Тим Пауэрс - Ужин во Дворце Извращений

— Спасибо, сестра Уинд… — начала было Урания.

— Теперь просто Барбара, — перебила та. Урания залезла в фургон и закрыла за собой дверь. — Могла бы и запомнить. Ты долго следила за ними?

— Три-четыре квартала, — сказала Урания, прислонившись к стене напротив занятой койки и моргая в полумраке.

— В какую сторону?

Урания устало мотнула головой.

— Не знаю я сторон. Я…

— Запад у нас за спиной, — перебила ее Барбара. — Восток впереди. Север — там, где канал, а юг — где овощная лавка.

— А я думала, север всегда впереди.

Барбара зажмурилась на секунду. Потом открыла глаза.

— Так в какую сторону? — повторила она.

— Э… Вон туда… к морю.

— Что ж, это кстати. — Барбара покосилась на неподвижную, забинтованную голову Риваса, нахмурилась и подошла к его койке.

Урания двинулась было к посыпанным сахарной пудрой пончикам, которые Барбара напекла этим утром, но задержалась посмотреть, что та делает.

— Он умер?

— Мне показалось, он пошевелился, — сказала Барбара. — Дай мне мокрую тряпку.

— О'кей, сейчас. Уау! Сейчас… Боже, тебе ведь не надо… — Она сбилась с мысли, отсутствующим взглядов огляделась по сторонам и снова двинулась к пончикам.

— Мокрую тряпку! Живо!

— Боже, что, просто попросить нельзя? — Урания сунула полотенце в ведерко с водой, отжала и отнесла к койке.

— Вот, сест… то есть Барбара. — Она улыбнулась, счастливая от того, что правильно вспомнила имя.

— Спасибо. — Уиндчайм вытерла те части лица Риваса, что не были скрыты бинтами.

Урания наконец взяла себе пончик и снова вернулась посмотреть.

— Ты так и не решила, что притягивает покалокас — он или вот это? — Она ткнула пальцем на полку, где стояла наполовину пустая бутылка текилы с висевшим в ней кристаллом.

— Не знаю. Мне кажется, штука в бутылке. Мне кажется, они чувствуют, где она.

— Ну, тогда чего мы ее не выкинем?

— Потому, — ответила Барбара, которой явно надоело повторять одно и то же, — что он сохранил это. Это может быть очень важно. Нам надо хранить это для него, пока он не очнется.

Урания взяла еще пончик.

— Но он же совсем больной. Почему мы не можем просто оставить его вместе с бутылкой у доктора? Мы же не можем ухаживать за ним, как доктор. Он будет благодарен нам, если мы его оставим, точно знаю.

— Доктор, которому мы его показали, сказал нам все, что нужно делать. Он сказал, что у него больше шансов на выздоровление при нашем уходе, чем в этой ужасной больнице.

— Но ведь заботиться о больных — не наша работа! Боже, да он ведь уже два дня лежит вот так, и его чистить надо, как младенца.

Барбара угрожающе повернулась к ней.

— Он спас тебе жизнь! Он жертвовал собой — голодал, болел, остался без пальцев, едва не остался без головы — и все, чтобы спасти тебя! Он спасал и меня, и себя, возможно, тоже… но делал все это ради тебя ! Он… — Она опустила взгляд на Риваса, и лицо ее приобрело непонятное выражение. — Он убил Бога ради тебя, — добавила она шепотом.

— Так что мне теперь, не жить, что ли? — раздраженно буркнула Урания.

— Ты его знала? — спросила Барбара, помолчав немного. — Из того, что он сказал там, за ужином, я поняла, что вы были знакомы.

Урания кивнула.

— Давным-давно.

— Р-ррр, гав, — произнес Ривас.

Уиндчайм быстро повернулась к нему и склонилась над койкой.

— Ривас? — взволнованно спросила она. — Ты меня слышишь?

Ривас пробормотал что-то неразборчивое и попытался усмехнуться.

