Александр Золотько - Хроника посещения (сборник)

Костюм осторожно сняли. Медицинскую помощь оказала Миледи и весьма квалифицированно. Алекс терпел, не впервой, просто обидно было, что он лопухнулся первым. Она спросила, как он переносит интерполирующую биомассу, ну, то есть мазилку, которая заживляет всё на свете. Он ответил, что хорошо, а мазилка называется «синей панацеей». Она наложила «синюю панацею», выдавив половину тюбика, и сказала:

– Если найдём живую – сделаю компресс. Всё, кстати, забываю спросить, что означает этот знак? – Она показала на забинтованное плечо Алекса.

Там была татуировка: два перекрещенных арбалета. Издали похоже на веер. Точно такой же рисунок был нашит и на кепочке его, оставшейся на материке, и на штанах, и на рюкзаке.

– Мой герб. Личный.

– Обожаю молоденьких мушкетёров, – призналась она, откровенно насмехаясь.

– А я – пожилых прагматичных мамочек.

Костюм он надел снова. Изуродованный рукав, правда, болтался, ни оторвать его было, ни отрезать. В отличие от «тёщиного языка», нож не брал этот материал.

– Подъём, – приказал Шухарт. – Хватит загорать. Направление – сбоку от прилавков.

Сбоку лучше, чем между, – ещё одно кровью писаное правило. Опять они двинулись цепочкой, след в след, и Шланг – первым. Юноша, само собой, давно понял, кто в этой компании главный смертник, но не пылил и не истерил.

Шухарт решил пройти рынок задами. Проржавевшие ларьки и дырявые палатки, показывающие свою изнанку, просевшие лотки и скамейки пугали совсем не так, как открытые пространства, окружённые сравнительно целыми кирпичными киосками.

– Уже испаряется, – сообщила Миледи и остановилась, зачарованно глядя на перевёрнутый табурет, вернее на то, что прицепилось к ножке. – Но вроде ещё не активирована… Подожди-ка, у меня есть пустой контейнер…

Прицепилась там, собственно, «газированная глина», довольно-таки редкий объект, хоть и ничего в нём особенного.

– А вон «чёрные брызги», – нагнувшись, Алекс ткнул пальцем под прилавок. – И вон тоже.

– Хабар не берём, – сказал Шухарт негромко, но с такой ненавистью, что весь энтузиазм умер, не родившись. – Замечу, пристрелю на месте.

– А если увидим Золотой Шар? – помечтал Алекс.

– Спросишь у него обратную дорогу.

До центрального выхода добрались без потерь, если не считать таковыми все те богатства, которые валялись буквально под ногами и которые пришлось оставить как есть (россыпь «батареек», «пустышка», «браслет», «гремучая салфетка»). Тут-то и услышали со стороны речки далёкие вопли.

Кричал человек. Нет, уже двое… или трое? Так страшно кричали, что мороз по коже. Группа дружно остановилась, глядя назад. Что это, подумал Алекс. Коллеги-сталкеры? Ну так в Зоне каждый за себя. А потом возле реки что-то взорвалось. Он вопросительно посмотрел на Шухарта, на Миледи… Шухарт был единственный, кто не оглянулся: командира не интересовало, что сзади происходит, да ещё вдалеке, командир с крайней сосредоточенностью изучал взглядом ворота рынка. Зато Миледи, можно поклясться, что-то вдруг сообразила, во всяком случае в лице её на один неуловимый миг проступила такая гадливость, будто тухлятиной с той стороны пахнуло.

Шухарт подошёл к Шлангу и спросил:

– Что думаешь?

Тот сместил «булавки» в угол рта.

– Лучше обойти.

– Обойти… Сказать легко…

Старый рынок был огорожен, а вход-выход сделали в разрыве ограды. Довольно-таки широкий. Сбоку – будка охранника. Что-то во всём этом Шухарта смущало, почему-то он застопорил движение. Четыре столбика были врыты в землю, чтобы автомобили не катались по территории (для въезда служили отдельные ворота), и были они испачканы слизью цвета металлик. Один столбик испачкан полностью, на других – едва заметные потёки. Не из-за этого ли командир потерял уверенность? Или цвет асфальта показался необычным? На входе асфальт был не грязно-серый, как везде, а почти черный, и на этом чёрном выделялись светлые кляксы.

Ограда чугунная, футов пять. Перелезать? Шухарт кинул последние из оставшихся гирек; сначала – ко входу. Кусок металла звучно шлёпнул, поскакал, перекатился через неровную чёрную полосу и остановился на той стороне. Никакой реакции. Кинул ещё одну. Третью – к ограде. Потом – через ограду… Гирька, перелетев стальную решётку, канула, как в пустоту, ни звука, ничего. Словно в вату упала. Следующая – тот же результат. Ну и как тут перелезать…

– Не пора ли вынимать кролика из шляпы? – произнёс Шухарт.

Кролика планировали использовать позже, выпустить на детской площадке перед Приютом, потому что если и есть хоть капля правды в легендах, то это – самое опасное место на маршруте, не считая самого Приюта. Шухарт решил потратить сейчас. Хотя почему обязательно потратить? Если всё обойдётся, животное вернётся в переноску. Он пристегнул карабин к шлейке, выбрал леску на катушке и вытряхнул ушастого на асфальт. Тот был мелкий, фунта четыре. Дважды кролик бежал не туда, приходилось его подтаскивать и пускать снова, и только на третий раз паникующий комок шерсти запрыгал в сторону выхода с рынка.

Не обошлось.

– Ложись! – заорал Шухарт.

Вокруг бегущего зверька возникло сияние, стремительно увеличивающееся в размерах. Сразу четыре тени падали от него на землю. И по леске – по пластиковой! – прибежал сверкающий импульс, катушка взорвалась искрами в руках Шухарта. Шипя от боли, он бросил катушку, она закрутилась, разбрызгивая огненные капли. Выход с рынка теперь не был открыт: путь наружу преграждала радужная завеса высотой чуть выше ограды, в которой змеилась, играла вихрями неведомая сила. В будке бушевала настоящая буря, радужные языки выплёскивались сквозь крышу… Сколько времени это длилось, неизвестно, никто не засекал. Несколько минут? Всего миг? Главное другое: когда силовая стена истаяла, стал виден кролик, живой и целый, такой смешной в своей шлейке, улепётывающий в сторону автостоянки… «Лежать», – среагировал Шухарт на движение товарищей. Он вытащил из переноски мышь. Мельком глянул на Шланга, и тот опять начал привставать, но Шухарт похлопал парня по загривку («Не ты, карась, не ты») и встал сам, принявши непростое решение.

Пошёл к этим столбикам и к этой чёртовой будке, приостановился, чтобы бросить отчаянно пищавшую мышь перед собой, и, когда с нею ровным счётом ничего не случилось, пересёк линию, где начинался рынок. Двинулся дальше, ещё дальше, отчётливо произнеся «Фантом», пока не остановился и не развернулся:

– На меня! Цепью!

Шланг был первым, Алекс – замыкающим.

– Не наступать на трещины, – добавил Шухарт. – Глядите под ноги.

За пределами рынка, увы, асфальт не стал обычным. Был он здесь почему-то весь в трещинах – как в морщинах. Похоже на лобовое стекло автомобиля, которое забросали камнями. Алекс усмехнулся. Суеверия сталкеров были хорошо известны: например, нельзя наступать на стыки, будь то каменная плитка под ногой, дощатый настил, бетонка. Даже возвращаясь из Зоны, они не могли избавиться от этой привычки. Поистине, не существует людей суевернее сталкеров, думал Алекс, однако распоряжение командира выполнял.