Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Число зверя

— Это я просто тактично напоминаю экипажу, что нам нечем проверить атмосферу на пригодность. Второй пилот!

— Да, капитан, — отозвался я.

— Достать кнопку мертвого человека. Приготовить ее к использованию. Держать повыше, так чтобы всем было видно. Когда ты доложишь, что кнопка готова к работе, я открою воздухозаборники. Если ты потеряешь сознание, твоя рука разожмется, и кнопка доставит нас домой. Надеюсь. Но — внимание! — если у кого-то из вас закружится голова, вообще кто-то почувствует себя плохо… или увидит, как кто-то другой падает в обморок — не ждите! Дайте команду голосом. Дити, произнеси по буквам команду, которую я имею в виду. Не давай команду, а произнеси по буквам.

— А, я, дэ, о, эм, о, и.

— «И» краткое!

— Это уже мелочь. И так ясно.

— Это не мелочь.

— Знаешь, кто ты? Ты флокцинавцинигилипилификатор, вот.

— Так ты, значит, поняла это словечко? Объявляю: отныне и впредь на Барсуме различие между буквами «и» и «и краткое» не проводится. По приказу Джона Картера, владыки. Я сказал. Второй пилот!

— Кнопка мертвого человека приведена в готовность, капитан, — ответил я.

— Девушки, можете дышать или не дышать, как хотите. Пилот и второй пилот будут дышать. Сейчас я открою воздухозаборники.

Я старался дышать нормально и думал о том, разожмется ли Моя рука, если я потеряю сознание.

Неожиданно в кабине стало холодно, тут же автоматически заработали обогреватели. Я не испытывал никаких неприятных ощущений. Давление в кабине слегка повысилось, отметил я про себя, — надо полагать, за счет лобового напора воздуха.

— Все ли чувствуют себя нормально? Все ли выглядят нормально? Второй пилот!

— Чувствую себя прекрасно. Ты выглядишь хорошо. Хильда тоже. Дити я отсюда не вижу.

— Научная часть?

— Дити выглядит нормально. Я чувствую себя хорошо.

— Дити! Где ты там?

— Бог ты мой, я уж забыла, как пахнет свежий воздух!

— Второй пилот, осторожно — очень осторожно — заблокируй кнопку мертвого человека и убери ее. О выполнении доложить.

Через несколько секунд я доложил:

— Кнопка мертвого человека на обычном месте, капитан.

— Хорошо. Вижу поле для гольфа. Приземляемся.

Зеб включил двигатель, Ая завибрировала. Мы спустились по спирали, ненадолго зависли и сели, мягко ударившись о грунт.

— Приземлились на Барсуме. Астронавигатор, прошу отметить в судовом журнале время и дату.

— Ой… а где…

— На пульте.

— Но там ноль восемь ноль три, а тут только-только рассвело.

— Отметь по Гринвичу. Одновременно отметь ориентировочное местное время и дату: Барсум, день первый. — Зеб зевнул. — Что-то очень часто утро наступает, лучше бы пореже.

— Погоди, не засыпай, — сказала моя жена. — Будут горячие оладьи.

— Тогда не засну!

— Тетя Хильда!

— Дити, я взяла с собой «смесь тетушки Джемаймы». И порошковое молоко. И масло. Сиропа, Зебби, нет — увы. Но есть виноградное желе в тюбике. И растворимый кофе. Если кто-нибудь возьмет на себя труд отпереть эту дверцу в переборке, то завтрак будет готов через несколько минут.

— Заведующая научной частью, выполняйте первоочередные обязанности.

— Я? Но — то есть виновата: есть, капитан!

— Спусти свою изящную ножку на землю. Это твоя планета, твоя привилегия. По правому борту, под крылом — дамский туалет, по левому борту мужской писсуар. По требованию дам им может быть предоставлен вооруженный эскорт.

Я обрадовался, что Зеб об этом вспомнил. В машине имелся специальный сосуд, хранящийся под левым задним сиденьем, и запас пластиковых вкладышей к нему, но у меня не было ни малейшего желания им пользоваться.

Ая Плутишка чудесная машина, но в качестве космического корабля она далека от совершенства. Впрочем, на Барсум она нас доставила.

Барсум! Планета невиданных животных и прекрасных принцесс…

Наш первый час на Барсуме ушел на ориентировку. Тетя Хильда высунулась, вышла и осталась снаружи.

— Не холодно, — сообщила она. — Позже будет жарко.

— Смотри под ноги! — крикнул ей мой муж. — Могут быть змеи, да мало ли что. — Он поспешил вслед за ней — и полетел кувырком.

Зебадия не ушибся: земля напоминала упругий мат благодаря зеленовато-желтой поросли, чем-то похожей на клевер. Он осторожно поднялся на ноги, немного попрыгал, как будто ходил по резиновому матрацу.

— Не понимаю, — пожаловался он. — Тяготение здесь должно быть вдвое больше лунного. А я чувствую себя гораздо легче.

Тетя Хильдочка села на травку.

— На Луне ты таскал на себе скафандр, баллоны, оборудование, — она развязала шнурки своих кед. — А здесь нет.

— Да, это верно, таскал, — согласился мой муж. — Что ты делаешь?

— Снимаю кеды. А когда это ты был на Луне? Капитан Зебби, ты обманщик.

— Не снимай! Откуда ты знаешь, что водится в этой траве?

Тетя Хильда остановилась, успев снять одну кеду.

— Если кто меня укусит, я отплачу ему тем же. Капитан, на борту Аи Плутишки ты абсолютный босс. Но разве членам твоего экипажа совсем уже не оставлено свободной воли? Давай говори, кто я: свободная гражданка или твоя рабыня, не имеющая права даже разуться без разрешения? А?

— Э-э…

— Если ты будешь принимать решения всегда и за всех, ты свихнешься, как курица, растящая утят. Даже Дити позволено рассуждать. А мне уж и пописать нельзя без твоей команды. Ну что мне, эту надевать обратно? Или ту снимать?

— Тетя Хильда, перестань дразнить моего мужа! — я разозлилась.

— Дея Торис, я не дразню твоего мужа, я жду распоряжений от нашего капитана.

Зебадия вздохнул:

— Иногда я жалею, что не остался в Австралии.

— Можно нам с папой выйти? — спросила я.

— А, конечно. Будьте осторожны, тут надо привыкнуть.

Я спрыгнула, затем прыгнула ввысь и вдаль, делая антраша на лету, и приземлилась на пуанты.

— Вот это да! Здесь только балетом и заниматься! Только вот что, — добавила я, — я не хочу заниматься балетом, пока не сходила кое-куда. Тетя Хильда, пойдем посмотрим, не занят ли наш туалет.

— Я как раз собиралась это сделать, милочка, но мне для этого требуется распоряжение нашего капитана.

— Ты все издеваешься.

— Нет, Дити, Хильда права. Порядок есть порядок, и он должен быть четко оговорен. Джейк, не хочешь ли ты принять командование на суше?

— Нет, капитан. Я где-то посеял маршальский жезл, который таскал в ранце.

Тетя Хильда поднялась с земли; в одной руке у нее была кеда, а другой она потянулась вверх и потрепала моего мужа по щеке.

— Зебби, ты лапочка. Ты беспокоишься за всех нас и за меня особенно, потому что я, по-твоему, совсем бестолковая. А помнишь, как хорошо все было в Гнездышке? Каждый делал то, что умел делать лучше всех, и никто ни с кем не ссорился. Если это получалось там, то должно получиться и здесь.