Екатерина Русак - Вор черной масти

22 марта 1949 года. Секретно. Срочно. Крайне важно.

Силами 86-й дивизии конвойных войск МВД СССР необходимо обеспечить спецконвоем внутренних войск для сопровождения из лагеря "Стрела" особо опасного заключенного - Рабера Михаила Аркадьевича. Для транспортировки заключенного выделить из состава ВВС самолет, которым его в кратчайший срок, невредимым доставить в город Чита, Главное Управление МГБ. Об исполнении немедленно телеграфировать.

Министр МГБ СССР Абакумов В.С."

"Начальнику ИТЛ "Стрела" инженер-подполковнику Мальцеву С.Ф.

22 марта 1949 года. Секретно. Немедленно принять к исполнению.

По первому требованию передать спецконвою Внутренних Войск особо ценного заключенного Рабера Михаила Аркадьевича. Строго запрещается причинение этому заключенному любого физического и морального вреда, в том числе и допросов в любой форме. Обеспечить ему безопасность.

Министр МГБ СССР Абакумов В.С."

"Начальнику 3-го Отдела 3-го Главного Управления МГБ подполковнику Пуминову В.Н.

23 марта 1949 года. Секретно.

Собрать все сведения о воре-рецидивисте Рабер Михаиле Аркадьевиче и проверить, не пересекался ли он, будучи на свободе с представителями зарубежных и наших спецслужб в период с 01 ноября 1947 года до 23 декабря 1948 года - даты инсценированной им смерти.

Заместитель Министра МГБ СССР генерал-лейтенант Селивановский Н.Н."

"Начальнику УМГБ по Читинской области полковнику Москаленко В.И.

23 марта 1949 года. Совершенно секретно.

Доложить о пригодности объекта "Алмаз" к возможности дальнейшего использования в качестве резидента.

Председатель Совета Министров СССР Берия Л.П. "

----------------------------------------------

[1] Москаленко Валентин Иванович - Начальник МГБ Читинской области с 21 октября 1946 - 28 января 1950 года. "...назначенный начальник управления МГБ В.И. Москаленко, зная о злоупотреблениях бывшего руководства, не принял мер к их прекращению, а узнав о наличии остатков спирта, окороков, колбасы и других продуктов питания и товаров из числа трофейного имущества, распорядился раздать спирт бесплатно начальникам отделов, не забыв и себя. Москаленко брал себе со склада окорока, колбасу и другие продукты, не закрыл незаконно организованную пошивочную мастерскую во внутренней тюрьме МГБ, сам сшил в этой мастерской бесплатно четыре костюма и разрешал бесплатно пошивку костюмов другим работникам УМГБ. Москаленко признал свою вину лишь в том, что использовал для шитья костюмов заключённого портного: "Деньги не оплачивал как он, так и другие работники, имея в виду, что осуждённым не платят". В союзном МГБ ограничились объяснением Москаленко, назначив его министром госбезопасности Эстонской ССР". См. А.Г. Тепляков. "О коррупции в органах НКГБ-МГБ СССР 1940-1950-х гг."

[2] Сухарь (жаргон) - человек, скрывающийся под чужой фамилией.

[3] Портнов Иван Борисович, генерал-майор УМВД по Читинской области (31 июля 1941 - 21 марта 1949 г.)

[4] Набойка (жаргон) - тутуировка.

ГЛАВА 6. ПОДПОЛКОВНИК МГБ.

02 апреля 1949 года. 20 часов 05 минут по местному времени.

Управление МГБ города Читы.

***

Меня доставили прямиком в Управление УМГБ по Читинской области, которое находилось в Чите по адресу: улица Ленина 84, дом, что находится на углу улицы Полины Осипенко.

Из машины меня вывели с мешком на голове как секретного заключенного. Я ничего не видел, но двое сопровождающих неумолимо вели меня под руки и не давали упасть. Меня завели в здание, и я понял, что мы спускаемся в подвал.

Чита - очень старый и интересный в историческом плане город. За повседневными делами, мы как-то не обращаем внимания на такие вещи. Поэтому я кратко опишу, что представляло собой место и дом, в которое меня привезли в 1949 году.

