Сергей Малицкий - Главный рубильник (сборник)

После окончания обыска мы сели вокруг стола. В углу лежало то, что осталось от Иванова. Берта накрыла останки простыней. Флаг потер пальцами правый рог, устало оглянулся.

– Я представитель полицейского управления на астероиде, – сказал он. – Точнее стал им. С того момента, как майор Дудкопф оказался подозреваемым в совершенном здесь убийстве. Но подозреваемый не только майор Дудкопф. Убийцей так же может оказаться и господин Скотт, и жена жертвы – Зинаида Иванова. Тем более с учетом найденной записки.

Ответом Флагу было напряженное молчания. Я облизнул сухие губы и подумал, что впервые присутствую при таком коллективном допросе. Флаг продолжил. Он сообщил об обстоятельствах произошедшего, особо отметив, что следы вспышки есть на лицах троих – моем, Скотта и Зинаиды. Затем упомянул, что основания убить Иванова были у всех троих. И все эти причины банальны: ревность, обида, накопившееся раздражение.

– А какое наказание грозит убийце? – хрипло спросил Боб.

– Вплоть до пожизненного заключения, – сказал Флаг. – И то, что убийца может и не помнить факт убийства, нисколько не уменьшает его вины.

– Так кто же это сделал? Из троих? – спросил Клаус. – И почему вы собрали нас? Что мешает выяснить истину?

– У меня есть сомнения, – сказал Флаг. – Самое главное качество полицейского – способность сомневаться. Ни одно решение не может считаться окончательным, пока не будут развеяны сомнения и неясности.

– И какие же неясности вы имеете в виду? – спросила резко Берта, вновь облив меня презрением.

– Их много, – сообщил Флаг. – И первое из них сам факт праздника. По имеющейся у меня информации вчера не было дня рождения у Зинаиды Ивановой. Более того, все имеющиеся на учете в управлении Зинаиды Ивановы, в том числе носящие до замужества иные фамилии, не имеют никакого отношения к женщине, которая лежит в соседней комнате.

– То есть она не жена Иванову? – удивился я.

– Этого я не знаю, – покачал головой Флаг. – То есть для брака достаточно согласия самих супругов, поэтому я не знаю, была ли эта женщина, будем называть ее по-прежнему Зинаидой, – женой Иванова. Погибший действительно астрофизик. До направления в местную обсерваторию работал на Марсе. То есть жертва нами идентифицирована, значит, факт убийства действительно имеет место.

– Или факт самоубийства, – добавил я.

– Ха-ха! – среагировала на мои слова Берта.

Флаг бросил на нее быстрый взгляд, затем продолжил.

– Поводом для сомнения является и напиток, который послужил причиной потери памяти, фактически – отравления. Марсианская водка давно уже изъята из употребления, не только достать ее сложно, немногие вообще знают о ее существовании. Мне кажется, что на этом мероприятии она была применена целенаправленно. Но у ее действия есть еще одна сторона, о которой я знаю. Употребляющий ее теряет не только память после пробуждения, но и способность волевых действий во время употребления. Проще говоря, есть серьезные сомнения, что кто-то из выпивших был способен совершить убийство. Но, в медицинских вопросах я не дока, к тому же слышал, что бывают исключения.

– А вы проверили Зинаиду? – спросил я. – Она употребляла водку?

– И это – мужчина? – презрительно бросила Берта.

– Проверял, – ответил Флаг. – Она водки не употребляла.

– Извините, но я молчать больше не могу! – вмешалась Берта. – Мало того, что подозревают моего мужа, который ни в чем не виноват, поскольку совершеннейший тюфяк и не способен ни на какие поступки, но еще и пытаются обвинить во всем несчастную женщину! И пусть я нарушу свое слово, но оболгать невиновную я не позволю! Этой ночью Зинаида была у меня в баре и попросила передать Дарингу Дудкопфу письмо. Вероятно, она после этого вернулась домой и приняла какой-то яд. Она предполагала, что именно ее обвинят в этом убийстве, но трагедия в том, что именно этого она и хотела! Надеюсь, что не будет слишком большим проступком, что я прочитала ее письмо? Я не хочу, чтобы этот негодяй ускользнул от справедливого возмездия!

Я закашлялся на слове негодяй, вспомнив какими приветливыми улыбками мы обменивались с толстушкой-женой Скотта.

– Дайте мне эту записку, – сказал Флаг.

– Я настаиваю, чтобы ее прочитали вслух! – потребовала Берта.

– Это рука Зинаиды? – спросил меня Флаг.

Я косо взглянул на мелкий почерк и кивнул. Мне ли было не знать ее почерк?

– Читаю, – сказал Флаг.

«Мой дорогой Даринг.

Прости, но я вынуждена тебя покинуть. Твоя несдержанность разрушила наше возможное счастье. Единственное, что я могу сделать, это взять на себя твою вину. Прости мне мою маленькую хитрость, но ради тебя я готова расстаться с любовью, но только не со свободой. Твоя ревность все сгубила. Но если моя помощь не возымеет действия и за совершенное тобою убийство Петра тебя ждет пожизненное заключение, помни, что пока я жива, я тоже буду помнить о тебе.

Твоя несчастная Зинаида».

Флаг опустил листок на стол. Берта смотрела на меня торжествующе. Клаус – с ужасом. Скотт – с облегчением.

– Вынужден задержать вас, господин Дудкопф, – сказал Флаг, застегивая на моих запястьях наручники.

Мне показалось, что астероид уходит из-под ног.

– О какой хитрости она написала? – наконец спросил Клаус. – И как она собиралась не расставаться со свободой, если хотела взять на себя вину Дудкопфа?

– А вот это я вам сейчас продемонстрирую, – сказал Флаг. – Пойдемте в ее комнату.

Через минуту мы стояли в комнате Зинаиды. Она все также лежала, глядя в потолок, и только неподвижный Тридцатьпятый вращал сенсорами в ее ногах.

– Берта, не могли бы вы раздеть Зинаиду? – попросил Флаг.

– То есть? – оторопела Берта.

– У меня есть основания полагать, что это не Зинаида, – твердо сказал Флаг.

– Но… – возмутилась Берта.

– Никаких но, – резко ответил Флаг, – иначе это сделаю я сам!

Берта ойкнула, потом сделала шаг к постели и дрожащими руками начала расстегивать пуговицы. Нижнего белья под платьем не оказалось. Я смотрел с восхищением на прекрасное безвольное тело и молчал. Наручники больно сжимали мои запястья.

– Клаус, принесите стакан воды, – попросил меркурианец.

– И мне, пожалуйста, – прохрипел я.

Клаус исчез, затем вернулся и протянул стакан Флагу, а затем и мне. Я подхватил его двумя руками и, позвякивая наручниками, опрокинул в себя. Флаг подошел к постели и равномерно обрызгал тело. Зинаида вздрогнула, а вместе с ней и я, словно на меня упали брызги. Вот так же безвольно она лежала, когда уступила моим настояниям. Должно быть, мучилась от вины перед Петром. Сейчас уже мне было все равно, убил ли я или не убил Петра. Я думал только о ней. Внезапное тело шевельнулось еще раз, затем стало терять очертания и обернулось безвольным телом Скотта, затем моим, затем обнаженной Бертой, заставив ее вскрикнуть.