объясни. И они тебе поверят, потому что это истинная правда. Нас действительно могут опередить.