Сибирское Генерал-губернаторство при царском режиме имело своим центром город Читу. А история Читы начинается издавно, с 1661 года, когда был заложена крепость-острог воеводой, неким Яковым Похабовым. Название город получил от реки Чита. Чита строилась медленно, но количество населения ее постоянно росло. В 1811 году Читу украсила триумфальная арка, что сразу указало на важность и значимость этого города в Забайкальской области. Главная улица города, которая открывала "Южные ворота" с 1885 года стала называться Иркутской, но в 1939 году ее изменили на Ленина. Правда, многие читинцы по-прежнему именовали ее Иркутской. Эта улица была главной, а значит, на ней располагались все главные административные здания города.

Шумовский дворец, который выходил на улицу Ленина своим левым крылом, был построен архитектором Пономаревым Ф.Е. в 1912-1914 годах. С 1937 года в доме располагалось УМГБ и штаб войск Забайкальского Военного Округа. Но до этого дворец сменил множество хозяев: сразу после постройки, его заняли деловые конторы. После начала Первой Мировой войны подвал архитектурного комплекса, стал служить тюрьмой для австро-венгерских военнопленных. В 1918 году этот дом стал местом съезда Советов Рабочих и Солдатских депутатов. При атамане Семенове, дом стал сразу концертным залом, канцелярией и консульством Японской миссии в России. В 1920 году дворец стал Министерством иностранных дел, новой Дальневосточной республики. Но это государство просуществовало недолго и вошло в состав РСФСР. В 1922 году в доме стала располагаться библиотека. В 1923 году дворец братьев Шумовых был объявлен Дворцом Труда. Пока не перешел в постоянное ведомство НКВД-МГБ.

В подвале, который оказался специальной тюрьмой МГБ, меня первым делом меня повели в уборную, откуда я попал в душ, где у меня отобрали все лагерные вещи, заставив сложить их в мешок, который куда-то унесли. Вода в душе оказалась горячая, и я с огромным наслаждением мылся, наверное, полтора часа. Я много раз натирал себя хозяйственным мылом, подставляя измученное тело под струи воды, смывая с себя лагерную грязь и яйца платяных вшей.

Меня в душ сопровождали два охранника, которые к моему удивлению не торопили меня, не повышали голос и вообще вели себя как наблюдатели, не более. Один из них, после того как я закончил мыться, даже протянул мне широкое полотенце, что меня страшно удивило. Я уже успел привыкнуть в лагере, что охрана не считает политических заключенных за людей и вдруг такая нехарактерная любезность. Это меня не только удивило, но и насторожило.

Мне принесли чистое белье, не сильно поношенное, которое пришлось мне впору. Одели меня в гимнастерку военного образца, но без погон и петлиц, солдатские штаны, сапоги правда были сильно стоптаны, но и они по сравнению с моей полуразвалившейся обувью, подвязанной тесемками выглядели почти новыми. Мне выдали бушлат, зимнюю шапку и снова сводив в уборную, ввели в небольшую подвальную комнату без окон в особняке, в которой меня ожидал ужин, показавшийся мне роскошным. Жареная картошка с котлетами и черным хлебом, стакан горячего чая с сахаром и лимоном. Даже салфетка была! Я, увидев еду и получив подтверждение, что это приготовлено для меня с жадностью набросился на еду, не обращая никакого внимания на своих конвоиров. Когда с едой было покончено, я, набравшись наглости, попросил закурить, и мне, молча, протянули папиросу Казбек, которую я с наслаждением выкурил. Затушив окурок, я спросил, что мне делать дальше. В ответ мне предложили ложиться спать на деревянном топчане, который стоял тут же в комнате. Мне сказали, что завтра за мной придут. Я смертельно устал от дороги, поэтому, как только за моими конвоирами закрылась дверь, я прилег и моментально уснул нисколько, не заботясь о завтрашнем дне. Какой зэка в моем положении будет думать об этом, если у него есть возможность выспаться в тепле и сытости за много дней.