Олег Мазурин - Контуберналис Юлия Цезаря

…Когда центурион и контуберналис вышли из бани, они были на седьмом небе от счастья. Душа Родина пела от впечатлений. А тело пропаренное, умытое, очищенное размятое, ублаженное, пело в унисон с душой.

— Пить вино, мыться, играть в кости, любить гетер, смеяться — это вот жизнь! Жизнь! — веселился верный Фабий. — Слава нашему великому Цезарю за такое существование!

— Точно, слава ему! — вторил ему Иван. — Здорово мы отдохнули!

— Еще бы!

— Скажи, Фабий, а у тебя есть жена или невеста? Или была?..

— Была… невеста. Дочка булочника. Моя соседка. Она живет в моем родном городе Анций. Оттуда я и отправился служить в римскую армию.

— А хороша ли она лицом, фигурой?

— Она бесподобна! Словно Праксифея! Свежа, молода, как утренняя заря, гибкая как виноградная лоза, глаза голубые как море, длинные ресницы, улыбка богини, а грудь — просто спелые персики!

— А как ее зовут?

— Юстиния.

— А отчего она не стала твоей женой, славный Фабий? Не дождалась из военного похода?

— Да нет, Иван Сальватор, мы любили друг друга до безумия, не даст мне солгать Эрот, и она бы стала моей супругой, если бы ни ее отец: он нашел ей хорошую партию в лице старика-ростовщика. Как она ни плакала и ни страдала, но ей пришлось выйти замуж и ублажать темными ночами этого старого Сатира. Бедная девочка! Мне так жаль ее было, а больше — себя. Я просто сходил с ума от горя. Не мог примириться с мыслью, что она больше не моя.

— Печальная история.

— Еще бы! Но годы рубцуют любые раны и вот и я реже стал вспоминать о Юстинии. Скоро я ее и окончательно забуду. Мне понравилась та неутомимая иберийка, что была в термах. Может, выкупить ее у Давритуса? Пусть живет со мной.

— А почему бы нет? В следующий раз расспросим у Давритуса о ее цене и выкупим. Я сам лично заплачу за твою красавицу. Сделаю так сказать, тебе подарок от моего имени. Ты же мне друг!

— Еще бы! Благодарю тебя, мой покровитель, за такую щедрость!

— Не за что! А что твоя фессалийка тебя уже не устраивает, доблестный Фабий?

— Устраивает. Но иберийка лучше, — рассмеялся центурион. — Они будут на пару согревать меня холодными ночами, одна с правого боку, другая — с левого. И жаровни не надо.

— Ах, ты, хитрец, дружище, — тоже засмеялся Иван.

И друзья, пребывая в прекрасном настроении, обнявшись за плечи, пошли дальше.

Ивану уже нравилось жить в Древнем Риме. Здесь он уважаем, богат, имеет дом, слуг, приближен к самому диктатору. Есть великолепная возможность отдохнуть и развлечься. И к жестокости он стал привыкать. Говорят, что на войне душа человека черствеет. Это точно. Видеть пролитую кровь и смерть стало для контуберналиса привычным делом. Став гражданином Рима он постепенно стал приобретать психологию римлянина. И думать как римлянин.

Все было хорошо, но он пока не мог выучить имена богов, особенно, второстепенных. А их в римской мифологии было не счесть. На каждое действие человека приходилось какое-нибудь божественное существо. Казалось, что в этой стране легче встретить бога, чем человека. Согласно римскому менталитету, человеческая жизнь во всех, даже в самых мельчайших, проявлениях подчиняется власти и опеке различных богов, поэтому античные люди практически на каждом шагу зависели от какой-нибудь высшей силы.

Вот яркий пример. Рождается ребенок — и сразу куча богов начинают опекать его. Например, бог Ватикан. Он открывал уста новорожденного для первого крика. Далее — Кунина. Она охраняла колыбель и место сна младенца. Третья божество — Румина, которая хлопотала о пище ребенка. А там пошло-поехало. Потина и Эдуса. Они учили малыша пить и есть после отлучения от груди. Куба наблюдала за переносом его из колыбели в постель. Богиня Оссипаго следила за тем, чтобы кости ребенка правильно срастались, Статан учил его стоять, а Фабулин — говорить. Итердука и Домидука вели ребенка, когда он первый раз выходил из дома.

Современному человеку это трудно было запомнить, а для римлянина это не составляло особого труда. Но как бы то ни было трудно Иван продолжал упорно штудировал имена богов, и старался говорить как истинный римлянин. Заучивал италийские крылатые выражения, фразеологические обороты, шутки, басни, высказывания разных видных деятелей. Он вживался в образ гражданина Рима.

Иван уже поверил, что не вернется в будущее и смирился с этим. Слишком длинный и реальный сон.

— Так, делай выпад! Так!.. Отход!.. Прикрывайся щитом от удара! Повыше, голову прикрывай, а то срубят как ветку кипариса. Теперь снова наступай!.. Так, так!.. Смелее!.. Выпад! Не подставляй бок! Оп! Ты убит!.. А теперь снова в исходную позицию!.. — командовал контуберналисом Фабий. — Смотри за своими ошибками, Иван. Старайся их не повторять! В учении они пройдут бесследно и без особого вреда, а в реальном бою даже один промах стоит солдату жизни!

— Хорошо, мой учитель! — соглашается Иван.

Для центуриона Родин во время учений переставал быть хозяином, а превращался в обыкновенного «желторотого» солдата-новобранца. Поэтому центурион мог иногда позволить себе грубо высказаться или обозвать босса каким-нибудь животным. Но Родин не обижался. Фабий — его учитель ему и в карты в руки. Он опытный воин и всякого повидал на своем веку. Участвовал в битве при Фарсале, при Тапсе, при Мунде — практически во всех сражениях гражданской войны против Помпея Великого.

Иван и Фабий тренировался с ивовыми щитами и кольями, которые были в два раза тяжелее, чем обычное вооружение. Также регулярно проводились учебные поединки с деревянными мечами и метательными копьями, на наконечники которых были надеты шары.

Иван также учился метать дротики в деревянные макеты и стрелять из лука. Пока, правда, плохо получалось, но он не расстраивался: всему свое время. Или как сказал великий полководец Суворов: «Тяжело в учении, легко в бою». Когда-нибудь Родин все-таки научится метко поражать цели, а значит и врагов Рима.

Затем Иван и Фабий занимались вольтижировкой. Центурион выводил Ганнибала на длинном поводе, и конь бегал по кругу. А Иван должен был на ходу заскакивать на жеребца, затем спрыгивать на землю и снова заскакивать в седло. Потом как заправский гимнаст делать «ножницы» ногами в воздухе и садиться на седло уже спиной к голове коня. А потом пересаживаться обратно. Сначала у Ивана мало что получалось, он падал, бодал коня, расшибал части тела, но потом научился и уже без посторонней помощи выделывал чудеса конной акробатики, за что удостоился похвалы не только Фабия, но и самого Цезаря.

Иван постепенно превращался из новобранца в типичного римского воина. Но у него пока не было опыта реальных боевых сражений, кроме схватки с заговорщиками-сенаторами, и то без оружия, а как говориться без практики теория пуста и нельзя было пока оценить уровень боевой подготовки контуберналиса. Но Родин старался изо всех сил постичь все премудрости военного дела и верховой езды.