разные - Журнал ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ. Сборник фантастики 2009

— В любом случае — я буду прыгать, пока не встречу что-либо живое, пускай на это уйдёт вся моя жизнь.

Громко сказано, но тем не менее…

К горлу подкатил комок — меня начало тошнить. Неприятно, конечно. В носу всё ещё чувствуется желчь. Противно…

— Ну, что, моя дорогая. Вот я и прилетел. Сейчас будем приземляться.

Приземляться — слово, в принципе, не имеющее ничего общего с процессом выхода на орбиту, нормализации траектории и всего прочего. Приземление — просто ещё один прыжок, но уже точно на поверхность. Погрешность редко превышала десятки сантиметров.

Компьютер пикнул. Жёсткий диск тихонько крякнул. Машина просчитала расстояние до поверхности. Ещё один писк. Расчёт был произведён — корабль выходил из подпространства. Мгновения — и снова приступ рвоты. Больно — значит живой. Значит, можно выходить на планету. Надевать скафандр и на выход. Осматриваться. Вдруг, чего увижу.

Пустота. Только горы на горизонте и всё. Снова пыль… всё та же пыль. Итак, несмотря ни на что, первым делом — проверить внешние условия. На их пригодность к человеческому дыханию. Атмосфера на планете была. Более того, по всем показателям шлем скафандра можно было снять.

— А чёрт с ним. Была не была… — я сиял шлем. Вдохнул полной грудью. Ничего страшного не произошло. Воздух как воздух. Жить можно. Теперь — передать координаты планеты на корабль, оттуда — в центр. Мы здесь первые, так что планета теперь наша. Застолбили, так сказать.

Небо расчеркнула полоса рассвета. Нежно-розовая, она удивительно гармонировала с серым цветом всего вокруг.

— А дома сейчас зима. Снег идёт, наверное.

По небу пробежало облачко, за ним второе, третье… И началось. Пошёл снег. Он падал хлопьями, завиваясь в кружевном танце. Снежинки летали вокруг, забиваясь в зазор между скафандром и костюмом. Сразу же стало неуютно и противно. По телу пробежали мурашки отвращения. Я надел шлем. А между тем снегопад и не думал стихать. Хотя, если быть честным до конца, он и не усиливался. Шёл простой снег, который до боли напоминал наш, минский. Пережидать такую непогоду в корабле будет глупо, так что придётся идти вперёд. Бледно-синяя звезда озарила небосвод своим поистине сказочным сиянием. Каждый лучик здешнего солнца отражался от снежинок, отчего те сияли мириадами красок. У меня невольно вырвался вздох восхищения всей этой красотой. Снег над головой, снег под ногами, снег — везде. Как будто и не наяву всё это.

Горы приближались. Звезда поднималась все выше. Снег прекращался. Дела налаживались. На душе было умиротворение и покой. Ну не может, не может здесь быть одна пыль да снег. Не верю! Слишком далеко мы зашли, слишком много планет посетили. Должно, должно здесь быть хоть что-то живое. Я снял шлем. Ещё раз глубоко вдохнул.

— Ветер-ветер, принеси мне хорошие вести,

— Здесь есть жизнь, — кто-то тихонько шепнул мне на ухо.

Я резко, как учили в институте, крутанулся на все триста шестьдесят градусов, пытаясь заметить говорящего.

Ни-ко-го.

— Оп, правда? — тупо спросил я, сам не зная кого. Просто спросил.

Нет ответа.

Плохо дело, сам с собой разговариваю. Голоса мерещатся. Ещё несколько слов с самим собой и всё. Прилечу на Землю — психиатры загоняют со всеми их тестами на адекватность. В лучшем случае, что мне тогда светит — это сидеть в бессрочном отпуске от полётов. Так что дальше центра — никуда. Буду молодёжь наставлять. Возможно, в институте буду лекции читать, да и то вряд ли. В космос больным нельзя — закон. Так что — молчок, Нужно идти дальше. До гор — всего ничего. А дома сейчас Грот сидит. Спит, наверное. Или жуёт любимую игрушечную кость, Может, под дверью меня с работы ждёт, а может, с ним Славка играется. Грот сына любит. Он вообще добрый пёс. Любит всех людей сразу. И плохих, и хороших. А вот собак — ненавидит. Но тут уже ничего не поделаешь. Порода у него такая. Бойцовская собака.

Пыльное поле сменилось мелкой галькой — идти Стало труднее. Сейчас это особо не ощущалось, но вот на обратном пути, когда сил почти не будет… Вот так и живу. Неделя в космосе — неделя дома. Работа не пыльная, а платят намного выше среднего. На жизнь, квартиру, машину и дачу хватает. Ещё и на чёрный день откладывать начал. Мало ли, что может случиться.

Вблизи горы оказались всё теми же камнем и пылью. Камнем и пылью. Мне стало смешно. Да ну всё это, надоело! Нет жизни во вселенной, И даже если есть, то она или слишком далеко, или попросту слишком хорошо маскируется от нас — людей-человеков.

— Да гори оно всё синим пламенем, — я махнул рукой на горы, развернулся и пошёл обратно к кораблю.

— Мы найдём жизнь! Там обязательно что-то будет! — передразнивал я свои слова, сказанные несколько дней назад. За спиной чувствовалось исходящее от чего-то или кого-то тепло. Я не обращал на него внимания, продолжая ворчать.

— А нету, нету тут ничего! Жизнь хотели? А кукиш с маслом вам не надо?

Тепло со стороны гор стало спадать. Подул ветер — стало прохладнее.

— Это вам не сказка и даже не роман. Нет тут НЛО. Никого тут нет, кроме меня. И не будет никогда.

Наверное, не суждено человеку узнать о своём появлении что-то большее, нежели домыслы о происхождении от обезьяны. Не дано ему найти братьев по разуму. Тех, кто поддержит или, наоборот, развяжет с нами войну. На самом деле, человеку не важно — мир или война. Главное, не быть одиноким. Главное, быть в действии и взаимодействии с кем-то живым.

Корабля на месте не было. Следы были, а корабля — не было. Как будто сам улетел. В ступоре я стоял минуты три, если не все пять. Кто? Кому нужен корабль? Он был заперт. Нет, глупости, конечно, не могли его угнать. Да и некому. Корабль просто так не запустить, а машина Маркова без сканирования сетчатки и отпечатков просто не будет работать. И что же он сам улетел? Тож. с невозможно,

Я шлёпнул себя по лицу один, второй раз. Было больно. Значит, не сплю. Значит, корабля на самом деле нет.

— Чёрт знает что, — вырвалось у меня.

— Чёрт всё знает. — Раздалось за спиной. — Хе-хе, — кто-то злобно хихикнул.

Я обернулся. У меня за спиной стоял настоящий чёрт. С рогами, бородой и трезубцем, он весь сиял сине-красным цветом.

— А чтоб его! — Чёрт начал скакать по кругу, чтобы потушить пламя, охватившее его копыта. — Прицепилось ко мне! Твоя работа! Думай, как ругаешься!

Чёрт подпрыгивал, выкидывая немыслимые пируэты. Скакал, бранился и махал трезубцем. И в какой-то момент, выделывая очередной финт, не удержался на своих ножках, упав прямо мордой в огонь.

— Ааа! Борода, борода! — Туши её! Помогите!

Я подбежал к этому забавному созданию, которому совсем не были присущи замашки канонического дьявола. Надо было ему помочь потушиться. Скафандр всё равно огнестойкий, так что не страшно загореться обоим. Подбежав, я схватился ладонями за его уже успевшую изрядно подгореть бородёнку и сильно её тряхнул.