Евгений Квардаков - Тиадар

Тьма отступала медленно и неохотно. Дойл готовился к встрече с богом, дьяволом, даже с тракати, но вернулся в Аббервил. Радоваться тому, что он остался жив или нет, Майкл решить пока не мог. Руки вроде бы слушались его, ноги тоже, хотя из сквозной дыры в боковой пластине экзоскелета, под броню пробирался ночной холод. Он отрезвлял куда лучше скрытой во мраке опасности… Что было раньше? Раньше был город. Люди. Биодроны. Магазины и подземные развлекательные центры, открывавшиеся с наступлением ночи. Сейчас была только смерть. Неотвратимая, крадущаяся по опустевшим улицам под покровом непроглядного мрака. Майкл попробовал подняться, но экзоскелет уже давно выработал свой ресурс энергии, и теперь она уходила лишь на системы жизнеобеспечения. Сдвинуть с места кусок углепласталя весом почти в три сотни килограммов Дойл не мог. Потертая и запорошенная пылью лицевая пластина почти не давала обзора, а вызвать голографическую сценку Майкл не мог по причине отсутствия все той же энергии.

Оставалось лежать и вспоминать. Обдумывать увиденное этой ночью и снова вспоминать. То, что случилось в Аббервиле напоминало дурной сон, но увы, оно было правдой. Все, кого Майкл знал, погибли. Даже Мариус Лейнер, который, казалось, был непотопляемой фигурой, внушавшей такую уверенность в будущем, такой оптимизм и одним своим видом говоривший: «Да черт возьми, прорвемся!», остался там, на замороженных ночью улицах, по которым бродили чудовища. Не порождения жестокого и изуверского космического разума, а создания холодного, расчетливого и не менее, а быть может и более жестокого, человеческого ума. От этого они казались еще страшнее. Но даже если эти твари не найдут его, то насколько еще осталось энергии в батареях экзоскелета? На час или на два, не более. А потом системы жизнеобеспечения отключатся, под броню проберется холод и к утру он останется лежать здесь окостеневшим трупом. Самым ужасным было то, что Дойл не видел ни единого выхода из сложившейся ситуации. Сдвинуть с места экзоскелет с отключившимися гравицентрами было ему не под силу. Не было ни кислородных баллонов, ни портативных генераторов воздуха, ни даже коньяка или виски чтобы согреется.

Интересно, а что было бы не отправься он на Тиадар? Может быть сидел бы сейчас на какой-нибудь Гиргене, поднимал бы из шахт радиоактивные кристаллы кварцения, использовавшиеся в реакторах квантовых ворот, да и в ус не дул бы. Ну, относительно конечно, пришлось бы привыкать к раздувшемуся, рыхлому телу, покрытому роговой коркой, без глаз, носа и рта, не нуждающемуся в еде и питье, а именно таковыми были боскафандры для осужденных, ну и к отсутствию сна. Зато потом, лет через сорок можно было бы вернуться назад, в сохраненное тело и жить дальше. А сейчас? Что толку с того, что улетел с Марса? И если суд мог быть снисходителен, смягчив Дойлу наказание ввиду его службы и вполне успешной карьеры в органах правопорядка, то первый же встречный мутант Штайера прикончит его не задумываясь. Майкл предпринял еще одну отчаянную попытку сдвинуться с места, захрипев от напряжения. Похоже, даже кровь носом пошла. Нет, экзоскелет лишь слегка покачнулся, даже не скрипнув сочленениями. Черт, хоть на помощь зови… А кого? Тварей Штайера или солдат Ордена, которые не раздумывая мозги тебе вышибут…

В углу подвала что-то зашевелилось и Майкл краем глаза увидел белесое извивающееся тело, на мгновение показавшееся в отблесках шарящих по руинам прожекторов. Свет выхватил из темноты свешивающиеся на рот длинные лоскуты кожи и какой-то органической массы, покрытые серой коркой когтистые руки, шарившие впотьмах по заваленному обломками полу, слепые, заплывшие бельмами глаза. Не кожей, лишь сознанием, Дойл почувствовал, как существо уткнулось в экзоскелет и взбирается по нему, стараясь добраться до шлема. Внешние звукоуловители бросали в уши тяжелое дыхание и лязг металла под когтями. Наконец влажные и рыхлые складки кожи уткнулись в стекло шлема и Дойл увидел, как тварь тщетно пытается прогрызть прозрачный углепласталь тремя рядами зубов. Он инстинктивно задергался и слабое движение экзоскелета, заставило существо с удвоенным рвением грызть наименее защищенное место бронекостюма. И ведь даже рукой не шевельнешь, чтобы зашибить эту мразь кулаком…

Хруст пласталя раздался совсем не из наушников, по прозрачной пластине зазмеились трещины и внутрь пополз противный холодок. Наверное в этот момент, оставшиеся системы управления бронекостюма перебросили в систему все остатки заряда батареи, стремясь удержать температуру внутри экзоскелета на приемлемом уровне и Дойл смог сдвинуться с места. Все что он успел сделать, это приподнять руку и обрушить кулак на спину извивающейся твари. Раздался хруст, истошный визг, утонувший в бурлящем хрипе и тварь, раздвинув челюстные кости, вцепилась увеличившейся в несколько раз пастью в лицевую часть шлема, мотая башкой, словно схвативший жертву аллигатор. Пластина подалась в сторону, еле слышно шипя из костюма тонкими струйками потек воздух. Существо уперлось обеими руками в грудь Дойла, с остервенением разрывая шлем, но вдруг жуткое шипение сменилось заунывным стоном и тварь, обмякнув, сползла по броне на пол подвала. Из ее головы торчал обломок железной трубы. Ее место сразу занял вскарабкавшийся на экзоскелет биодрон, обмотанный каким-то тряпьем, скорее всего согревавшим его в холоде тиадарской ночи.

— Эй, внутри… ты жив? — спросил мягкий голос, с чуть различимыми лающими нотками.

— Да, — закивал Дойл, сомневавшийся, что биодрон услышит его из-под гермошлема. — Черт, я выбраться не могу… Там снаружи ведь хрен знает как холодно, да?

— Пока нет, — ответил биодрон. — Но холодает.

Хвостатый извлек откуда-то из лохмотьев тряпья фонарик и Дойл зажмурился, от резанувшего по глазам света.

— А я тебя помню, человек. — биодрон соскочил на пол, колдуя над креплениями сочленений экзоскелета. — Хотя ты меня и навряд ли.

— Уже удивительно. — Дойл прикидывал, насколько долго его будет спасать термостатический костюм. — Я не помню, чтобы приходилось пересекаться с вашим братом…

— Ну как же. И захват заложников в магазине не помнишь?

Ах, да. Было такое. Вроде и биодрон там был. Светленький такой, с полосочками на плечах. Вот только как его звали сейчас уж и не вспомнишь.

— А я тебя сразу узнал. По голосу и по твоим чувствам. — рассказывал биодрон, отстегивая бронепластины экзоскелета. — Ты ведь не местный и у тебя восприятие мира иное. Сразу отличить можно.

— И как ты это все определяешь? — в луче фонарика Дойл наконец разглядел своего спасителя.

— Не знаю. Мы с рождения такие. Когда нас не глушат этими вашими псионными штуковинами.