Сергей Малицкий - Главный рубильник (сборник)

– Ты и так почти всегда был пьяный, – перебил я его.

– В тот раз я был трезвый, – сказал Петр. – Когда Зинка сказала, что день рождения хочет отпраздновать, хотя до ее праздника еще полгода было, я понял, что настал мой час. К тому же доктор в отпуск уехал. Думаю, пора. Приманил гравитанта, напоил его и в костюм одел. Так они мельтешат этими своими обликами, но Зинка как-то проболталась, что есть способ их стабилизировать. На них одежда как предохранитель действует. Из образа не выходят. Поверишь, когда брюки на нем свои застегивал, зубы от ужаса стучали. Посадил я его за стол, а сам в шкафу спрятался. Смотрю, Зинка зашла, наорала на гравитанта, что я опять пьяный, затем рукой махнула. Тут и Даринг со Скоттом пришли. Поставила она им бутылку из своих запасов, поздравления приняла и вышла. А когда водка кончилась, Скотт заорал в сторону кухни – Зинка. Тут вошла Зинка, точнее гравитант ее. Подошла к Дарингу и вытащила у него из-за пояса ракетницу. А он даже не пошевелился, только закричал ей. – Зина, что ты делаешь? А она подняла фотонку и в моего гравитанта выстрелила. В меня, значит.

– А потом? – спросил Флаг.

– Потом? – Иванов задумался. – Потом Зинка вошла. Гравитант ее упал сразу, как вспышка произошла. Зинка взяла рукоять от фотонки и вставила в руку Дарингу. Они со Скоттом уже вообще без сознания были. А после уже вытащила их на улицу. Ну а потом уехала.

– А вы?

– А что я? – Петр развел руками. – Я так подумал, что если я живой окажусь, с учетом настроения Зинки моя жизнь не стоит ни цента. Бежать решил. Тут как раз пакетбот стартовал, марсоход вернулся с Двенадцатым. Только робот уже покорежен изнутри был. Я до космодрома добрался, затем марсоход в скалы направил, а сам решил на складе таможенном следующего пакетбота дождаться.

– Эх, Петруха, – скривился я, – а обо мне ты не подумал? Что мне сидеть придется якобы за твое убийство?

– А ты обо мне думал, когда клинья под Зинку подбивал, – сорвался на визг Петр. – Мораль он еще будет мне читать! Ракетницу в грудь принять – это не гравитанта трахать!

– Не волнуйтесь, Иванов, – остановил его Флаг. – Все закончилось не самым худшим способом для вас. Но пока, к сожалению, вынужден объявить о вашем задержании. Ваши показания нуждаются в проверке.

Через день я провожал Флага. Откуда-то натянулись облака, пошел легкий дождик. Первый на моем астероиде. Шлюпка, как и положено, спустилась на пневматике. Флаг посадил в нее Иванова в наручниках, обернулся ко мне, поежился и с завистью посмотрел на зонтик.

– Радиации я не боюсь, а от зонтика бы не отказался.

Я протянул ему зонт. Что мне радиация после всего?

– Ты не тушуйся, майор, – хлопнул меня по плечу Флаг. – Я никому не скажу. Сам не отличил бы гравитанта от женщины. По крайней мере, это лучше, чем виртуальный секс. С другой стороны – случай для учебников криминалистики. Новый способ стабилизации пересмешника. Ты ж ведь просто первопроходец! В известном смысле.

– Бог с ним, майор, – впервые за последние двое суток я усмехнулся. – На извращенца я все равно не тяну. Чего ты Иванова увозишь? Подозрения с Петра не сняты? Ведь все подтвердилось. Следственный эксперимент закончился удачно.

