Кейт Лаумер - Разрушители планет

Мэллори, сидящий в кресле, дернулся и обмяк.

— Он?..

— Он жив, Ваше Превосходительство! Но что-то идет неправильно! Я не в состоянии пробиться на уровень разговорной речи! Он борется со мной посредством собственного комплекса фантазий!

— Лиши его этого комплекса!

— Ваше Превосходительство, я пытался. Но не могу повлиять на его мысли! У меня такое ощущение, что он каким-то невероятным образом подключился к источникам энергии кресла и пользуется ими, чтобы усилить защитные механизмы!

— Задави его!

— Стараюсь, но энергия просто невероятна!

— Значит, мы должны использовать еще больше энергии!

— Это… это опасно, Ваше Превосходительство!

— Неудача — опаснее!

С суровым видом техник отрегулировал механизмы, усилив потоки энергии, которые текли в мозг Мэллори.

“Объект шевелится! — воскликнули Перцепторы. — Огромные потоки энергии подпитывают его мозговое поле! Мой/наш захват слабеет…”

“Держите объект! Немедленно стимулируйте его, используя резервные запасы мощности!”

Пока пленник, став сильнее, пытался выбраться из заключения, разделенный на сегменты разум сосредоточивал силы, торопясь ввести новые раздражители в ярящийся мозг.

Горячее солнце било в спину. Легкий ветерок ерошил высокую траву, растущую выше по склону, где спрятался раненый лев. Предательские капли темно-бордовой крови остались на высоких стеблях, отмечая путь, по которому прошла большая кошка. Она должна быть там, наверху, припавшая к земле в той рощице колючих деревьев. Сузив глаза от боли в груди, лев наверняка ждет, надеясь, что мучитель придет к нему, и тогда…

Под мокрой от пота рубашкой цвета хаки глухо билось сердце. Тяжелый карабин в руках казался водяным пистолетиком, ни на что не годной игрушкой по сравнению с первобытной яростью зверя. Он сделал шаг, губы были изогнуты в иронической усмешке. Что, собственно говоря, он собирается доказать? Мэллори был здесь один, и никто никогда не узнает, если он предпочтет вернуться назад, сесть под деревом, неторопливо глотнуть из фляжки, позволить медленно проползти часу-другому — пока эта кошка не истечет кровью и не умрет, — а потом заняться поисками тела. Джон сделал еще один шаг. И еще один… и мерно пошел вперед. Легкий ветерок холодил лоб. Поступь была легка, а ноги полны силы. Он глубоко вздохнул и ощутил аромат весеннего воздуха. Никогда прежде жизнь не казалась ему более прекрасной…

Раздался глухой, захлебывающийся кашель, и из тени выскочил громадный зверь — желтые клыки оскалены, могучие мышцы ходят под серовато-коричневой шкурой, темная кровь на боках кажется черной…

Пока лев несся на него вниз по склону, человек успел встать, широко расставив ноги, вскинуть карабин и упереть приклад в плечо. “Как по писаному, — подумалось сардонически. — Прицелиться ему точно над грудиной и не стрелять, пока не будете уверены…” Когда между ними было сто футов, он выстрелил. И именно в этот момент зверь взял чуть левее. Пуля проскользнула вдоль ребер и шлепнулась далеко позади. Лев сбился с шага, но сразу же пришел в себя и побежал дальше. Карабин опять дернулся и прогрохотал. Рычащая морда превратилась в кровавую маску. Но умирающая зверюга продолжала нестись навстречу. Он моргнул, стряхивая пот с ресниц, навел мушку на плечо…

Спусковой крючок заело. Джон бросил краткий взгляд и увидел, что пустая гильза застряла в патроннике. Не сходя с места, попытался вытащить ее, но тщетно. В последнее мгновение он сделал шаг в сторону. Мчащаяся зверюга проскочила мимо и умерла в пыли. И тогда его внезапно поразила мысль, что если Моника наблюдала за ним из автомобиля у подножия холма, то на этот раз она ему не улыбнется…

“Опять комплекс реакций никак не сочетается с любыми понятиями разумности и рациональности, известными мне/нам . — Это был парадокс, который преподнес плененный разум интеллекту Ри, и Памяти лишь окончательно сформулировали его. — Здесь находится существо, которое цепляется за индивидуальное выживание со свирепостью, не имеющей аналогов во Вселенной, — даже лица Высшей Категории рискуют без всякой нужды, реагируя на абстрактные сигналы кода поведенческой симметрии”.

“Я/мы утверждаем, что отобранный мной/нами сегмент личности объекта не представляет собой подлинный аналог Эгона , — заявили Мыслители. — Он явно дефектный и нежизнеспособный”.

“Разрешите мне/нам попытаться выборочно снять контроль с периферических районов мозгового поля , — обратились с предложением Перцепторы. — Это позволит подать большее возбуждение в центральную часть матрицы”.

“Уравняв потоки нашей энергии с энергией плененного разума, я/мы сможем наблюдать за его ритмами и таким образом подобрать ключ к полному над ним контролю” , — быстро определили Вычислители.

“Но при этом я/мы рискуем разорвать матрицу и уничтожить образец”.

“Мы должны рискнуть”.

С беспредельной аккуратностью разум Ри сузил поле зонда, подогнав его форму под контуры приведенного в боевую готовность мозга Мэллори, абсолютно уравняв его с теми потоками энергии, которые вливались в Мэллори из кресла.

Наконец Перцепторы сообщили, что равновесие достигнуто. Однако оно было весьма неустойчивым.

“Следующая проверка должна быть спланирована так, чтобы раскрыть новые аспекты способности объекта к выживанию” , — указали Анализаторы.

Модель возбуждения была предложена и одобрена. С борта дредноута, вращающегося по сублунной орбите, мыслелуч Ри опять устремился к Земле, чтобы внушить восприимчивому мозгу Мэллори…

Тьма уступила место туманному свету. Глухой гул сотряс камни под ногами. Сквозь вихри водяной пыли увидел плот и маленькую фигурку, которая цеплялась за него, — ребенок, девочка лет примерно девяти, стояла на четвереньках и смотрела вверх на Мэллори.

— Папа! — высокий, тонкий крик, полный ужаса. Бешеное течение бросало и швыряло плот. Мэллори шагнул вперед, поскользнулся и съехал вниз по склизким камням. Ледяная вода закружилась вокруг ног. В ста футах ниже по течению серая лента реки, окутанная пеленой водяной пыли, грохоча, круто падала вниз.

Мэллори повернулся, вскарабкался вверх и побежал вдоль берега — туда, где впереди над рекой нависал скальный выступ. Возможно…

Плот вертелся на волнах в пятидесяти футах от него. Слишком далеко. Мэллори увидел побледневшее лицо, умоляющий взгляд. Его наполнил страх, скользкий и тошнотворный.

Зрелище собственной смерти встало перед глазами: как его изуродованное тело бьет о скалы под водопадом, как он, весь напудренный и подкрашенный и совершенно ненастоящий, покоится вечным сном в обтянутом черным атласом гробу, как разлагается и гниет во тьме, окруженный безразличной ко всему землей…