Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Число зверя

Планета предстала перед нами во второй четверти, одна ее половина была погружена во тьму, другая залита солнцем: охра, умбра, оливковый, коричневый, все ужасно красиво. Наши первый и второй пилоты видами не любовались: Зебби делал замеры, Джейкоб — вычисления. Наконец Зебби сказал:

— Второй пилот, если наши приближения правильны, то на той высоте, с которой мы сможем начать пользоваться радаром, нас будет отделять от столкновения с планетой всего лишь полминуты с небольшим. Правильно?

— Правильно, насколько позволяет судить точность наших данных, капитан.

— Слишком близко. Мне не хотелось бы стать метеором. Может быть, пора нажать аварийную кнопку? Жду совета. Но помни, если мы ее нажмем, то окажемся — должны оказаться — над горячим новеньким кратером… возможно, внутри радиоактивного облака. Какие будут идеи?

— Капитан, мы можем нажать ее перед самым падением — и она либо сработает, либо нет. Если сработает, то чем позже нажмем, тем лучше, облако, возможно, успеет рассеяться. Если не сработает…

— То мы шмякнемся с такой силой, что даже ничего не заметим. Ая Плутишка не рассчитана на вход в атмосферу при двадцати четырех километрах в секунду. Она напичкана усовершенствованиями, но она все-таки «форд», а не спускаемый аппарат.

— Капитан, я могу попытаться вычесть орбитальную скорость планеты. На это у нас пока есть время.

— Пристегнуться, доложить! Девушки, живо!

Свободное падение — забавная вещь. Я преодолела ту смертельную тошноту, я уже наслаждалась невесомостью, но передвигаться в ней еще не научилась. И Дити тоже. Мы забарахтались, как конькобежцы-новички, впервые вставшие на лед, только хуже.

— Доложить о выполнении, черт вас дери!

Дити за что-то уцепилась, схватила меня. Мы принялись усаживаться — она в мое кресло, я в ее.

— Пристегиваемся, капитан! — отозвалась она, лихорадочно пытаясь распустить мои ремни, чтобы они на нее налезли. Я делала то же самое, только наоборот.

— Быстрее!

— Ремни пристегнуты, — доложила Дити, все еще мучившаяся со своим нагрудным ремнем, который никак не хотел защелкиваться. Я протянула руки и помогла ей ослабить его.

— Второй пилот.

— Да, капитан.

— По оси I, вычесть вектор двадцать четыре километра в секунду — и ради Бога, не перепутай плюс с минусом.

— Не перепутаю!

— Выполнять!

Через несколько секунд Джейк сказал:

— Готово, капитан. Надеюсь, получится.

— Проверим. Два замера с интервалом в десять секунд. Я объявляю первый замер, ты объявляешь конец десяти секунд. Начали!

Последовавшее за этим молчание показалось мне ужасно долгим. Наконец Джейк произнес:

— Семь секунд… восемь секунд… девять секунд… конец!

Мужчины посовещались, и Джейк сказал:

— Капитан, мы все еще падаем слишком быстро.

— Конечно, — сказала Дити. — Нас ускоряет тяготение. Вторая космическая скорость для Марса — пять километров в секунду. Если у Барсума та же масса, что у Марса…

— Спасибо, астронавигатор. Джейк, ты можешь сбросить еще километра четыре?

— Конечно!

— Сбрось.

— Так… готово. Что получилось?

— Так… Расстояние медленно уменьшается. Привет, Ая.

— Приветик, Зеб.

— Программа. Радар. Цель строго по курсу. Замерить.

— Замер не дал результатов.

— Продолжать замеры. Доложить первый результат. Дополнительная программа. Текущие данные замеров выводить на дисплей.

— Программа в действии. Кто тебе глаз подбил?

— Ты умница, Ая.

— Я еще и красавица.

— Конец связи, — вздохнул Зеб. — Второй пилот, там внизу есть атмосфера. Я намереваюсь попытаться высадиться. Какие будут соображения?

— Капитан, я давно надеялся это услышать. Конечно, садимся!

— Вперед, на Барсум!

Моей дорогой жене очень хотелось на «Барсум», но мне хотелось туда еще больше. Я боялся, что наш капитан поступит здраво и трезво: ляжет на орбиту, сделает снимки и вернется в наше пространство-время, пока у нас не испортился воздух. Мы не были готовы к исследованию чужих планет. Ая Плутишка — холостяцкая спортивная машина. У нас было немного воды, совсем немного еды, часа на три воздуха. Запас воздуха пополнялся методом зачерпывания. Если Ая поднималась в верхние слои атмосферы, то клапаны ее воздухозаборников автоматически запирались от внутреннего давления, совершенно так же, как на коммерческих баллистико-сверхзвуковых межконтинентальных лайнерах, но стратосфера ведь не космос.

Конечно, мы могли перемещаться из точки в точку в нашей или любой другой вселенной за нулевое время, но многие ли небесные тела имеют пригодную для дыхания атмосферу? Теоретически многие миллиарды, но с практической точки зрения — малая доля процента, и координаты этих небесных тел нигде не опубликованы. У нас не было спектроскопа, не было звездных каталогов, приборов для обследования атмосферы» для обнаружения радиации или вредоносных организмов. Колумб с его ракушками и тот был лучше экипирован.

Все это меня не беспокоило.

Безрассудство, да? Но разве вы остановитесь, чтобы купить ружье для охоты на слонов, когда разъяренный слон вот-вот настигнет вас? Три раза мы чудом избежали смерти, опередив ее на какие-то секунды. Мы спасались от убийц, затаившись, — но наша безопасность длилась недолго, и мы опять пускались в бегство, словно зайцы.

Каждый человек хотя бы раз в жизни должен как следует побегать, спасая свою жизнь, чтобы усвоить, что молоко берется не из супермаркетов, что безопасность обеспечивается не полицейскими, что «новости» — это вовсе не что-то такое, что всегда происходит с другими людьми. Может быть, тогда он поймет, как жили его предки, и убедится, что ничем не отличается от них — в конечном счете его жизнь зависит от его проворства, бдительности и личной предприимчивости. Меня это не удручало. Я чувствовал, что живу — живу с такой интенсивностью, какой не испытывал со дня смерти моей первой жены.

Под личиной, в которой каждый из нас предстает перед миром, скрывается нечто иное, отличное от этой маски. Моя собственная личина соответствовала амплуа «профессора». А что под ней? А там, как ни странно, не знавший поединка рыцарь, жаждущий преломить копье. Я мог уклониться от военной службы — женат, имею ребенка, профессия дает льготы. Но я пошел обливаться потом вместе со всеми, проклиная инструкторов, — и мне это нравилось! Как бы не так: после трехнедельной общей подготовки у меня отобрали ружье, сказали, что я офицер, усадили на вращающийся стул и заставили заниматься никому не нужным делом. Я им этого никогда не мог простить.

Хильду я до нашей женитьбы совсем не знал. Я дорожил ею как живой памятью о моей утраченной любви, но считал ее несерьезной, этаким светским мотыльком. Потом я вдруг оказался на ней женатым и понял, что напрасно страдал в одиночестве все эти годы. Хильда была создана для меня, я был создан для Хильды — Джейн это знала и благословила нас, когда мы сами наконец-то это поняли. Но я еще долго не подозревал, какая алмазная твердость таится в моей милой крошечной Хильде, пока не увидел, как она анатомирует псевдорейнджера. Убить этого пришельца было нетрудно. Но то, что сделала она… я от одного взгляда на ее работу чуть было не вывалил обратно весь свой ужин.