Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1997 № 01-02

— Помогите мне вытащить его отсюда! — Я достал из бумажника две сотни марок и протянул их Павлу:

— Ему теперь не нужны деньги Это небольшой денежный подарок для вас. — Ein weniges Trinkgeld. Немного на чай.

— Но ЭТО много.

— Когда приедем в аэропорт, получите еще.

Выглянув в коридор мы протащили тело до небольшого служебного помещения. Пылесос, белье, куски мыла. Пока я там скрывался, Павел вызвал ближайший лифт. Коридор оставался пустым. В лифте — никого. Павел задержал лифт, а я втащил тело внутрь, затем выпрыгнул, как и он, нажав на кнопку верхнего этажа.

— Wir haben Gluck, Herr Burn [13] Wir haben Gluck, Herr Burn — нам повезло (нем). .

Да, можно сказать, удачно отделались, хотя нам еще нужно было убрать полосы, оставленные на ковре телом Антонова, когда мы его тащили, замыть пятна в моем номере, затереть их. Пришлось еще перевернуть подушки на кресле. Крови вытекло совсем немного.

Труп скоро обнаружат. Начнется суета. Но в это либеральное время сотрудники КГБ нечасто появлялись в вестибюле, а Антонов знал, куда идти, и поднялся ко мне прямо в номер.

— Между прочим, — спросил я, — что он сказал по-русски в последний момент?

Павел поморщился:

— Глупость какую-то. Он сказал: «Боже, царя храни».

Я едва мог скрыть свое возбуждение, последние слова окончательно подтверждали честность Антонова, тем не менее, я согласился, что это — Dummkopf [14] Dummkopf — совершенная глупость (нем.). . Если Павел еще считал, что я был связным между роялистами в России и на Западе, что ж, придется ему еще приплатить за благоразумие.

О, я видел, как моя любимая падала с неба. И теперь могу снова её отыскать.

Что касается дельтапланов, то в их конструкции всегда наблюдается тонкая грань между устойчивостью и неустойчивостью, и так же было с Изабеллой.

Неустойчивый летательный аппарат с режущей кромкой крыла может непредсказуемо отреагировать на попытки пилота заложить вираж, хотя, с другой стороны, на слишком устойчивой машине страшно скучно летать. В некоторой нестабильности есть своя прелесть. У Янтаринки была масса прелестей. Яркая, страстная, безрассудно смелая.

Однако опасность волновала ее слишком сильно. Она играла на краю бездны, но не в полетах. Для этого она была слишком опытной летчицей. Умение отвергает глупость. Ей вовсе не импонировало залетать в грозовые облака, чтобы поразвлечься, но в своей обычной жизни она всегда рисковала навлечь на себя гром и молнии.

Муж-рогоносец часто узнает последним, что обманут и предан, а я оказался последним из горстки сообщников в измене — этакий неуклюжий большой палец. Неловкость от близости, положение друга дома не умаляла, однако, моего нетерпения.

Изабелла знала, как вести себя в любовной связи, поэтому она сопротивлялась первые недели моим ухаживаниям. Подозревал ли Макс что-нибудь о Симоне Ли, ее предыдущем завоевании? Или о Пэррише, предшественнике Ли?

До тех пор и я ничего не предполагал о Ли или Пэррише Ли был местным гонщиком и агентом по продаже спортивных машин Пэрриш, как стало известно, выращивал грибы на ферме и был секретарем небольшой федерации спелеологов.

Бросало ли знание о моих бывших соперниках тень на страсть, которую я испытывал к ней? Думаю, я ревновал и одновременно испытывал тайное удовлетворение, что меня предпочли другим мужчинам.

Рогоношество — слово устаревшее, но именно эту роль я уготовил Максу. Ввиду наших близких отношений я нашел этот термин соответствующим Изабелла и раньше изменяла, но ее любовники не были так дружны с Максом, как я. Макс, на деньги чьей семьи мы существуем.

