Владимир Михайлов - Люди Приземелья (сборник)

Азаров внимательно разглядывал звездную картину. Телескоп выделял часть небосвода – похоже, созвездие Дракона, сообразил он, вспомнив занятия по астронавигации. Впрочем, он не был уверен в том, что это Дракон, но если так – то из четырех светил, которые были сейчас в поле зрения телескопа, раньше он знал лишь одну звезду четырнадцатой величины. Прочие оставались невидимы и в самые сильные телескопы Земли.

Сидеть в кресле было удобно. Азаров почувствовал, что именно сейчас ему следует по-настоящему отдохнуть. Не сводя глаз со звезд, он положил универсальный инструмент (который на всякий случай постоянно держал наготове) на пол, рядом с сиденьем. Можно посидеть четверть часа, а заодно и посмотреть, как будет выглядеть следующий участок неба – тот, который попадет в поле зрения телескопа, когда мчащаяся по своей орбите планетка переместится на сколько-нибудь заметный угол.

Он подождал, потом закрыл уставшие глаза, потом снова открыл их. Четыре звезды по-прежнему дрожали перед ним. Азаров взглянул на часы. Прошло десять минут. Звезды должны были хотя бы передвинуться… Разве Деймос… Ну что за нелепица: не мог же он остановиться на орбите!

Что ж, еще загадка из категории пока нерешенных… А пока надо продолжать поиски. Азаров протянул руку за универсальным инструментом. Инструмента не было…

Он пошарил по полу. Вскочил с кресла. Да, инструмента не было. Взят? Кем? Кто-то подходил? Кто? Почему скрылся незамеченным?..

Мысли путались, набегая одна на другую. Азаров лихорадочно оглядывался по сторонам. И вдруг с радостным криком бросился и поднял инструмент, лежавший в двух шагах от кресла.

Тогда он стал внимательно вглядываться в окружающее. Если бы он сделал это перед тем, как сесть, он, конечно, заметил бы сразу, что постамент с креслом и фермой медленно, миллиметр за миллиметром, скользит по блестящей металлической полоске. Она, очевидно, огибала весь круглый зал обсерватории, и какие-то автоматы равномерно передвигали астрономический прибор так, что, несмотря на движение спутника, в поле зрения наблюдателя постоянно оставались (оставались ли? Он снова уселся в кресло, взглянул – да, оставались) те самые звезды. Эти вот четыре звезды… Случайность ли это? Просто ли инструмент направлен на этот участок неба, или… Но если это не случайность – что же ученые Марса искали в созвездии Дракона? Нет, все-таки случайность…

Встав с места, он подошел к одному из рефракторов. Взглянул – и отшатнулся, словно его ударили. В телескопе дрожало явственное изображение Земли. Ее место на каждый день он знал наизусть… Но смотреть на Землю было выше сил.

…Нет, четыре звезды – не случайность. А если не случайность, то… И это большое число жилых кают – такому количеству жителей просто нечего было делать в автоматизированном спутнике, на них не хватило бы работы… Нет, конечно, это не может быть простой случайностью. И если подняться выше…

Он взглянул вверх. Средняя часть огромного купола обсерватории была непрозрачна. Значит, там, выше, еще что-то помещалось. Ну-ка, где ход?

Он огляделся в поисках хода. И в этот миг обсерватория наполнилась теплым желтым сиянием…

– Солнце! – неистово крикнул Азаров, закрыв глаза от света. Действительно, Деймос на своем пути вокруг Марса в очередной раз вышел из теневого конуса, и далекое, родное светило затопило обсерваторию своими лучами.

– Солнце… – повторил Азаров, прижимаясь к прозрачной стене, и черное пространство за ней сразу перестало казаться таким безнадежным.

Пилоту хотелось петь, смотреть на Солнце без конца. С трудом заставил он себя разыскать последний ход, войти в открывшийся перед ним люк. Побежали стены трубы… И наконец Азаров оказался на самом верху, на заветной площадке.

– Ну да, – сказал он. – Я так и думал…

Он очутился в небольшом круглом прозрачном зале, и теперь звездное небо окружало его со всех сторон. По окружности зала стояли низкие, широкие диваны. В центре, у четырехгранного пульта, было откинутое назад кресло. Перед пультом возвышался большой постамент с экранами, шкалами приборов, блестящими точками индикаторов. На самом же пульте не было ничего: ни переключателей, ни рычагов. Только две большие, выпуклые кнопки – красная и белая – выступали над его гладкой поверхностью.

– Так я и думал… – проговорил Азаров. – Значит, здесь – какая-то централь. Командный пост спутника. Рубка… Впрочем, зачем спутнику рубка? Постой, да уж спутник ли это? Сейчас – да, а вообще… Не может ли быть, что это… Ну да! А если это звездолет? Звездолет высокого класса?..

«Почему?» – спросил он сам себя, и сам же себе ответил: «Хотя бы потому, что такое количество всего, какое было здесь, судя по емкости ныне пустых помещений со стеллажами – складов, – спутнику не нужно. Его лучше снабжать всем, что поновее и посвежее, не делать запасов на годы, даже на десятки лет… А вот звездолету все это нужно. А если подумать – то вообще трудно предположить, что это создание планеты Марс. Все же она выглядит уж слишком безжизненной».

Он сел в кресло за пультом. Тотчас же на постаменте засветился экран – на нем была точная картина звездного неба, такая же, какая виднелась за прозрачным куполом этой, возможно, и впрямь ходовой рубки. Азаров предположил, что это был звездный компас – по нему можно было следить за тем, насколько точно машины соблюдают курс. Азаров немного покритиковал строителей за то, что ходовая рубка была вынесена на поверхность звездолета – гораздо безопаснее было бы поместить ее где-нибудь в середине. Но тут же, став на место воображаемого оппонента, возразил: так можно судить, исходя из земных представлений о прочности…

Приборов на пульте громадного звездолета было даже меньше, чем на их земной ракете. Вероятно, здесь гораздо в большей мере, чем пока на Земле, применялось суммирование показаний приборов вычислительными устройствами. К пилоту поступали лишь обработанные, самые важные сведения. За остальными следили сами машины.

Азаров вздохнул, закрыл глаза. Вот так здесь сидел когда-то командир звездолета, вел его к неведомым светилам – представитель иной жизни, намного обогнавшей нашу… На диванах вокруг него располагались в свободные минуты члены экипажа, друзья и соратники командира – такие же, как он, рослые, здоровые и, наверное, – добрые и веселые люди. Они жили, они стремились к открытиям, от которых, быть может, зависела судьба пославшей их планеты.

Азарову показалось, будто просторное помещение наполнилось вдруг сдержанным гулом голосов, едва слышным отзвуком работавших где-то внизу двигателей… Перед его закрытыми глазами замелькали незнакомые, причудливые рисунки созвездий, почудилось, что он сам грудью рассекает пространство, через которое стремится этот могучий шар…