Алла Марковская - Волны. Сэнп

— Ты действительно хотел его убить?

— Да… — рыкнул зверь и в один едва уловимый миг вновь стал человеком, отошел к холодной и влажной стене, прислонился, — я ловил его, так же, как и ты. Но ошибся… Он не только оборотень, он еще и колдун. А я не достаточно силен.

— Вы воюете за территорию, как волки?

Лэннэг опустил меч, перевел дыхание и тоже прислонился к стене.

Гэл устало отвечал:

— Он меня попытался изгнать или убить. Я зверь проходящий, а он тут часто промышляет. Вот только не пойму, зачем ему дети…

— Не знаю. Но ты не первый оборотень, которого он пытается изгнать — первым была мать Нэллэи. — Гэл удивился. Тиррон продолжил: — Он также ее подставил. Она за ним ночью охотилась, а утром ее обвинили в пропаже крестьянского ребенка. Старый зверь привычек не меняет. Ладно, пошли.

— Куда? — растерялся Гэл.

— Здесь недалеко. Идем, я дважды одинаковых ошибок не делаю, — проговорил Тиррон и спросил Лэнэга, — коня ему оседлал?

— Да, тем седлом, которое вы ему подарили. Я бы ему и коня не отдал… — ворчал наемник, — да тот конь никому не нужен, сам как волколак…

— Тебя не спрашивали.

— Руку мне грызнул, что волчара, — продолжал бубнить наемник, — я ему по морде дал, и сразу второй раз, он затих. Подпругу застегнул — и эта тварь меня едва копытом не убила. А уздечку пускай сам этот одевает, мне еще мои пальцы нужны.

Гэл унял головокружение и поплелся за тоуном.

Они поднялись на этаж выше, прошли по коридору и оказались в большом подземном тоннеле, где в стенах темнели бойницы, а темный сводчатый потолок оказался высоким. У стены застыл рыжий конь, оседланный и нагруженный мешками с поклажей. Конь боялся выйти из скудного круга света, потому что темноты боялся больше, чем звука боевого рога. Рядом с конем стояла Нэллэи, вокруг нее по каменным квадратам пола прыгал Айрэ. Ребенок таскал за собой звенящую трензелем уздечку, увидел отца… Нэллэи едва успела поймать малыша и закрыть ему рот. Девушка присела рядом с Айрэ и приложила маленький палец к своим нежно-розовым губам:

— Тссс…

Настырное подземелье пугало Огонька, он хотел на волю, он хотел избавиться от навязчивого давления стен и потолка, от ощущения замкнутого пространства, и когда почувствовал запах травы — рванул вперед. Гэл нес на руках Айрэ и не держал повод, конь поскакал к выходу. Но на улице был ураган, и Огонек, выскочив, испугался шума ветра, рванул обратно, едва не затоптав хозяина. Гэл вовремя вжался в стену, пропуская безумного коня. Рыжий едва только забежал за спину Гэла, остановился, развернулся на месте и начал прижиматься к хозяину. Гэл снял повод с его ушей, спустил с рук Айрэ. Малыш проснулся и удивленно осматривался, пытаясь понять спросонья, почему такой шум. Калтокиец дал повод сыну, попросил малыша стоять на месте, держать коня и не двигаться. Огонек потерся носом о плечо ребенка.

Гэл выглянул из подземелья… темное небо, жуткое завывание ветра, вода косым потоком… рядом ствол дерева лег поперек выезда. Гэл вернулся назад под защиту каменных стен тоннеля, необходимо было переждать…

Через час дождь ослаб, ветер устал, а Огонек отказался выходить из подземелья. Гэл буквально вытолкал коня на открытое пространство, едва не получив копытом по плечу. Зато Айрэ насмеялся вдоволь. Потом был мрачный серый дождливый рассвет и скользкая, размытая дорога. Огонек плелся, опустив голову, челка коня обижено вымокла и облепила лоб. Айрэ задал свою тысячу вопросов, устал, уснул и Гэла окружила только унылая монотонность дождевых капель. И все, главное не думать — сын жив и хорошо, Кэрфи бессмертный… и причем здесь Кэрфи? Огонек и тот дороже вместе со всей своей дурью…

