Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Фрайди (сборник)

— Вот и все, — сказал доктор Гарсиа. — Ничего страшного, не правда ли?

— Ничего абсолютно. Все великолепно… — она пошевелила пальцами ног, ступнями, приподняла и опустила ноги. — Великолепно! Свободна наконец! Доктор, раз я больше не присоединена ко всяким трубкам и проводам — нельзя ли мне перебраться на собственную кровать?

— Зачем?

— Там мне будет уютнее, чем на больничной. Причем, если вас это волнует — моя кровать может делать все то же, что и эта, плюс кое-что еще: например, опускаться почти на уровень пола. Когда-то я упал с кровати — и решил подстраховаться.

— Хорошо. Договоримся так: на время сна вы обязательно будете опускать кровать, а для контроля сердечной деятельности поносите пока радиомонитор. Он легкий и почти незаметен на теле.

— Одобрено, подписано, зарегистрировано, стоит печать. А теперь, доктор, я хотела бы пошептаться с вами тет-а-тет.

Рыженькая сестра улыбнулась:

— Ну, меня вы можете не стесняться.

— Дорогая Винни, вы неплохо поработали с моим лицом, но кое-чего вы еще не поняли. Там, за этим лицом, все еще сидит вредный старикашка, который стесняется обсуждать свои интимные проблемы при молоденькой девушке. Но мне необходимо…

— Сестра, идите в ту комнату и отдохните. Я позову.

Тихо закрылась дверь.

— Доктор, микрофоны отключены?

— Да, мисс Смит.

— Зовите меня Йоханн. Это будет мужской разговор. Дело в том, что я практически ничего не знаю о своем новом теле. Его осматривал гинеколог?

— Да. Все в полном порядке.

— А подробнее?

— Вам представить его отчет или рассказать своими словами?

— И то, и другое. Но отчет можно позже.

— Ну… у вас правильное во всех отношениях женское тело, физиологический возраст — где-то около двадцати пяти. Груди девушки — это такой термин, означающий, что вы грудью не кормили. Следов хирургического вмешательства нет, из чего я заключаю, что аппендикс на месте, а трубы не перевязаны…

— Что это значит?

— Что вы можете забеременеть. Причем предупреждаю: у вас отрицательный резус, значит, резус-положительные мужчины в отцы вашему ребенку не годятся. Да и для вас спонтанная беременность может плохо кончиться. Поэтому в таких случаях немедленно обращайтесь ко мне.

— Доктор, какого черта… почему вы так уверены, что я буду… а, дьявол, всего несколько часов, как я знаю, что женщина… ну, вы меня поняли? Почему вы так уверены, что я буду женщиной… во всем?

— Да потому что иначе быстро окажетесь у Розенталя или в другом подобном заведении… скажем, в женском монастыре. Природе надо уступать. В вашем теле нормальный женский гормональный баланс, и свой план поведения вы должны строить согласно ему. Кстати, у вас ведь уже был ребенок?

— Что?!

Босс, смените тему. Я сама расскажу, если вы так хотите…

Юнис, заткнись.

— А вы не знали? Я думал, раз это тело вашей секретарши, то вы должны были…

— Я не знал… да и сейчас верится с трудом. Юнис никогда не исчезала так надолго, чтобы выносить и родить ребенка.

— Это факт. Роды оставляют след. Если хотите, я могу…

— Не надо. Вашего слова достаточно.

— Я сказал это для того, чтобы вы были осторожнее. Детородный аппарат миссис Бранка находится в превосходном состоянии и уже прошел апробацию. Каждый лунный месяц он готов к работе…

— Я буду осторожна.

— Хотите лекцию по контрацепции?

— Не сейчас. Пока что у меня есть время, не так ли?

— Особо на это не надейтесь. Девушки, считающие дни, обязательно залетают.

— Это ужасно… Доктор, простите, но мне нужно переварить все, что я узнала сегодня. Пристройте на мне этот ваш маленький монитор, и пусть часа два меня не трогают, ладно?

— Разумеется! Позвольте, я приподниму пока эти поручни…

Юнис?

Хотите узнать о моем маленьком ублюдке? Грязный старикашка.

Да нет же! Я не хочу узнавать ничего такого, чего ты сама не стала бы мне говорить. Роди ты хоть пять засранчиков от какой-нибудь дикой обезьяны — мое отношение к тебе не изменится ни на йоту.

Старый сладкоголосый лицемер! Ты же просто помираешь от любопытства!

Ну у помираю. Все равно — это твое частное дело.

Не получается, босс. Теперь все наши дела — общие. Принимая во внимание нашу предельную близость… которая мне по душе, честное слово… Ты вернул меня к жизни, когда я была мертва… как в легендах. И вот — я счастлива. Будешь чуть настойчивее — и я сдамся…

Хорошо. Как это ты ухитрилась заиметь ребенка, о котором я ничего не знаю? А мне известна вся твоя биография, начиная со школы…

Ага! Помнишь, в том секретном досье была справка — я пропустила семестр из-за ревматической лихорадки?

Припоминаю.

Так вот у там переправлено. Это была «романтическая» лихорадка. Пятнадцать лет, спортивная фанатка — а наша баскетбольная команда как раз выиграла зональный турнир… и я так обрадовалась у что тут же залетела.

Юнис, леди не говорят «залетела».

Ох, босс, иногда ты такой зануда… По вашим правилам, я никакая не леди и никогда ею не была, — ноу меня столько же прав находиться в этом черепе, сколько и у тебя, — а поэтому нечего обучать меня говорить так, как твоя мама. Тем более сейчас, когда у меня нет Джо, с которым я отдыхала от чопорности…

Извини, Юнис.

Ничего, босс. Я ведь люблю тебя. Просто мы уж слишком близки — и надо научиться расслабляться и получать удовольствие. Вот я подучу тебя кое-чему… А теперь слушай и не перебивай.

И ангельский голосок Юнис произнес несколько словечек — из тех, что были глухим табу во времена его юности.

Юнис! Пожалуйста, родная, это так не идет тебе!

Ужмись, босс! Я закончу, даже если ты попробуешь заткнуть уши. — Она договорила до конца. — Ну, вот. Это список слов, от которых я воздерживалась в твоем присутствии. Среди них есть хоть одно, которого ты не знаешь?

Разве в этом дело? Человек просто не должен использовать выражений, которые могут не понравиться другим.

Я никогда не использовала. На публике. Но сейчас-mo я дома — или мне это только кажется? Не хочешь же ты, чтобы я ушла опять?

Нет, что ты, нет! Но… разве ты уходила?..

Конечно. Умирала, мне кажется. Но теперь я снова здесь — и хотела бы остаться. Если ты позволишь… Если я смогу расслабляться, получать удовольствие и не бояться обидеть тебя. И вообще — почему заумные латинские слова делают из меня леди, а нормальные английские, которые означают то же самое, — ни фига? Почему такая несправедливость? Мы думаем одним и тем же мозгом — твоим, едим одним и тем же ртом — моим, кстати, — и ссым через одну и ту же дырочку. Так какого черта мы не можем пользоваться одним и тем же словарем? Кстати, насчет поссать… о, простите, сэр, я хотела сказать, уринировать…