Андрей Левицкий - Нашествие. Битва за Москву (сборник)

– Лестницу видите? Только она сломана, не подняться.

Железная лестница тянулась от светлого отверстия вдоль стены и обрывалась высоко над полом.

– В моем рюкзаке веревка лежит и «кошка» раскладная, – заметил Яков. – Можно было бы попытаться набросить.

– Завалено. – Леша опустил бинокль. Закашлялся, сплюнул и повернулся к спутникам. – Там вроде вентиляционного выхода. Отсюда трудно понять, но я так представляю: бетонный конус над землей, полый, в нем решетка. Видели такие – в парках где-нибудь или возле подземных переходов иногда? Вот там вверху что-то такое. Но! – убрав бинокль в рюкзак, он поднял указательный палец. – Будку эту наверху развалили. Обломки видны, а сбоку какая-то железяка торчит, не разобрать. Не то авто в будку врезалось, не то еще что-то. Может, там и не вылезти теперь.

Покачивая «сайгой», он пошел вдоль стены. Кирилл заметил, что походка у Леши стала менее пружинистая и бодрая.

– А может, и вылезти, – возразил Кир раздраженно. Ему очень хотелось выбраться из подземелий на поверхность.

Взяв фонарик, он на корточках, зажав сигарету в зубах, сполз к отверстию в центре пола.

– Осторожно, Кирилл, – предостерег Яков. – Тут тебе не компьютерная игра, вниз бахнешься – костей не соберешь.

– Ты не так должен был сказать, – тихо, чтоб Яков не слышал, проворчал Кир. – Ты должен был сказать: «Тут тебе не компьютерная игра, тут дэднишься – респауниться не получится, чекпоинтов нет»…

– Что-что? – спросил Яков.

– Говорю, дно видно, – ответил Кирилл, склонившись над дырой и освещая уходящий вниз колодец. – Далеко, но видно.

Он щелчком отправил туда окурок, который ударился о стену, сыпанув угольками, отскочил и уже почти погасший упал на дно.

Там зажглись два крупных желтых глаза, уставились на Кира – и хотя до них было с десяток метров и лестница в колодце отсутствовала, он отшатнулся, едва не сверзившись вниз, поскользнулся и сел, выпустив фонарик. Хорошо, его удержал ремешок, который Кирилл предусмотрительно набросил на запястье.

Он дал задний ход, упираясь в пол каблуками. Железный ободок фонарика скреб по бетону. Когда Кирилл присел на куб, колени еще слегка дрожали.

– Леша, ты куда делся? – позвал Яков.

– Здесь я, – донесся из одной трубы слабый дребезжащий голосок.

– Что с тобой? – Яков поднялся. – Леша!

– Ничего, иду уже. За мной не ходи, Якуша, не надо, и Кира не пускай. Сейчас я, сейчас…

Старик говорил как-то сдавленно, и Кирилл тоже выпрямился, положив руку на катану. Почему-то вдруг почудилось: Лешу взяли в оборот варханы, приставили к затылку ствол и заставляют отвечать, чтобы его спутники думали, будто все в порядке.

Раздались шаги, он крепче сжал рукоять, едва не выхватил катану из ножен, когда старик появился из трубы… один. Ссутулившись и держась за горло, Леша подошел к ним.

– У тебя приступ? – спросил Яков.

– Какой приступ… тела там.

– Тела?

Леша достал из разгрузки под курткой флягу, открыл и приник к ней. Кир заметил, как тяжело, напряженно он глотает воду – будто каждое движение кадыка доставляло ему боль. Напившись, старик вытер рот рукавом, сунул флягу обратно и сказал:

– Мертвецы там лежат, парни. С десяток, я и считать не стал. Женщины тоже и, кажется, пара детишек.

– Далеко? – спросил Яков и помахал рукой с растопыренными пальцами. – Вроде я запаха не…

– Тут – «не», а там – «да»! – отрезал Леша. – Дальше эта труба с другой пересекаются под прямым углом. По второй идет углубление такое квадратное, в нем вода. Они в воде лежат.

– Утопленники, что ли? – спросил Кирилл.

– Нет. Позы характерные… и лица искаженные. Газ это. И чемоданы какие-то валяются, сумки. Я, конечно, не стал копаться, страшная слишком картина. Хотя на многое насмотрелся, но отвык. Тогда, помнишь, Якуша, привыкли – такие страсти видели, и ничего, а теперь… – старик содрогнулся, обхватил себя за плечи. – В общем, это вещи тех, кого газ варханов под землей настиг. Хорошо, нам в ту сторону не надо, нам в эту трубу.

Он кивнул на одно из отверстий, и Кир спросил:

– Почему именно в эту? По каким приметам ты определил?

Надевая рюкзак, Леша пояснил:

– Ну, вообще-то трубы все одинаковые, но именно эта в юго-восточном направлении ведет. Идем.

Кир, глянув на светлое отверстие вверху, взялся за лямку.

– Учти, если заблудимся, то по твоей вине.

– Не заблудимся, – ответил Леша, шагая в трубу. – До самой Москворецкой так дойдем.

– Ну что, заблудились? – Если бы сарказм Кирилла был светом, то им можно было бы озарить всю московскую подземку. – Может, теперь дорогу у кого-то спросим?

У крысы встречной или еще у кого? Или можете у меня спросить… Афанасьевич, не хочешь спросить у меня, как отсюда выйти?

– Как отсюда выйти, Кирилл? – спросил Яков устало.

– Не знаю! – отрезал Кир и отвернулся.

Хорошо хоть фонарик горел ровно и ярко, и в запасе у них были еще два, и батарейки имелись, – а то от всего этого впору было впасть в депресняк. Теперь они находились внутри узкой, так что и не выпрямишься в полный рост, трубы, состоящей из широких бетонных колес, неровно пригнанных, с сыплющейся из щелей влажной землей. В некоторых местах капала вода.

Положив рюкзак под спину, Кир попытался вытянуть ноги, но они уперлись в противоположную стенку трубы. Хотелось спать, глаза слипались. Еще хотелось курить, но Яков запретил – от дыма Леше становилось хуже, хотя тот и крепился, мол, ему все нипочем. Агроном сидел рядом, прикрыв глаза, а старик уполз вперед по трубе, чтобы разведать обстановку.

– Когда были под той светлой дырой, надо было «кошку» на лестницу бросать, цепляться, выползать наверх, – продолжал Кир. – А вы… «До самой Москворецкой дойдем»! – он передразнил дребезжащий голосок старика.

Сбоку протянулась рука, схватила его за шиворот, дернула. Повернувшись, он едва не столкнулся носом с Яковом.

– Кирилл, я очень тебя прошу: не делай больше так, – произнес агроном. – Леша – он…

– «Хриплость или другие изменения голоса, боль и дискомфорт при глотании, частый кашель, кровяные прожилки в слюне», – перечислил Кир.

Еще несколько секунд Яков смотрел ему в глаза, потом отпустил.

– Много знаешь, память хорошая. Это тоже из твоей «Кубышки»?

– Да. А помню потому, что у меня мать умерла от рака, хотя и не горла, но я столько всего про него тогда прочел!.. Симптомы ясные.

Яков посмотрел вдоль трубы – фонарь старика горел далеко от них – и заговорил тише:

– Леша крепится, как может, но ему немного осталось.

А ведь такой мужик сильный был… Быстрый, резкий, как выстрел! Поэтому проявляй уважение, Кирилл.

Кир отвернулся, чтобы не сказать в ответ какую-нибудь грубость. Из глубины трубы донесся голос Леши: