Филип Дик - Лучший друг Бога

Пока он стоял и нюхал, у него за спиной послышался шум. Дверь черного хода распахнулась, и в кухню, тяжело дыша, вошла раскрасневшаяся женщина.

— Дорогой! — воскликнула она, подбегая к нему. — Когда же ты вернулся?

Смуглое лицо, встрепанные волосы до плеч подрагивают в такт шагам. Огромные глаза, живой взгляд. На женщине шорты, лифчик и сандалии.

Перед ним стояла Гретхен Мальпарто.

Часы на каминной полке показывали четыре тридцать. Гретхен задвинула шторы, и гостиная погрузилась в полумрак. Она ходила по комнате, куря сигарету и судорожно взмахивая руками. Она переоделась в юбку из набивного ситца и крестьянскую блузку. Ребенок, которого Гретхен звала Донной, спал в своей колыбельке на втором этаже.

— Что-то не так, — еще раз сказала Гретхен. — Ты бы хоть объяснил, что именно. Черт побери, неужели я должна просить тебя? — Она повернулась и вызывающе поглядела ему в лицо. — Джонни, это на тебя не похоже.

Аллан растянулся на кушетке, держа в руке стакан со слингом, из джина с водой, сахаром и мускатным орехом. Он лежал, разглядывая нежно-зеленый потолок, пока пронзительный голос Гретхен не вывел его из равновесия:

— Джонни, ради Бога!

Он встрепенулся.

— Я здесь, рядом. Я пока еще не на улице.

— Скажи, что с тобой? — Она подошла к нему и присела на валик кушетки. — Это из-за того, что произошло в среду?

— А что произошло в среду? — Он почувствовал какой-то отрешенный интерес.

— На вечеринке у Фрэнка. Когда ты застал меня наверху с… — Она отвернулась. — Не помню, как его зовут. Такой высокий блондин. Ты, похоже, разозлился и подвыпил. Это из-за него? Мне казалось, мы договорились не вмешиваться в дела друг друга. Или, по-твоему, это одностороннее соглашение?

— Сколько времени мы уже женаты? — спросил он.

— Надо полагать, ты собираешься читать мне нотации. — Она вздохнула. — Валяй. Только потом моя очередь.

— Просто ответь мне на вопрос.

— Не помню.

— Мне казалось, жены всегда помнят, — задумчиво произнес он.

— Ох, брось ты. — Она встала с кушетки и подошла к проигрывателю. — Давай поедим. Я скажу, чтобы нам подали обед. Или ты хочешь поесть в городе? Может, ты почувствуешь себя лучше на людях, если мы не будем сидеть тут в тесноте?

Аллан вовсе не ощущал тесноты. С кушетки, на которой он лежал, нижний этаж дома был виден почти целиком. Комната за комнатой… как будто он поселился в административном здании. Снял целый этаж, даже два этажа. А в саду за домом стоит коттедж, для гостей, в нем три комнаты.

Собственно говоря, Аллан вообще ничего не ощущал. Слинг подействовал на него как анестезия.

— Голову купить не хочешь? — спросил он.

— Не поняла.

— Каменную голову. Или, выражаясь абсолютно точно, из бронзированного термопласта. Подвергается воздействию режущих инструментов. Тебе это ни о чем не говорит? Ты сочла мой поступок весьма оригинальным.

— Давай-давай, мели себе.

Он напомнил:

— Год? Два? Приблизительно…

— Мы поженились в апреле 2110 года. Значит, четыре.

— Изрядный срок, — сказал он, — миссис Коутс.

— Да, мистер Коутс.

— А этот дом? — Он понравился Аллану.

— Этот дом, — раздраженно сказала Гретхен, — принадлежал твоей матери, и мне надоело об этом слушать. Я очень жалею, что мы сюда переехали, лучше бы мы продали эту рроклятую махину. Два года назад мы могли получить за него неплохие деньги, а теперь недвижимость упала в цене.

— Скоро снова поднимется. Так всегда бывает.

Возмущенно глянув на него, Гретхен пошла через гостиную, направляясь к холлу.

— Я пойду наверх, переоденусь к обеду. Скажи, чтобы она подавала.

— Подавайте, — сказал он.

Гретхен злобно фыркнула и ушла. Он услышал, как зацокали по лестнице каблуки, затем топот стих.

Замечательный дом, просторный и современный, выстроен надежно, да и мебель роскошная. Он еще сто лет простоит. В саду полно цветов, холодильник ломится от еды. Ну, чем тебе ни рай, подумал он. Будто картина воздаяния за годы служения обществу. За все жертвы, за борьбу, за споры и перебранки. За миссис Бирмингем и муки, испытанные на секционных собраниях. За постоянное напряжение в неумолимом обществе МОРСа.

Частью своего существа Аллан потянулся к этой жизни, зная, какое имя она носит. Джон Коутс очутился в своем собственном мире, который являл собой противоположность МОРСу.

Где-то прямо над ухом послышался голос:

— Небольшой островок «эго» остался.

Другой голос, женский, ответил:

— Только в глубине.

— Полнейший уход в себя, — сказал мужчина. — Шок, вызванный неудачей, провалом экстрасенс-тестов. Он уже стоял на пороге Санатория, хотел вернуться и не смог.

Женщина спросила:

— Нет ли другого выхода, получше?

— В ту минуту ему нужен был хоть какой-то. Он не мог возвратиться к МОРСу, а помощи в Санатории не нашел. Отчасти в этом виноват я. Впустую потратил время на тесты.

— Ты думал, что они помогут. — Казалось, женщина подошла поближе. — Он нас слышит?

— Сомневаюсь. Этого никак не определить. Каталепсия полная, поэтому он не может подать нам знак.

— Сколько времени это продлится?

— Трудно сказать: дни, недели, а может, всю оставшуюся жизнь. — Голос Мальпарто как будто удалялся. И Аллан напрягся, вслушиваясь в слова. — Не пора ли сообщить его жене?

— Ты можешь что-нибудь рассказать о его внутреннем мире? — Голос Гретхен тоже начал затихать. — Какая фантазия его поглотила?

— Спасительная. — Голос пропал, потом ненадолго зазвучал снова. — Время покажет.

Все стихло.

Мистер Джон Коутс закричал, пытаясь подняться с кушетки:

— Ты их слышала? Слышала?

На лестничную площадку вышла Гретхен, в одной руке — щетка для волос, через другую перекинуты чулки.

— В чем дело?

Он воззвал к ней в отчаянии.

— Вы с братом разговаривали. Разве ты не слышала? Это… — Он умолк.

— Это что? — Она спокойно спустилась по лестнице. — О чем ты говоришь?

На полу, куда упал его стакан, образовалась лужица, он наклонился и подтер ее.

— У меня есть для тебя новость, — сказал он. — Все это не взаправду. Я болен, это психоз, уход в себя.

— Ты меня удивляешь, — сказала она. — Нет, на самом деле. Говоришь как второкурсник колледжа. Солипсизм… скептицизм. Епископ Беркли, все эти разговоры о предельной реальности.

Когда Аллан притронулся пальцами к стакану из-под джина, стена у него за спиной исчезла.

Не разгибаясь, он поглядел на мир за пределами дома. И увидел улицу, другие дома. Он боялся поднять голову. Камин и полка, ковер и мягкие кресла… даже лампа и безделушки — все пропало. Осталась пустота. И только.

— Вот он, — сказала Гретхен, — у тебя под рукой.