Геннадий Прашкевич - Шпион в Юрском периоде

За произносимыми ими словами явно прятался какой‑то другой, неясный мне смысл. Они знали больше, чем я, они знали гораздо больше. Судя по злобной ухмылке, кое‑что понимал даже Отис.

— Я поддержала требование доктора Онера, потому что уже на следующий день были зафиксированы первые смерти. А мы тогда не знали способов борьбы с неизвестной болезнью. Собственно, и сейчас мы знаем немного. Правда, эпидемия резко пошла на спад, а источник заразы мы сразу уничтожили.

Отис с ненавистью глядел на Мелани. Она, не дрогнув, уничтожила тварь, за которой он охотился всю жизнь. К тому же, Мелани лгала. Она лгала откровенно и без стеснения. И Отис с Джеком знали это. Она не уничтожила глоубстера, он был свален в морозильник. Я сам долбил ножом его замороженные останки. Я никак не мог понять, зачем Мелани лжет.

— Итак, источников заразы больше не существует?

Мелани кивнула.

Она выглядела победительницей.

— Но восемь тысяч семьсот семьдесят два человека, — протянул Джек. — Многовато.

— Восемь тысяч семьсот семьдесят три, — поправила Мелани. — Эта цифра точнее. Можете мне верить.

— Я верю, — кивнул Джек. — Вы обязаны знать точные цифры. Ведь вам придется готовить официальный отчет. Я думаю, вы сорвете аплодисменты. Вас любят, вы много сделали для острова. Можно сказать, что вы много сделали для страны, ведь болезнь не вышла на материк. Правда, — улыбнулся он, — придется объяснять некоторые детали. Неужели вы действительно ни к чему не пришли? Я говорю о лечении неизвестной болезни… У вас классные специалисты… Где гарантия того, что эпидемия адентита не вспыхнет в каком‑то другом районе?

Мелани улыбнулась:

— Не думала, что мы заговорим на такие общие темы.

— На общие? — удивился Джек.

Мелани утвердительно кивнула. Она была очень хороша, и в ней чувствовалась сила.

— Хорошо, вернемся к вещам предельно конкретным, — согласился Джек. — Сколько человек работает в вашей лаборатории?

— Сто семьдесят.

— Сколько сотрудников погибло во время эпидемии?

— Всего трое.

— Всего трое! — восхитился Джек. — Вы нашли какое‑то противоядие?

— Нет, мы просто соблюдали осторожность. Дисциплину и осторожность. Мы утроили, удесятерили контроль.

— Дисциплина и осторожность. — Джек покачал головой.

— Я могу подтвердить сказанное, — охотно пообещала Мелани.

— Я верю. — Казалось, Берримен окончательно покорен. — Вы уничтожили останки глоубстера, устранили единственный источник заразы, но почему‑то в середине июля последовала новая вспышка болезни…

— Ну, кто‑то из ранее побывавших на пляже мог занести заразу в свой дом, скажем, на обуви… Объяснений может быть много… — Мелани все еще не выказывала беспокойства. — Некоторое время грязная обувь стояла в углу, потом ею все‑таки воспользовались… Убедительно?

Джек кивнул:

— У вас есть акт об уничтожении глоубстера?

— Разумеется. Это же официальный документ.

Отис застонал от ненависти, но Мелани даже не посмотрела на него.

— Почему вы сожгли останки глоубстера прямо на пляже?

— Было рискованно их перевозить.

— Вы здорово обидели тех, кто видел в глоубстере не только источник заразы, но и редкостную форму жизни.

Мелани вздохнула:

— Вы считаете, что я поступила неверно?

Берримен улыбнулся:

— У меня нет оснований думать о вас дурно. Вы поступили, как настоящий серьезный исследователь. Вашими действиями можно гордиться. Тем не менее… Сами знаете, есть люди, которым ваши действия не понравились.

— Так не бывает, чтобы все нравилось всем.

— Но вы предусмотрительнее, чем думают ваши научные противники…

— Это вы о чем? — насторожилась Мелани.