До деревеньки на холмах грязь месили часа четыре. А как будто вечность. Огонек устал до того, что уже не реагировал на запах жилья. Путники из последних сил дошли до небольшого хутора на окраине села. Оказалось, что хутор брошен жильцами: дом разграблен, окна выбиты и кое-как заколочены, запущенный дворик и заросший сад огражден скудной изгородью. Этот был именно тот дом, о котором говорил тоун. Гэл уныло, с неубедительным оптимизмом, отметил про себя, что крыша цела и то хорошо. Да еще порадовало, что у основного дома пристройка для коня и кузница под навесом.

Огонек отказался подходить к новому дому, фыркал, пятился, поскользнулся, едва не упал, поднялся на дыбы. Гэл соскочил с него вместе с Айрэ. Коня успокаивали вдвоем, гладили, разговаривали, ругали. Огонек позволил завести себя во двор. Тогда Гэл заметил дым из прорех в крыше. Неужели страшный для крестьян, опустевший в прошлом году дом кузнеца все-таки кто-то осмелился заселить? Разворачиваться и уходить глупо. Может быть, коллега по цеху не прогонит?.. И Гэл постучал. За ветхой дверью послышались тихие шаги, и снова стало тихо. Калтокиец понял, что там, за дверью, кто-то слабый боится пошевелиться. Гэл толкнул дверь. Полено, которым была подперта дверь, вылетело. Испуганный обитатель дома отскочил, упал и начал ругаться скрипучим старческим голосом. Гэл шагнул в дом, не выпуская повода, но конь рванул обратно, видимо, посчитал, что его тоже втянут в дом, где темно и страшно. Айрэ смеялся.

Старушка услышала детский смех и удивленно посмотрела на маленького беловолосого мальчика, который взахлеб смеялся над высоким худощавым широкоплечим юношей и упрямым нервным рыжим конем.

Огонек заметил старушку. Застыл, как каменный, косясь на нее темным глазом. Гэл поспешил успокоить хозяйку:

— Здравствуйте, можно к вам на постой?

— Так не мой это дом, дитятко. Страшный это дом. Если ты не кузнец, сгоришь здесь по воле повелителя огня… — старушка говорила так проникновенно, что сама себя снова напугала.

— А ты не боишься повелителя огня? — удивленно спросил Гэл.

Старуха хитро улыбнулась, и не без гордости ответила:

— Я повитухой была, да и старая уже… Вот и живу, пока позволяет дух старого кузнеца…

— А я новый кузнец… — улыбнулся Гэл.

— О… А… Ну… так это… давно дом тебя ждет. Ты тут хозяин. Не прогонишь меня старую? Я готовить, убирать, стирать буду, да за дитятком смотреть. Куда ж одному управиться…

Дом необходимо было привести в порядок. Крыша протекала, окна отсутствовали, печь разобрана. Это только жить в доме кузнеца нельзя, а обворовать местные крестьяне не боялись.

Старушка принимала нового хозяина насторожено, и одновременно с радостью — одной, да на отшибе селения, жить страшно.

Айрэ отсыпался после бессонной ночи, Гэл укутал сына в теплые плащи, которые дал ему в дорогу тоун. Сам согревался работой. Но старушка заметила, что новый хозяин дома мерзнет, и подарила ему меховую безрукавку старого кузнеца, сберегла ее от грабителей. Странно было калтокийцу ощущать себя на чужой планете не гостем, а хозяином в своем доме. Как будто время внезапно остановилось, и он получил возможность побыть простым кузнецом в простой жизни, без вселенских сложностей. Дождь равномерно отбивал дробь по крыше, капли звонко падали прямо на глиняный пол. Рядом за стеной жевал сено Огонек. На столе стояла деревянная миска с остатками каши. Гэл сидел за тяжелым деревянным столом на лавке, осматривал новое жилье и слушал бабушку. Старушка рассказывала, что пришла она в этот дом, когда жители деревушки растащили из него все, что можно было унести — говорили, таков обычай. Но старушка помнила, когда она была молодой, был другой обычай: новый кузнец сам раздавал сбережения старого кузнеца.