Юрий Брайдер - Евангелие от Тимофея. Клинки максаров. Бастионы Дита

Сверкающее лезвие истаяло, став почти прозрачным, и одновременно стремительной тенью рванулось вдаль.

Прочь полетели верхушки частокола и нависавшие над ними ветки деревьев.

— Я довольна твоей работой, Азд Одинокий, — сказала Надежда, уже вновь превратившаяся в холодную и беспощадную богиню. — Осталось только вернуть клинок в прежнее состояние.

— Это еще более просто. Смотри. Раз! Два! Готово!

Рука Азда еще не выпустила клинок, а пальцы Надежды уже легли поверх нее. Кости оружейника негромко хрустнули, а синюшное лицо скривилось.

— Прости меня, — спокойно вымолвила наследница Стардаха. — Кажется, я немного поторопилась.

— Это ты прости меня, несравненная. — Азд прижал поврежденную руку к груди. — Я забыл, как нетерпеливы бывают максары, едва только в воздухе запахнет кровью.

— Ты забыл не только это. Ты забыл, что максара нельзя допрашивать, словно блудливую девку. Спасибо тебе за клинок, но всегда помни, кто ты и кто я… А теперь пусть твой сын соберет немного еды и следует за нами.

— Скажи, несравненная. — Старик встал, цепляясь за стенку. Лицо его приобрело жалкое, почти подобострастное выражение. — Скажи мне… Ведь ты умеешь заглядывать в будущее… Я еще когда-нибудь увижу Яшта?

— Нет, — без промедления ответила Надежда. — Вам лучше попрощаться навсегда.

— Если так, то я сам провожу вас к границе. Там мы и попрощаемся.

Азд прилег в доме немного отдохнуть перед дорогой. Яшт собирал походный мешок. Калека отлеживался в своей берлоге, наедаясь впрок, и Артем понял, что это, возможно, последняя минута, которую они проводят с Надеждой наедине.

— Ты получила, что хотела, — сказал он.

— Я получила то, что всегда принадлежало мне по праву, — рассеянно ответила Надежда. Мысли ее были уже далеко отсюда, где-то у стен отцовской цитадели.

— Следовательно, схватка со Стардахом предопределена?

— А разве нет?

— Давай порассуждаем вместе. Допустим, ты одолеешь Стардаха, хотя я до сих пор не представляю, как это можно сделать. Захватишь его цитадель. Перебьешь всех его прислужников и всех тех новых монстров, братьев Калеки по несчастью, которых он успел за это время наделать. Что потом? Остается еще Генобра, ненавидящая тебя лютой ненавистью, остается сумасшедший молокосос, домогающийся твоего тела, остается Карглак…

— При чем здесь Карглак? — Надежда пожала плечами.

— Он, наверное, единственный из максаров, хоть как-то пекущийся за ваше общее дело. Поэтому для тебя он опаснее всех других. Едва только станет известно о твоей беременности, он вспомнит предсмертное пророчество Адракса. А другие максары? Думаешь, они дадут тебе жить спокойно?

— Но и от меня им покоя не дождаться.

— Я тоже об этом. Весь остаток жизни тебе придется засыпать под грохот боя и просыпаться в дыму и пламени осады. Для пополнения рядов своей челяди тебе понадобятся новые рабы. Кровь зальет твой дом. Ты уподобишься Стардаху, а возможно, даже и превзойдешь его в душегубстве. Разве о такой жизни ты мечтала?

— Так, — сказала Надежда, поигрывая клинком. — А что можешь предложить ты?

— Эпоха максаров на закате. Неужели тебе не терпится принять участие в кровавой распре, которая еще долго будет сотрясать эту несчастную страну? Разве ты мечтаешь увидеть, как твой сын поведет на максаров армии жестянщиков, пусть и трусливых, но вооруженных могучим оружием, спаянных железной дисциплиной, а главное — вдохновляемых могущественным вождем? Сможешь ли ты тогда чем-то помочь своим гибнущим соседям? Устоишь ли в схватке с собственным сыном? Тебе уже не спасти этот мир. Спаси хоть бы себя, а главное — свою душу. Не вмешивайся в бессмысленную свару. Не проливай чужой крови, пусть даже это будет кровь Стардаха или Генобры. Прости своих обидчиков, а если простить не можешь — хотя бы оставь их в покое. Они сами свернут себе шею. Не переступай границы Страны Максаров! Я знаю достаточно миров, до которых никогда не дотянутся лапы Стардаха. Там мы начнем совсем другую жизнь…

— И там ты заставишь жалеть букашек и научишь плести веночки из полевых цветов? — Надежда в упор уставилась на него. — Кто внушил тебе подобную чушь? Жестянщики? Разве это слова мужчины? Неужели я позволю Стардаху жить и дальше? Неужели прощу Генобру? Если ты струсил, если не хочешь идти со мной навстречу опасности — убирайся прочь! Значит, я ошиблась в тебе!

— Значит, ошиблась, — вздохнул Артем. — Но, тем не менее, я пойду за тобой до конца.

Однако Надежда уже не слушала его. Клинок занимал ее, как новая игрушка малого ребенка.

«Максар с клинком в руках и максар безоружный совсем не одни и тоже, — вспомнил Артем слова Азда. — Конечно же, она права. Разве можно не прирезать папашу, если такая возможность вдруг появилась? Как не расправиться с зазевавшимся соседом? Почему бы не сжечь чужой дом, если он так красиво горит? Господи, как я устал от всего этого! Неужели зло и в самом деле бессмертно?»

И вот перед ними снова предстали жутковатые каменные истуканы, олицетворяющие непобедимость максаров и позор жестянщиков. Распростертая между ними стена была, как всегда, невидима для глаза, и лишь иногда между двумя далеко разнесенными друг от друга фигурами беззвучно и стремительно проскальзывало что-то похожее на радужную рябь.

Напоминает мыльный пузырь, подумал Артем. Огромный мыльный пузырь, покрывший целую страну.

С вершины холма ему было хорошо видно, как к стене скрытно подбираются молодые жестянщики, вооруженные короткими мечами. Еще несколько, держа наизготовку извергающее пламя оружие, залегли прямо напротив арки, образованной ногами ближайшего истукана. По замыслу Азда, они должны были вызвать на бой дозорных, редкой цепочкой разбросанных по ту сторону стены. Когда схватка станет приближаться к концу (и независимо от ее исхода), Надежда клинком низвергнет невидимую стену. По соображениям старого оружейника, она не должна была устоять перед оружием максаров. В схватке никто не поймет, что же это такое на самом деле случилось, да и свидетелей штурма не останется. Все это позволит Надежде и ее спутникам скрытно пересечь границу.

Со стороны статуи раздались крики и звон оружия, а с противолежащих холмов донеслось бряцание сигнальных гонгов. Дозорные парами и целыми отрядами сбегались к стене и уже рубились с жестянщиками под сводами арки. Братья истребляли братьев с беспощадной яростью, свойственной только схваткам волкодавов с волками.

— Пора идти, — сказал Азд некоторое время спустя. — Сейчас на нас никто не обратит внимания.

Одетые как жестянщики (исключая, конечно, Калеку) они цепочкой спустились с холма. Впереди ковылял старик, выставив перед собой трость с ярко начищенным медным наконечником. Артем, ощущая смутное волнение, внимательно наблюдал за этим наконечником и не упустил момента, когда он внезапно исчез, а трость укоротилась на целую четверть.