Сергей Малицкий - Главный рубильник (сборник)

– В шесть ноль-ноль. Зинка лежала на полу без сознания. Иванов был мертв. Я отправил информацию на Центральную о происшествии. Там велели сообщить вам и сказали, что инспектор прибудет при первой возможности. Дозвониться до вас было невозможно, поэтому я занялся уборкой. Здесь был беспорядок, – добавил Тридцать пятый, направив на меня сенсоры.

– Я все понимаю, – кивнул я и сел на стул. – Ты свободен. Пора кормить гравитантов. Не видишь что ли, опять они у блока топчутся.

– Они всегда здесь топчутся, – недовольно заметил робот.

Флаг стоял у входа в окружении двух дюжин гравитантов. Все они, напоминавшие в большей или меньшей степени Иванова, теперь старательно перестраивали свою внешность под фигуру меркурианца. Эта их способность воспринимать рельеф тела сквозь скафандр и одежду в который раз показалась мне удивительной. Они отращивали рожки, уши, взмахивали хвостами. От их проницательности не укрылись и гениталии стажера. Да. При добавлении к ним еще и его предполагаемых флюидов сержант имел все шансы быть неотразимым.

– У нас их называют пересмешниками, – обернулся в мою сторону стажер. – Удивительные существа. Теперь я понимаю, откуда здесь гравитация и атмосфера. А я все пытался высмотреть гравитационную установку.

– Ее нет, – кивнул я, усаживаясь на ступени. – Я купил двадцать четырех гравитантов, выращенных на Земле. Они чертовски дороги, но гравитацию моделируют исключительно. Атмосфера привозная, естественно. Да и забавно вот так на них смотреть. Некоторые правда смущаются, когда гравитанты их показывают.

– Хотите создать тут маленький рай? – Флаг с трудом присел рядом в скафандре.

– Думаю, что я имею на это право.

– Безусловно, – кивнул стажер. – Наслышан о ваших подвигах. Одна поимка нарколорда чего стоит!

– Поимка нарколорда Гирдюгинга, который получил пожизненное заключение, была только лишь финалом длительной операции, – объяснил я. – Мне пришлось тогда подстрелить его охранника. И сделал я это из фотонной ракетницы. И рожа у меня тогда была опалена точно так же, как и теперь. Хотя я и не помню ничего, что произошло здесь вчера.

– Что вы хотите этим сказать? – поднял брови Флаг. – Лицо Зинаиды тоже опалено, я был сейчас в соседнем блоке, там спит этот… Боб Скотт. Сменщик Иванова, как я понял. Его лицо тоже носит на себе следы фотонной вспышки, как и ваше. Пока это только подтверждает, что вы присутствовали при убийстве.

– А если к этому добавить то, что ракетница моя? – спросил я. – И то, что Тридцать пятый вытащил ее из моей руки? И то, что я неравнодушен к Зинаиде? Все сразу меняется.

– А вы неравнодушны? – переспросил Флаг.

– Чертовски неравнодушен, – подтвердил я. – Но она дама сложная. Крутила голову, но ясности никакой не давала. Я так до конца ее и не понял. Удивительная женщина, правда, в постели смущалась. Словно мучилась виной перед мужем. Замыкалась в себе. К тому же, несмотря ни на что, у меня были неплохие отношения с Петром.

– Вы хотите сказать, что он не препятствовал вашим отношениям? – поинтересовался Флаг.

– Ничего не хочу сказать, – покачал я головой. – Понятно, что я не афишировал свои чувства, но любой другой на месте Петра давно бы уже заметил мои ухаживания.

– Так может быть вчера он все-таки их, наконец, заметил? – неожиданно спросил стажер.

Состояние Зинки было тяжелым, но стабильным. Поручив ее заботам Тридцать пятого и предупредив, чтобы в случае малейших изменений в состоянии хозяйки он вызывал нас, мы отправились к Скотту. Разбудить его оказалось делом непростым. Когда это, наконец, удалось, выяснилось, что он тоже не помнит ничего, начиная со вчерашнего полдня и заканчивая сегодняшним пробуждением. Известие о гибели Иванова он воспринял спокойно. Точнее, удивиться ему помешала страшная головная боль.

– Как ваша голова? – спросил меня Флаг.

– Неважно, – признался я. – Но я крепкий орешек. Бывало и похуже.

– Могло быть и хуже, – кивнул Флаг. – Если мои предположения подтвердятся.

– У тебя уже есть предположения, стажер? – грустно усмехнулся я. – Впрочем, теперь ты имеешь на них право. Согласно полицейскому кодексу я не могу принимать участие в расследовании. Я теперь лицо подозреваемое. Передаю тебе все полномочия.

– Есть врачи на астероиде? – сделал вид, что не услышал моих слов Флаг.

– Сейчас нет, – ответил я. – Был один врач, но неделю назад отбыл в отпуск. Сейчас на космодроме человек шесть обслуги, включая таможенника Клауса Хинкеля, заправщика и технический персонал. В том числе и Берта, которая держит там бар. Берта – жена Скотта. Ночью должен был сняться пакетбот, сейчас она, скорее всего, отсыпается прямо в баре.

– Голова болит! – простонал с кушетки разбуженный Скотт. – У меня такое ощущение, что вчера я выпил какого-то дерьма. Только, что я пил, не помню. И где. И есть очень хочется.

– Перекусить я бы не отказался, – кивнул Флаг, – а вот насчет дерьма, сейчас мы определим.

Стажер покопался в небольшой сумке и достал оттуда пару анализаторов.

– Криминалистика движется вперед? – удивился я, наклеивая один из них на подмышечную впадину.

– Вероятно, – кивнул Флаг, изучая цветной индикатор. – Что же, вот и ответ на один из множества вопросов. Вы пили марсианскую водку. Видите эту зеленую полосу, она бывает только после приема марсианской водки.

– Не хочешь ли ты сказать, что знаешь спектральный результат любого напитка наизусть, усомнился я, глядя на ухмыляющуюся рогатую физиономию.

– Нет, – покачал головой Флаг. – Хотя, если бы не некоторые обстоятельства, я бы получил диплом с отличием. Уверяю вас. К тому же наизусть знать вовсе необязательно, достаточно разбираться в классах. Ну, за исключением напитков, применение которых строжайше запрещено. Марсианская водка объявлена вне закона уже лет пять. Официально доказано, что она вызывает необратимые нарушения в коре головного мозга. Применялась в прошлом для лечения депрессий из-за свойства уничтожать воспоминания обо всех событиях в диапазоне нескольких часов до и после ее принятия. Одно из побочных последствий – ощутимая головная боль.

– Мягко сказано, ощутимая, – схватился за голову Скотт.

– Регулярный прием, особенно попытки опохмелиться приводят к неизлечимому слабоумию, – заметил Флаг, наблюдая как Скотт шарит в шкафчике. Астрофизик обреченно плюхнулся в кресло.

– Обезболивающее помогает, – добавил Флаг и бросил мне и Скотту по таблетке. – Но дальше – все хуже.

– То есть? – насторожился я.

– Во-первых, восстановление памяти вам не грозит, она стирается безвозвратно, – сказал Флаг. – Поэтому не мучьте себя. Во-вторых, если бы потеря памяти была вызвана медикаментозно, можно было попытаться найти того, кто дал медикаменты. И зачем. А так все почти естественно.