Кейт Лаумер - Разрушители планет

А там, где пещеры, там и лишайник.

— Там, где есть пещеры, — сказал я вслух, стараясь тщательно выговаривать слова, — есть и лишайники.

Никто не ответил. По крайней мере, никто мне не возразил. Это было добрым знаком. Где-то поблизости был лишайник; я знал об этом, потому что мне только что об этом сообщили. Позже я подумаю, кто это был, но сейчас важнее поесть, например бифштекс. И даже совсем не обязательно бифштекс. Достаточно горячей сосиски с горчицей. Толстые, нежные, сочные сосиски, намазанные острой, кисленькой, ароматной горчицей.

В мою челюсть вонзились иглы, я начал жевать, но вскоре понял, что еще не откусил сосиску. Пока у меня ее даже не было. Но она находилась где-то поблизости. Я чувствовал запах. И пошел на этот аромат…

Казалось, я шел довольно долго, но никак не мог добраться до кафе, где меня ждала еда. Однако запах становился все сильнее, все настойчивее.

— Сколько еще идти? — спросил я.

— Недолго, сэр, — ответил официант.

Это был маленький, не выше двух футов, человек, с гладкой, похожей на репу, головой. И походка у него была странная.

— Еще чуть-чуть, — сказал он, пятясь.

Мне хотелось спросить его, почему нельзя поставить столик прямо здесь? Кошмарное обслуживание. Полно свободных столиков, но нет…

— Этот зал еще не работает, сэр. Пройдемте немного дальше. Сюда, сэр…

Я схватил что-то упругое, отломил кусочек и засунул в рот. Нечто потрясающее! Приправленное, подкопченное, сочное и ароматное! Никогда не видел сосисок такой формы, должно быть, это какой-то кулинарный секрет. И нечего проявлять любопытство! А горчица? А, вот она! Не слишком острая, не слишком слабая, как раз то, что нужно. И всего вполне достаточно. Но кто-то предупредил меня, что нельзя есть все сразу. Какой нахал этот официант, но нет сил его отругать. В конце концов, он все-таки привел меня к столику. К кровати. Я лежал в кровати, широкой, мягкой, гладкой, с шелковистыми простынями, с пушистым одеялом. Невежливо отказываться. Мог бы немного вздремнуть. Устал. Я так устал.

Последнее, что я помнил, это сон о рыбе. Глупый сон. Странно, что он привиделся мне, когда я бодрствовал. Но сейчас трудно думать. Я плавно задвигал плавниками, подчиняясь темному потоку воды, и позволил ему унести меня в тихие глубины.

Я проснулся, голова была ясной, хотя все болело, особенно колени и ладони. Для того, чтобы сесть, мне потребовались усилия, сравнимые со строительством гибралтарской плотины.

Слабый свет, отражающийся от стен пещеры, позволил разглядеть низкий потолок из известняка, растрескавшиеся стены и голый в канавках пол, на котором я лежал. Ладони у меня были порезаны и исцарапаны. Брюки на коленях были целы, но сами колени — разбиты. Складывалось впечатление, что я долго полз на четвереньках. Подбородок и кончик носа тоже болели. Должно быть, прежде чем попасть сюда, я вспахал лицом часть пути.

Вероятно, обитатели Зефира прочесывают пустыню, ломая голову над вопросом, смог ли я куда-нибудь добраться и не летят ли к черту все их планы покорения мира. Я расплылся в идиотской улыбке, а потом перестал улыбаться. Быть может, они правы, взяв оружие, чтобы сразиться с морем бед и покончить с ним тем единственным способом, которым могли.

Я не должен об этом думать. Я должен вообще ни о чем не думать. Где-то там, далеко, в огромном мире, люди будут убивать друг друга, отстаивая свои представления о том, каким должен быть этот мир. Но без меня. Я удалился из этого мира.

Я сражался как мог и проиграл во всем. Я старался придерживаться своих принципов, но они обернулись против меня. Я стоял за мир и порядок, но мир и порядок бросили меня волкам, волки загнали меня в пустыню, а пустыня пыталась меня погубить. Все! С меня хватит! Я не дурак. Кое-что понял.

— Просто не пробил твой час, Тарлетон, — сказал я себе. — Попробуй еще раз в другой жизни…

А пока?

Пока у меня есть уютное, прохладное место, где я могу спокойно дожидаться голодной смерти.

Как ни странно, я не был голоден. Я подумал о сосиске и меня слегка затошнило. Я съел достаточно сосисок…

— Ошибка, — вслух сказал я. — Никаких сосисок в диапазоне нескольких световых лет отсюда нет.

Однако что-то я съел. Об этом свидетельствовал мой желудок. Я плотно поел и не так давно. Я огляделся, вовсе не ожидая увидеть грязные тарелки, облизанные ложки или маленького официанта с головой, как репа.

Я увидел холмик лишайника, задумался, оглядел голые стены, голый пол. Лишайник здесь не рос. Как же он сюда попал? Очень просто. Я собрал его где-то и принес сюда. Это была единственная разумная мысль, и я изо всех сил старался в нее поверить.

— Отлично, — сказал я. Я понимал, что не нужно привыкать говорить вслух, но тем не менее продолжал: — Ты прятался от палящего солнца, на четвереньках исследовал пещеры, обнаружил запас сухариков и притащил их в эту уютную пещерку, чтобы съесть.

— Не сходится, — резко возразила вторая половина моего быстро раздвоившегося “я”. — В твоем состоянии ты бы не смог преодолеть и шести лишних дюймов.

— Тогда, — размышлял я, — ты сходишь с ума.

— Либо так, либо кто-то принес мне лишайник.

— Это как раз то, что я имею в виду. Завтрак в постель, да? Полагаю, именно тогда является маленький человечек с гладкой головкой.

— Ты на чьей стороне?

— На чьей стороне? Какое это имеет значение? Твои злейшие враги любят тебя, а твои верные друзья клянут на чем свет стоит. Правильное стало неправильным, а неправильное — правильным. До определенной степени.

— Ты разговариваешь сам с собой.

— Ничего. Я не слушаю.

— Давай выбираться отсюда. Похоже, здесь водятся привидения.

— Наконец-то мы сошлись во мнениях. Вставай.

Встать не составляло особого труда, по крайней мере я внушал себе это. Мне удалось подняться лишь с третьей попытки. Я сделал один шажок, потом другой.

— Смотри-ка! И руки не понадобились, — сказал я.

Никто не ответил. Даже мое второе “я” покинуло меня. Как печально! Бедный юный Бенестр Тарлетон, когда-то ты был полон надежд и высоких идеалов, а сейчас ты совсем один, всеми покинутый. И вдруг я увидел след.

Он четко отпечатался на кучке пыли, скопившейся на полу. След был длиной в три дюйма и шириной два дюйма в том месте, где были пальцы, и полдюйма — в пятке. Может быть, это след обезьяны? Но, как известно, они здесь не водятся. Может быть, он мне просто пригрезился? Но, нет!

— Размер как раз подходящий для официанта, — усмехнулся я, однако по спине пробежал холодок.

Мое желание выбраться наружу — красное горячее солнце, розовый песок и все такое — стало еще сильнее. Расстояние до выхода, через который проникал свет, составляло пятьдесят футов. Я преодолел их, упав только два раза. Свет лился через щель наверху. Выбраться через нее было невозможно.