Барбара повернулась к Урании.

— Почему бы тебе не попробовать поговорить с ним?

Урания поменялась с ней местами.

— Привет, Грег. Это Ури, помнишь?

Он молчал так долго, что она открыла уже было рот, чтобы сказать что-нибудь еще, но тут он чуть приоткрыл глаза.

— Да, — сказал он наконец. Он так и продолжал щуриться, словно в фургоне было слишком светло. — Как долго… — прохрипел он. Говорил он не очень разборчиво, но даже так в голосе его слышалось презрение. — Тринадцать лет. Я провел без сознания тринадцать лет.

— Ох, нет, Грег, — возразила Урания. — Всего два дня.

— Сойер, — тихо произнес он. — А мне-то казалось, я бросил его, когда мне исполнился двадцать один год. Десять лет назад. Но я был кем-то вроде… странствующего послушника, что ли? — Он устало замолчал, потом вдруг широко открыл глаза и сделал попытку сесть. — Боже, — прохрипел он, едва не теряя сознание. — Где его кристалл, где он? Его нельзя…

Барбара тронула его за плечо и показала на полку со стоявшей на ней бутылкой.

— Здесь.

— Ах… — Он обмяк, вспотев от облегчения. — Хорошо. Не открывайте ее.

— Что это? — спросила Урания. — Ты сказал «он». Это что, Господь сидит в бутылке текилы?

Ривас переводил взгляд с Урании на Барбару и обратно.

— Вы сильно оцыплячены, а, леди? — спросил он. Барбара нахмурилась.

— Ну, выходим из этого, — подумав, ответила она. — Теперь я… я понимаю, что он… не настоящий Бог. То есть я понимаю это, но…

Урания печально тряхнула головой, глядя на бутылку текилы.

— Выходит, мне придется возвращаться домой и выходить за Джо Монтекруза.

— Сколько тебе сейчас, Ури, — сказал Ривас, — тридцать? Ты вольна делать все, что хочешь. Тебе не обязательно выходить за этого парня, если ты не хочешь.

Урания неуверенно мотнула головой.

— Я помню часть ужина, сестра Уиндчайм, — сказал Ривас. — Но как мы оттуда выбрались? И… что случилось со мной? — Он ощупал свою забинтованную голову.

— Ты должен звать ее Барбарой, — назидательно вставила Урания.

— Меня могут помнить по… гм… птичьей кличке, — пояснила Барбара. — Ну, дом начал рушиться сразу после того, как ты кинул в него этим… ну, вроде спрута, а потом пули засвистели так, что и не пошевелиться было. Сестра Сью пошевелилась — она хотела сорвать эту штуку с Гос… с Сойера. Потом, когда ты… зарезал его, тебе в голову попал камень. Я была уверена, что ты умер или вот-вот умрешь, но все-таки положила тебя в лодку и стала грести к ближайшей арке. Я думала, один из тех мостов рухнет на нас и раздавит всех троих — похоже, так и случилось с большинством тех, кто был на плотах, — но я решила, чего уж ждать, лучше двигаться. В общем, через арку мы попали в узкий туннель, и там все было не так плохо, с его потолка только камешки и песок сыпались, а волны из большого зала подгоняли нас, помогая плыть.

Она покачала головой.

— Помнишь, когда… он сказал, что все эти люди должны умереть? Так вот, даже когда он вроде бы умер, они не хотели менять его планов. Некоторые заплыли в ту же арку следом за нами, но даже не пытались залезть к нам в лодку… они даже плыть не пытались. Они пытались утопиться и совсем с ума сходили, когда против желания всплывали глотнуть воздуха.

Ну, я все гребла и гребла, и когда мы наконец выплыли наружу, мы оказались в одном из каналов, так что я стала грести дальше. Потом я нашла небольшой причал — его под деревом почти видно не было, оставила вас двоих там, а сама вернулась.