– Более чем, – кивнул Флаг. – Все-таки, если женщина замыслит что-то, не упустит даже мелочей. Кто бы мог подумать, что муляж уже давно за поясом Клауса, а вместо муляжа в ящике стола Зинки… Если бы ты, майор, не брызнул водой на гравитанта, то Иванов был бы убит из фотонки Клауса вторично и уже окончательно. Но дело в другом. В биографии Петра обнаружены подтасовки, есть опасения, что он не тот, за кого себя выдает. Да и озонатор твой некстати сломался. Женщина такое бы не сотворила. В деле он был, скорее всего, только вот умирать не собирался, а женушка как клопа его раздавить пыталась. Разберемся. Ты будь осторожнее. Тем более после того, как графологическая экспертиза установила, что Зинка Иванова на самом деле Зинда Гирдюгинг, дочка твоего нарколорда, все становится намного опаснее и серьезнее. Она хочет для тебя пожизненного заключения. И она постарается организовать его еще не раз. Или просто прикончит тебя. Ты все еще не хочешь вернуться в управление?

– Нет, – я покачал головой, оглянулся, взглянул на свой астероид, на гравитантов, стоявших за спиной. – Словно чувствуют, что увозите этого марсианина.

– Вещдок, – усмехнулся Флаг. – Извини, но именно этого гравитанта оставить не могу. Ну, пока?

– Подожди, – я остановил его. – Скажи мне, что это была за легенда про флюиды и жену начальника курса?

– Ах, это! – засмеялся Флаг. – Очень просто. Твои тесты говорили, что это лучший способ войти к тебе в доверие. У тебя есть симпатия к бабникам. Скажем так… цеховая солидарность.

– А на самом деле? – поинтересовался я.

– На самом деле? – Флаг стал серьезным, – С точки зрения физиологии тебе до меня далеко, а вот насчет чувств.… Для того меня и послали, что чувствам меркурианцы подвержены меньше людей. А я вот даже завидую немного тебе.

Он хлопнул меня по плечу и улетел.

– Зависть не самое плохое чувство, – прошептал я ему вслед.

Я смотрел на удаляющиеся огни шлюпки и думал о Зинке, которая скрылась между звезд, и о том, что она мне все-таки отомстила.

Как же она мне отомстила!

2004 год

На самом деле Будалла вызывал у Трапа симпатию. Единственный из четверых, исключая Кафшу, но та сразу заявила о себе особым образом, да и прочее было при ней. Чернявую Шаку постоянно трясло, словно она с раннего утра мечтала об опохмеле. Динак качался, как фарфоровый болванчик, и бормотал что-то на непонятном языке, а если молчал, то, скорее всего, спал – глаз узкий и не разберешь – спит он или жмурится. А вот Будалла оказался компанейским парнем; умел промолчать, когда не следовало зря чесать языком, а когда следовало, обходился парой уместных фраз. Да, нажирался почти каждый вечер до беспамятства, приходилось тащить его на себе то из одного бара, то из другого, но уж, по крайней мере, не валялся под эстакадами, откатываясь от порции дури, под себя не ходил. Да и сохранился он очень неплохо для сорока с лишним лет. Конечно, Будалла не мог сравниться с Трапом быстротой, но явно был сильнее, и вот ведь как складывалось – за два месяца знакомства ни разу не применил к своему партнеру силу, хотя применить ее следовало. Трап просто нарывался на зуботычину. Прокалывал добряку скафандр на видном месте, мазал магнитоступы клеем, сыпал в чай слабительное, лепил к рукояти пешни разрядник. Будалла только утомленно сопел и укоризненно мотал головой; неторопливо заклеивал скафандр пластырем, магнитоступы ставил на журнал учета облучений и шелестел на точке его приклеившимися страницами, слабительное определял по запаху, а от удара в несколько тысяч единиц напряжения только жмурился и покашливал, благо сила тока была невелика. Порой Трап даже думал, а не оставить ли Будаллу в покое, но умиротворенная доброта последнего словно сама провоцировала шуточки и насмешки. Хотя, наверное, дело объяснялось еще и другим. Добряк был двулик. Он преображался на точке.