— Ну как… — Джек был сама любезность. — В лаборатории есть мощные морозильные камеры, правда? А теперь известно, что возбудитель известной болезни не переносит низких температур… Я ведь не ошибаюсь?.. Пройдет время, и люди забудут об этом ужасе… Вот тогда можно будет спокойно приступить к изучению самой той твари, что так напугала остров Лэн.

Ни один мускул не дрогнул на красивом лице Мелани.

— Вы замечательно держитесь, — одобрительно улыбнулся Джек. — Я восхищен вами. Больше того, я хочу помочь вам.

— Помочь?

— Вот телефонный аппарат, — указал Джек. — Наберите номер своей лаборатории, вам лучше знать, каким именно номером воспользоваться. Пусть доктор Онер, как ваше доверенное лицо, как человек, которому вы безусловно доверяете, заглянет во вторую камеру морозильных блоков. Пусть он смахнет иней с полки, которая расположена на уровне плеча справа. Там лежит нож с пробковой рукоятью и резиновые перчатки. Если доктор Онер сможет убедительно объяснить вам, как туда попали эти предметы, я тут же принесу вам извинения за эту встречу, и мы сочтем инцидент исчерпанным.

Мелани Кертрайт молча кивнула.

Не знаю, какой номер она набрала, но ответили ей сразу.

Потом она долго ждала, не отнимая трубку от уха и не глядя на Берримена. Кажется, ответ помог ей найти какое‑то решение, по крайней мере она улыбнулась.

— Кажется, я недооценила вас, Джек, да? Я могу называть вас Джеком?

— Да, Мелани.

— Нам есть о чем поговорить.

— Да, нам есть о чем поговорить, — с видимым облегчением ответил Джек. — Эта тварь многим потрепала нервы. И не только нервы. Новое кладбище на острове здорово выросло. Если бы, скажем, Кирк Отис выступил сейчас по телевидению, а такая возможность у нас есть… Если бы Кирк Отис, как известный специалист, заявил на всю страну, что лаборатория Гарднера продолжает хранить останки глоубстера, при всем уважении наших граждан к науке и к вам лично, Мелани, такое сообщение вызвало бы шок. Правда?

Джек восхищался Мелани, а я восхищался Джеком.

Как ни крути, он действительно защищал сейчас не только интересы Консультации. Он защищал интересы лысого бармена Нестора и человека в голубой рубашке, он защищал интересы обиженного Кирка Отиса и старины Билла, готового пройтись с огнеметом или смоляными факелами по выжженному зноем острову Лэн. Он защищал интересы Эбби, надеющейся встретиться со мной там, и покойника Купера, потерявшего в могиле ухо, и мадам Дегри, при всех своих болезнях и немощности находившей время для долгих дежурств в клиниках, и всех других жителей острова, запуганных, раскиданных по опустевшим квартирам, лишенных нормальной жизни, нормального существования. Но, конечно, прежде всего Джек защищал интересы Консультации.

— Из морозильника, даже самого надежного, всегда может что‑то пропасть, — намекнул Джек. — Скажем, какая‑то часть глоубстера. Не так много, чтобы это представляло серьезную опасность, но и не так мало, чтобы махнуть на пропажу рукой. Возможно, возбудитель болезни действительно не выдерживает низких температур, скорее всего дело так и обстоит, но ведь сами ткани глоубстера можно подвергнуть тотальному химическому анализу. Разве не интересно узнать, что, собственно, погубило глоубстера, почему, много столетий обитая у этих берегов, он вдруг стал источником страшной заразы? Да полно! Он ли? Вы знаете, Мелани, что всегда найдутся люди, которые не испугаются разрыть могилу, вскрыть чужой сейф, добраться до закрытой морозильной камеры. Ваша “Памятка” составлялась совсем не для них. Ваша “Памятка” отпугивала обывателя. На профессионалов она не действует. Настоящие профессионалы, Мелани, понимают, что дело вовсе не в глоубстере. Скорее всего он такая же бедная жертва адентита, простите за неточный термин, как те обитатели острова Лэн, что сильно расширили за два месяца новое кладбище.