А. Бертрам Чандлер - Гаммельнская чума (авторский сборник)

— Ну как, мы свободны, Шкипер? — осведомился один из них.

Алан кивнул.

— Свободны. Большое спасибо.

— А у вас… еще баб на корабле нет?

— Нет.

— Нет? — Парень грубо засмеялся. — Когда ты отдал старине Блигу эту красотку, я подумал, что у вас их, должно быть, пруд пруди, раз ты так разбрасываешься!

Он отсалютовал, вскинув свою пику, и галопом помчался через поле, где над мерцающими огнями светились окна башни. Его напарник и свободные “кони” поскакали следом.

Дадли взвесил на руке мешок с картами.

— Алан, — резко спросил он, — что все это значит? Где Вероника?

— Он продал ее, — сказал я, — расплатился ею за дорогу домой.

— Она сама себя продала, — безучастно проговорил Алан. — Сама.

— Ты мог остановить ее! — с укором сказал Дадли.

— Мы так и будем мусолить эту тему? — взорвался Алан. — Поднимайтесь на борт, и запускаем двигатели и дуем с этой треклятой планеты.

— Мы не можем, — сказал Дадли.

— Не можем? И почему?

— Джимми еще не готов. У нас накрылась лопасть на турбине главного насоса.

— Голову даю на отсечение, можем лететь на запасном.

— Как ты знаешь, Алан, запчасти у нас на вес золота. Так что не можем. Джимми починит старый, но придется немного подождать.

— О господи, — простонал Алан. — О господи…

Его лицо прояснилось.

— Но это займет от силы несколько часов. Так что, пока он возится, мы пока посмотрим карты.

— Надеюсь, от них хоть какая‑то польза будет, — проворчал Дадли. — После того, чем ты за них заплатил. После того, чем мы все заплатили, — поправился он с горечью.

— Скажи Джиму, что мы уже на борту, — приказал мне Алан и, в сопровождении Дадли, отправился в рубку.

Я нашел Джима в двигательном отсеке. В ослепительном пламени горелки он напоминал трудягу–гнома. Когда я вошел, он выпрямился и поднял маску с лица.

— Ну как, достали карты? — спросил он.

— Да.

Он пристально посмотрел на меня.

— Что случилось? — требовательно спросил он.

Я рассказал.

— За две булавки! — воскликнул он и выругался. — Ничего, — прошипел он, наклонившись ко мне, — я поговорю чуть–чуть с этой сучкой, и она у меня в жизни больше не взлетит. Чем только я в жизни не занимался — но сутенером никогда не был. И не буду.

— Она сделала это по своей воле, — сказал я.

— Вам вообще не следовало брать ее с собой. А Алан мог ее остановить.

— Знаешь, что забавно? — сказал я. — Все это произошло только потому, что до Алана вдруг дошло, что она женщина. И как только он это признал…

Джим снова натянул маску и поднял сварочный аппарат.

— Тебе помочь? — спросил я.

— Нет. Нет. И катись к черту отсюда. Давай.

Я покинул его и вернулся в шлюз. Люки были все еще не задраены. Все правильно. Мы еще успеем надышаться консервированной атмосферой. Зачем мучиться, когда есть настоящая? Я стоял в тамбуре и смотрел через поле на город и башню. У подножья укрепленного холма горели желтые огни. На расстоянии это выглядело донельзя романтично. Романтично! Представляю, какой романтичной будет ночка в покоях Блига. Так называемые низшие позвоночные проявляют при спаривании больше нежности, больше любви.

Мое воображение выдало пару сценок, и я горько засмеялся. Конечно, Веронику трудно назвать нежным тепличным растением. Нельзя сказать, что она сильна, как лошадь, — она сильна, как десяток лошадей.

У нее стальные нервы — в буквальном смысле этого слова. Она уступит только в том случае, если сама этого захочет. Но даже если так…

Даже так, в ней есть что‑то тонкое. То, что могло быть убито.

Душа?

Но у машин нет души.

Что есть человек, как не органическая машина?

Мои размышления были прерваны. В городе явно что‑то происходило. Огней становилось все больше, некоторые из них двигались, некоторые оставались неподвижными. Что‑то случилось — или вот–вот случится.

“Карнавал, — подумал я. — У барона брачная ночь. Все фонтаны брызжут слабым теплым пивом… И фейерверк”.

Вспышка у подножья холма.

Да. Фейерверк.

Да.

Еще одна вспышка у подножья холма, и затем, через короткий промежуток времени, — глухой звук, словно хлопнула дверь. В небе что‑то завыло. Затем, в нескольких сотнях ярдов от корабля, что‑то сверкнуло, взметнулся высокий столб пламени, дыма и земли. Еще один взрыв на холме, еще… Второй залп оказался не столь удачным, снаряд ушел в сторону. В третий раз они промазали уж совсем позорно.

Я взбежал по пандусу в рубку. Там были Алан и Дадли. Оба ползали на четвереньках, изучая карты, которые лежали на полу.

— Стреляют! — выпалил я.

Алан поднял глаза.

— Стреляют? — тупо спросил он.

— Да. Стреляют. Применяют артиллерию. У них есть длинная труба под названием “пушка”. В нее помещают снаряд, который называют “артиллерийским”. С одной стороны есть запал, или боек, или я не знаю что… Человек, который называется “артиллерист”, нажимает на спусковой крючок, или на кнопку, и снаряд вылетает из другого конца.

— Не старайся быть смешным, — холодно сказал Алан, поднимаясь на ноги и подходя к оптике.

Артиллеристы в городе еще не пристрелялись. Алан подстроил оптику, что‑то ворча себе под нос.

— Да, — пробормотал он уже чуть громче, — похоже на артобстрел.

Выстрел — и снаряд упал совсем близко от корабля, заставив его покачнуться.

Алан подошел к микрофону.

— Рубка — двигательному… Старик, долго тебе еще там возиться?

— При такой качке — еще неделю, — судя по тону, наш “имам” был не в восторге от происходящего. — Я себе чуть ногу не обжег, черт подери!

— Нас обстреливают. Из пушек, между прочим.

— Так обстреляй этих ублюдков. И дай мне закончить работу.

— Но…

— У тебя есть сигнальные ракеты, болван. Аппарат в порядке.

— Конечно, — отозвался Алан. — Конечно.

Он снова подошел к оптике. Тем временем мы с Дадли сбегали вниз, в подсобное помещение, достали пусковую установку вместе с треножником, оттащили в шлюз и спустили по трапу. Наш прибор мы установили на гребне кратера, оставленного последним, самым точным снарядом. Говорят, что снаряд дважды в одну воронку не попадает. Мы решили поверить этой поговорке- тем более что стреляли ребята из рук вон плохо.

Стрельба прекратилась. Наше орудие было готово к бою, и у нас появилось немного времени обсудить причины этого внезапного затишья. Я предположил, что орудия и снаряды у наших друзей, мягко говоря, не последнего поколения. Возможно, орудие вышло из строя, или снаряд заклинило в стволе… Я увлеченно рассуждал на эту тему, когда над городом что‑то сверкнуло, а затем вспыхнуло ослепительное пламя и прогремел взрыв — гораздо более мощный, чем раньше.

Я пнул ногой наш треножник.

— Придется тащить эту чертову штуковину обратно, — проворчал я.