разные - Журнал ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ. Сборник фантастики 1978-1979

— Ну что вы, — безнадежно сказал незнакомец. — Я инженер-электроник. Я же вам объясняю. Эксперимент должен был доказать принципиальную возможность перемещения объектов вне пространства. Чисто принципиальную, вы понимаете? Ни на какие практические результаты мы и не смели рассчитывать.

Он дернул себя за вздыбленные волосы и махнул рукой.

— Я и нагрузку не давал, честное слово. Просто включил стартовый аккумулятор и прозванивал тестером. Вдруг вспышка, толчок — и вот, пожалуйста! — Он обвел вокруг себя рукой.

— А где же ноги… э-э… все остальное? — подозрительно спросил Кузовкин.

— Наверное, там осталось.

— То есть где это там?

— Может, в лаборатории… — неуверенно предположил незнакомец.

— Что вы меня дурачите, друг любезный! — возмутился Василий Алексеевич. — Тоже мне квартирный иллюзионист! Может, еще скажете, что ваши брюки там тоже с кем-нибудь ведут беседу?

— Да нет, что вы, — мучительно сморщился незнакомец. — Теория это предполагает. — Он немного поерзал. — Вот сейчас ногами шевелю. Вы понимаете, не знаю, как вам это объяснить, по-видимому, две области пространства совместились, а их граница случайно совпала с поверхностью этой стены, и теперь для сторонних наблюдателей я и здесь и там одновременно.

— Догадываюсь, что сторонний наблюдатель — это я, — ядовито заметил Василий Алексеевич. — Надеюсь, я не слишком обременяю вас своим присутствием?

Незнакомец свесил голову на грудь и удрученно молчал.

— Ну и долго вы собираетесь так висеть? — немного успокоившись, спросил Кузовкин.

— Не могу сказать ничего определенного, — ответил незнакомец таким тоном, словно речь шла не о возмутительном и противоестественном пребывании в его, Кузовкина, квартире, а о сводке погоды на послезавтра.

Этот тон вызвал у Василия Алексеевича очередной взрыв негодования.

— Что за безответственность. — вскричал он с тем самым выражением, которое хорошо было известно всем его подчиненным. — А если бы вы в баню, в женское отделение, или в квартиру самого Терентия Федоровича… — Он спохватился и замолчал. — Тоже ничего определенного? Да за такую халатность гнать надо в три шеи!

Василий Алексеевич достал из кармашка белоснежный платочек и промакнул лоб и глубокие залысины.

— Нет, вы мне скажите, как вы намерены отсюда выбираться? — официально потребовал он.

— Наверное, надо отключить стартовую нагрузку, — уныло сказал незнакомец. — А может, что еще. Только в институте сейчас уже никого нет. Слушайте! — оживился он. — Позвоните Вадиму Сергеевичу Байкову. Скажите ему, что я, то есть Акимов…

— Говорите номер, — Василий Алексеевич взял с журнального столика блокнот, карандаш и приготовился записывать.

— Сейчас, — сказал Акимов. — Сейчас. Двести тридцать четыре… Нет, двести тридцать два… — Он похлопал себя по карманам пиджака, потом поскреб стену за собой.

— Ну так что же? — нетерпеливо поднял глаза Кузовкин.

— Понимаете, — беспомощно сказал Акимов, — номер у меня в записной книжке, а на память не помню.

— А книжка где?

— В брюках. — Акимов потупился. — В заднем кармане. Я ее чувствую, а достать не могу. Наверное, придется ждать до утра, пока в Лаборатории кто-нибудь не появится.

От смущения он ерошил и без того растрепанные волосы.

— Черт с вами, — устало сказал Кузовкин. — Торчите теперь в стене как гвоздь. Безобразное отношение, просто безобразное.

Он не стал уточнять, к чему именно, хотя и без того было ясно, что имеется в виду и непонятная работа Акимова, и уютная квартира Василия Алексеевича, и его же, Василия Алексеевича, душевное равновесие.

Он сделал круг по комнате, стараясь лишний раз не наступать на пушистый ковер на полу, потом взглянул на часы и вдруг всплеснул руками.

— Боже мой! Как я мог забыть?

— Что-нибудь случилось? — участливо спросил Акимов.

— Он еще спрашивает! — огрызнулся Кузовкин. — Ко мне сейчас гость должен прийти. Между прочим, дама. Как я ей буду все это объяснять?

— Симпатичная? — спросил Акимов и невесело улыбнулся.

— Что вы себе позволяете? — Василий Алексеевич даже чуть покраснел от возмущения и надулся. — Это моя невеста. Прошу оставить ваши двусмысленные смешки.

— Я и не подразумевал ничего такого… — растерялся Акимов.

— Вот именно! Такого! Ничего такого и быть не может, — с достоинством сказал Кузовкин.

— Почему же? — раздумчиво произнес Акимов.

Василий Алексеевич подозрительно уставился на него, и в этот момент в дверь позвонили. Кузовкнн сорвался с места и забегал по комнате.

— Вот, пожалуйста, она! Какой кошмар! Что я ей скажу? Знакомьтесь, пожалуйста, это товарищ Акимов. Зашел в гости, понимаете ли, только брюки на работе оставил. Какой кошмар! Что же делать?

Акимов, весь преисполненный сочувствия, заелозил, с ощутимым усилием пытаясь забраться поглубже в стену. Затем, убедившись в бесплодности своих попыток, пошарил вокруг глазами.

— Накройте меня чем-нибудь, — громким шепотом подсказал он Кузовкину.

Тот впопыхах содрал с постели покрывало и кинул Акимову, ловко поймавшему его на лету. Звонок зазвонил еще раз.

— Ни звука у меня! — крикнул Василий Алексеевич и кинулся в прихожую.

— Васенька, ты что меня ждать заставляешь? — весело прощебетала румяная от легкого морозца Елена Николаевна, бросая на руки Кузовкину сумочку. — С кем это ты тут разговаривал?

— Я, Елена Николаевна… то есть… ни с кем, конечно, — закашлялся Василий Алексеевич, косясь на приоткрытую дверь в комнату.

Елена Николаевна удивленно уставилась на него и сделала большие глаза.

— Что с тобой? — спросила она. — С каких это пор мы перешли на «вы»? У тебя кто-нибудь есть?

— Нет, нет, что вы, Еле… что ты, Лена, — заторопился Василий Алексеевич. — Кто у меня может быть еще? Я как раз тебя жду, понимаешь ли… Пойдем поужинаем! — осенило его. — Да! Конечно же, поужинаем в ресторане. Да! Словом, приглашаю тебя поужинать.

Елена Николаевна, внимательно наблюдая за Кузовкиным, стала потихоньку приближаться к комнате.

— Посидим, отвлечемся, так сказать, от житейских… хе-хе… насущных… — бодро продолжал он, все больше обретая уверенность и пытаясь непринужденно перегородить ей дорогу. — Мы давно уже никуда с тобой не выбирались…

Из комнаты донесся сдавленный хлюпающий звук, отдаленно напоминающий чихание.

— У тебя кто-то есть, — высоким голосом сказала Елена Николаевна, решительно оттолкнула с дороги Василия Алексеевича и вошла в комнату.

Окинув взглядом раскрытую постель, висящее у стены заметно подрагивающее покрывало, которое отчетливо обрисовывало голову и тощие плечи Акимова, она молча повернулась и направилась к выходу.