Признаться, я страстно желал Изабеллу и раньше, но и не мечтал предпринимать что-либо в этом направлении. Тут мне трудно было оторваться от реальной почвы, вопреки моим парящим грезам! Я так и не сблизился с женщинами ни во время учебы в университете, ни позже. В компании, навеселе, я скорее мог в шутку обнять парня, которого хорошо знал, или знакомую пожилую женщину, к которой не чувствовал особой страсти, чем девушку, вызвавшую во мне вожделение. Смещение внимания — вот название этому явлению.

Когда в конце концов мой самоконтроль ослаб, вернее был сброшен с помощью Изабеллы, я воистину поддался эротическому безумию с ней до пределов, удививших и восхитивших ее. Такая услада могла привести к нашей гибели и разорению фирмы «Максберн Эйрфоилз». Она начала подумывать об уходе от скучного Макса ко мне. Сначала восхищение полета связывало ее с Максом (и, думаю, его будущее наследство играло тут роль), но муж, казалось, не мог полностью ее удовлетворить, материнство также не приближало к цели. Как могла она летать на грани реального, отягощенная будущим ребенком?

На людях — притворство, в уединении со мной — какое безумство!

Вспоминаю отдых после любовных игр в нашем гнездышке, коттедже, который я переименовал в «Крылья». Уединенное место. Лесной пейзаж со всех сторон. Тенистая аллея к дому. Южное и западное крыло, за домом — дикий сад, обнесенный высокой живой изгородью.

Золотой загар Янтаринки от ультрафиолетовой лампы не оставлял никаких светлых полосок на теле. Белый пушок на ее коже, как на крепком сладком плоде. Эти янтарные кружки на грудях и сочные бусинки сосков. Веснушки на верхней части рук и плечах. Ее точеный нос, беспокойные голубые глаза, вызывающе оттененные фиолетовым. Соломенные волосы заплетены в длинную косу, открывая лоб и давая возможность мне держаться за нее, как за хвост.

В нашей постельной беседе я был Большим пальцем. Большой палец твердо выставлен, чтобы поймать попутку.

— Большой палец вверх, — обычно говорила она. Это считалось ее шуткой, сомнительной и опасной, когда бы мы ни отправлялись в полет — я, она и Макс, каждый на своих крыльях.

Она еще и тут выдумывала: могут ли двое заниматься любовью в полете — высоко в небе, прикрытые облаком, летя рядом, бок-о-бок. Или привязные ремни все же не дадут это осуществить? Одному придется вылезти из сбруи, так или иначе. Как неистово будет управляться летательный аппарат движением тел! Она долго хохотала.

— Мне всегда хотелось отправиться отдохнуть на Занзибар, — сказала Изабелла. — Туда мало кто ездит. А Максу неинтересно.

— Ну, мы едва ли можем ускользнуть на Занзибар вместе.

— Нет конечно. Я только хочу побывать где-нибудь невидимкой.

— Думаю, что ты будешь очень видима в Занзибаре.

— Где-нибудь в моем секретном месте. И твоем.

— Сейчас мы как раз в нем, не так ли?

— Джим любил меня в пещере.

Я не хотел слышать о моих бывших соперниках.

Изабелла номинально была серебряных дел мастер. По указке родителей она обучалась этой специальности. Благодаря Максу имела собственную небольшую мастерскую, снабженную сверлами, режущим инструментом, тиглем, струйной горелкой, волочильным станком, молотками, гладилками и полировальными устройствами. Она умела делать вычурные серьги. Миниатюрные дельтапланчики, чьи крылья, касались шеи хозяйки подобно серебряным крылышкам насекомых. Она сотворила изящные серебряные уши в натуральную величину, для подвески под чьими-то собственными ушами. Было ли это остроумие или просто каприз? Дорогие игрушки служили ей предлогом, чтобы на выставках ремесленников и художников, принимать восхищение и встречать поклонников, таких как Симон и Джим.