Ричард Дейч - Тринадцатый час

Дэнс сидел неподвижно, глядя прямо перед собой. Ему незачем видеть говорившего — он знал его голос.

— Не стоило тебе делать глупостей, — невысокий черноволосый человек обошел вокруг стула, остановился перед Дэнсом и наклонился к его лицу. — А теперь погибли дети.

У албанца отсутствовал левый глаз, и его щеку пересекал жуткий шрам. Вид его внушал страх, особенно ночью. Гестов Рукай был представителем новой волны восточноевропейских криминальных авторитетов, предпочитавших тактику террора для контроля над своими территориями и жертвами и не знавших законов чести старой мафии.

— Это был не твой грузовик, — Дэнс уставился на единственный здоровый глаз Рукая.

— Это я его выследил, он был на моей территории, и двое моих помощников уже собирались его захватить, когда нас опередили твои детишки.

— Ты хоть понимаешь, какую черту ты перешагнул и что с тобой будет? Я офицер полиции.

— Ты хоть понимаешь, что будет с тобой, мистер офицер полиции? Не думал, что представители закона занимаются грабежами и укрытием краденого.

По кивку Рукая двое обезьяноподобных детин шагнули вперед и встали по обе стороны от Дэнса. Каждый взялся за плечо, и его вдавили в сиденье стула. Схватили за запястья, прижав их к деревянным подлокотникам.

Рукай сел на стол перед Дэнсом и, достав из кармана большой пружинный нож, щелчком выдвинул лезвие.

— Это плата за жизнь, которую мы решили брать, — Рукай провел пальцем по левому глазу и толстому шраму на щеке. — Наше самомнение, наша несокрушимость порой требуют реальной проверки. — Он приставил лезвие ко второй фаланге правого безымянного пальца Дэнса. — У тебя есть миллион долларов, мистер полицейский?

Тот продолжал молчать. Лицо его ничего не выражало, хотя на лбу начал проступать пот.

— Ты стоил мне пятьдесят тысяч долларов, и я хочу получить их назад плюс ущерб. У тебя есть доступ к деньгам наркодилеров, к наркотикам, награбленным товарам, — произнес со скользким акцентом Рукай. — Это не вопрос.

Дэнс яростно уставился на бандита.

Не говоря больше ни слова, без какой-либо драматической паузы, Рукай навалился всем весом на лезвие, одним движением отрезав Дэнсу палец. Голова копа дернулась, и он взревел от боли.

— Можешь кричать, в том нет ничего постыдного. Обещаю, что никому ничего не скажу.

Рукай вытер окровавленный нож о брюки Дэнса, снова закрыл его и убрал в карман.

— Ты ценный человек, Итан Дэнс, так что я меняю один миллион долларов на твою жизнь. Не волнуйся — я даю тебе год. Надеюсь, тебе хватит времени, чтобы найти подходящую ситуацию и воспользоваться ею. Можешь платить в рассрочку или сразу, как предпочитаешь. Считай это, — Рукай поднял отрезанный палец, — первым взносом.

С тех пор прошло четырнадцать месяцев. Рукай теперь звонил Дэнсу ежедневно, напоминая, что отсрочек больше не будет. «Время вышло. Пора платить или пора умереть», — говорил он каждое утро.

Сейчас, сидя в качестве пленника в своей машине, багажник которой был полон предметов старины и бриллиантов, малая доля которых могла оплатить его жизнь, Дэнс чувствовал, как его переполняют гнев и ярость. Его предал Сэм Дрейфус, сбежав с невероятно ценной шкатулкой, его арестовал солдат-резервист, и кто-то еще готовился лишить его остальных частей тела.

Дэнс посмотрел на игравшего в полицейского молодого солдата, который в понедельник вернется на свою настоящую работу и будет рассказывать, как арестовал продажного копа и вернул…

— Алло, полковник? — сказал Мак-Мэйнус в мобильный телефон, поворачиваясь спиной к Дэнсу.

Выпрыгнув из открытой дверцы «Тауруса», Дэнс занес руки над ничего не подозревающим Мак-Мэйнусом и резко рванул назад скованные запястья, сокрушая трахею солдата.

Мак-Мэйнус выронил телефон и выпустил из руки винтовку, схватившись за горло. Его учили сражаться, стрелять, но, будучи солдатом Национальной гвардии, он никогда не видел и не пробовал ничего похожего на войну. Молодой солдат даже никогда не участвовал в драке в баре.

Дэнс откинулся назад всем своим двухсотфунтовым весом. Цепь наручников врезалась в горло Мак-Мэйнуса, вдавливая сломанные хрящи трахеи в мягкие ткани и отсекая поток крови к мозгу. Он упал назад в машину, увлекая за собой Мак-Мэйнуса. Солдат отчаянно цеплялся за цепь на шее, дрыгая ногами, с его посиневших губ срывался булькающий звук.

Наконец Мак-Мэйнус перестал сопротивляться, и его руки безвольно повисли. Правая нога судорожно дернулась.

И он умер.

На обочине дороги, идущей к месту катастрофы, рядовой Нил Мак-Мэйнус стал двести тринадцатой жертвой на Салливан-филд.

Достав из кармана мертвого солдата ключи от наручников, Дэнс освободил руки. Бросив мертвое тело на заднее сиденье, чтобы не привлекать внимания, он достал из багажника домкрат и запаску и поменял колесо. Две минуты спустя он подобрал винтовку Мак-Мэйнуса, его телефон и бросил в машину. Прыгнув на переднее сиденье своей полицейской машины без опознавательных знаков, он завел двигатель и рванул с места, оставив домкрат и пробитое колесо посреди дороги. Он собирался сбросить тело Мак-Мэйнуса в водохранилище, когда у него будет время, но пока что имелись дела и поважнее.

Набрав скорость в шестьдесят миль в час, Дэнс открыл клавиатуру своего полицейского компьютера и набрал номер машины, который успел запомнить. Появились данные владельца синего «Ауди» — Николас Куинн, Байрам-Хиллс, Таунсенд-корт, 5. Фотография в точности соответствовала изображению человека, который выбежал из леса, чтобы его остановить, заковал в наручники и оставил в машине, чтобы его увезли в тюрьму. Человека, который откуда-то точно знал, что находится в его багажнике.

Дэнс посмотрел на адрес на приклеенном к приборной панели листке, адрес адвоката Хенникота, в кабинете которой хранились данные с видеокамер и которая, вероятно, их уже просмотрела.

Дэнс с ней уже разговаривал. Он завоевал доверие жены Николаса Куинна.

Ник ехал по шоссе 22. Приближаясь к переезду над Федеральной трассой 684, он увидел внизу непрерывный поток автомобилей. Ему показалось, будто перед ним какой-то иной мир, где улицы полны машин, в которых беседуют друг с другом люди, ничего не знающие о катастрофе, случившейся всего в миле отсюда. Казалось, будто Байрам-Хиллс стал мертвым городом, который катастрофа уже исключила из окружающего мира.

Въехав в безлюдный город, Ник остановился на пустой парковке перед «Валгаллой», рестораном одного из его друзей.

— Вы уверены, что не хотите поехать в больницу? — спросил Ник, паркуя машину.

— Со мной все в порядке, — ответил Дрейфус. — Мне приходилось и хуже, когда я играл в футбол.

— В таком случае куда вас отвезти? — спросил Ник, глядя на часы в машине. — Мне нужно быть в одном месте в три часа.