Айзек Азимов - ЗОЛОТОЕ ВРЕМЯ (антология)

Возвратившись в свою каморку над конюшней, Бёрк тщательно уложил пакеты в дешевый фибровый чемодан вместе с немногочисленными пожитками, среди которых была опасная бритва — о господи, сколько пота и крови он пролил, пока научился ею пользоваться! — и нырнул в постель.

На следующее утро он принес свои извинения Эду Мартину, объяснив, что должен ненадолго съездить в Чикаго к специалисту. Может быть, он сумеет вернуть ему память? А если нет, может, чикагская полиция что-нибудь узнает о его прошлом?

— Я почему-то думаю, — сказал Бёрк с намеком на некую тайну, — я думаю, ответ надо искать в Чикаго. Это, конечно, так, только догадка, но я не успокоюсь, пока сам не узнаю.

Мартин сочувственно кивнул, так же выразил свое отношение и Аберкромби, когда Бёрк рассказал ему ту же историю. Оба проводили его к утреннему поезду, и Мартин сунул ему в руку двухдолларовую бумажку, когда они прощались.

Позднее, когда поезд дернулся и под стук колес покатил на север через ровные кукурузные поля штата Иллинойс, Бёрк тихонько устроился у окна, не обращая внимания на коммивояжеров, затеявших азартную игру в покер. Едкий угольный дым из паровозной трубы раздражал носоглотку, в глаза летела сажа.

«Ну, без этих прелестей я как-нибудь обойдусь! — думал он, стараясь утешиться после горького расставания с Сентер-Сити. — У нас все это устроено куда лучше! И никаких тебе больше дантистов!» У Бёрка недели три назад вдруг разболелся зуб, он отправился к местному дантисту, влекомый вывеской «Лечение зубов без боли», и до сих пор вспоминал об этом «лечении» с ужасом. Он пощупал языком дырку в нижней челюсти и не без самодовольства подумал о медицинских чудесах своего времени. Но боль в нижней челюсти, которую он испытал три недели назад, была ничто по сравнению с болью, которую он чувствовал сейчас в куда более романтичном органе — сердце.

Он заставил себя выкинуть из головы Сентер-Сити и Кэрри и сосредоточился на предстоящей работе.

Только через восемь часов поезд добрался до предместий Чикаго, и Бёрку пришлось поспешить, чтобы успеть до закрытия магазинов. Он быстро спустился по Кларк-стрит, отыскивая нужную лавку, увидел то, в чем нуждался, бросился через улицу и едва не попал под колеса громыхающего конного экипажа. Усатый полицейский сердито помахал своей дубинкой, подмигнул прохожему, остановившемуся перед табачной лавкой, и проворчал что-то насчет «деревенщины».

Бёрк увидел то, что ему было нужно — дешевую лупу, — купил ее и отправился в «Бревурт», где снял недорогой однокомнатный номер. Сунув коридорному монетку в десять центов, он тщательно запер за ним дверь, вынул из чемодана свои драгоценные пластиковые пакеты, рассовал их по карманам пиджака и вышел закусить. Поужинал грудинкой с пивом, задержался на некоторое время в холле гостиницы, просматривая коммерческие справочники и делая аккуратные выписки об основных деловых предприятиях города, а затем поднялся к себе. В номере он снова хорошенько запер дверь, опустил шторы и только после этого зажег газовый рожок. Жаль, что нельзя было снять более дорогой номер на нижнем этаже — там уже были установлены электрические лампы. Он сел к жалкому письменному столику и вскрыл один из пластиковых пакетов, откуда аккуратно извлек пачечку микрофильмов величиной в три четверти дюйма по диагонали каждый. Это были микрофильмы газет «Чикаго трибюн» и нью-йоркской «Таймс» за последние две недели августа и за весь сентябрь 1904 года.

С помощью лупы Бёрк принялся разбирать крохотные буковки статей, делая одновременно многочисленные выписки. Чтобы приступить к основному заданию, ему нужны были деньги, много денег. Имея в своем распоряжении копии газет за шесть недель — копии будущих газет! — он мог раздобыть эти деньги. Наверняка.

Прежде всего Бёрк выписал результаты августовских скачек на чикагском ипподроме. Было уже 27 августа, и у него оставалось совсем мало времени, чтобы воспользоваться этими данными. Затем он переписал цены на зерно на сентябрь и еженедельные сводки нью-йоркской биржи. После этого отметил все важнейшие перемены в деловых кругах: объявления о земельных приобретениях, курсы акций, выпуск новых товаров, перемещения в деловом руководстве — короче, все главные грядущие сдвиги в экономике Чикаго и всей страны. С такими данными разведчик из будущего с достаточным первоначальным капиталом мог быстро заработать большие деньги. Наконец, когда глаза его налились кровью и уже почти ничего не различали, он спрятал микрофильм в пластиковый пакет и улегся спать, решив, что при первой же возможности купит себе маленький микроскоп.

На следующее утро он отправился на ипподром и, постоянно сверяясь со своими записями, к закрытию бегов превратил свой первоначальный капитал, составлявший 6 долларов 50 центов, в 12 тысяч долларов. На большую сумму выигрыша он не решался из опасения привлечь к себе внимание букмекеров. В следующие три дня, последние перед закрытием сезона, он довел эту сумму до 50 тысяч, время от времени чередуя выигрыши с такими же крупными проигрышами, но лишь время от времени.

После закрытия сезона на ипподроме Бёрк купил несколько дорогих костюмов, набор новеньких чемоданов и переехал из «Бревурта» в «Пальмер-хауз». Отсюда, из своего шикарного номера, он провел целую серию спекуляций, пользуясь посыльными «Вестерн юнион» для передачи биржевым маклерам многочисленных распоряжений о покупке или продаже: его интересовали главным образом земельная собственность, зерновой рынок и акции Уолл-стрита. Он покупал как рядное устройство — к счастью, его не надо было делать переносным — всякий раз вызывало у него искренний смех.

Далее: электрическая схема. Основные полупроводники находились в драгоценных пластиковых пакетиках, которые Бёрк перенес с собой, остальные он выращивал, медленно и терпеливо, в контролируемой атмосфере подвального помещения. Он довел платиновые и медные проволочки до необходимого стандарта в своей мастерской, где допотопные приводные ремни, создававшие постоянный шум, странно контрастировали со сложнейшими, хотя и слишком грубыми, по мнению Бёрка, схемами, обретавшими форму на лабораторном столе.

Больше всего времени отняли антигравитационные «нарты». Они не требовали большой подъемной силы, но их собственная масса — закаленная латунь и высокоуглеродистая сталь вместо титана и алюминия — была слишком велика. Бёрку пришлось тщательно срезать и скруглить все углы, чтобы увеличить подъемный потенциал.

Не меньшего терпения потребовал от него и «Инструмент» — универсальное орудие, стандартное для всех мастерских и лабораторий эпохи Бёрка. Он должен был быть небольшим и портативным, иначе какой от него толк? Однако, несмотря на все усилия, Бёрку удалось соорудить только нечто похожее на среднего размера супницу вместо привычного прибора, который умещался на ладони. По сути дела, это была серебряная сфера ручной работы, сделанная по его заказу чикагским ювелиром: тонкое серебро весило немногим больше традиционных более доступных материалов, зато серебряную сферу изготовили специалисты, что избавило Бёрка от лишней работы.