Андрэ Нортон - Ночь масок Звёздное колесо Опасные сны

Природное образование — эти три камня? Она сморщилась под своей тёплой полумаской из плаща и в сотый — в тысячный? — раз отказалась от этой мысли. Повторится ли то, на что она так надеется? Может ли повториться? Она совершенно уверена в том, что увидела три недели назад, в этот же самый час, когда стояла на этом же самом месте.

Книги — как она внимательно читала их, изучала рассуждения тех, над кем смеялись, кого даже преследовали «власти», чьи убеждения основаны исключительно на общепринятом. Но что такое общепринятое? Те же рассуждения, если копнуть поглубже.

Но вот! Освещение — наконец-то оно под нужным углом — падает на высокий камень и…

Гвеннан едва не закричала. Хотя, может, даже и прохрипела что-то в складки своего шарфа. Её тогдашнее впечатление не было воображаемым. На высоком каменном столбе — линии, слишком регулярные, чтобы быть случайными, слишком незнакомые, чтобы быть — чем? Только в полусвете и в этот час утра может она разглядеть их. Нужно ли приближаться, снимать перчатки, проводить пальцами по поверхности? Может ли она на ощупь убедиться, что зрение не подвело её?

Эта мысль означала начало действий. Её обнажённая кожа вздрагивала от прикосновения к холодному камню, но Гвеннан не обращала на это внимание. Она прикоснулась — и тут же отдёрнула руку. Она сделала это инстинктивно, потому что ощутила нечто, рождённое не камнем, не холодным воздухом… не…

Она снова поднесла руку к камню. Необычность исчезла. Как круги от осколка, упавшего на поверхность тихого пруда. Круги разошлись, и поверхность снова неподвижна. Она попыталась проследить эти линии. Огам? [1] Огам — письмо на древнеирландском языке, состоящее из прямых черт. Огамическое письмо употреблялось на Британских островах в 3–4 веках. — Прим. переводчика.

Забытый язык, письмо, состоящее из линий над строкой и под ней или рун с острыми углами? Она искала в книгах. Нет, знаки, которые она видела (а может, ей просто показалось — игра света), не такие.

Но она видела их. Они здесь! И она придёт снова и снова… Что с того, что это чужая земля? Гвеннан перевела взгляд от каменного клыка на лес внизу. Среди деревьев виднелась наклонная крыша, серая и мрачная — и как будто такая же древняя, как сами эти камни.

Она же не причиняет никакого вреда, пыталась уверить себя Гвеннан, пряча разочарование от того, что момент откровения оказался таким кратким. Почти трёхсотлетний обычай сделал эти нетронутые, нехоженые земли чужими для жителей городка. Но никто не говорил вслух, что старая изношенная каменная стена ограждает запретную территорию.

Выросшая в городе, принимавшая всё, что принято в городе, она до сих пор не сознавала, насколько странно вы пищит история долины. И не только из-за камней, которые привлекли её к себе с первого взгляда, а в основном, конечно же, из-за дома Лайлов.

В 1730 году, когда по Белой реке от побережья поднялись первые переселенцы, которых прогнали с морского берега бури и сильные ветры и которые искали подходящие земли для сельского хозяйства, — дом Лайлов уже стоял здесь. Кто построил его и когда? Если даже кто-то из новоприбывших и задавал такие вопросы, они быстро прекратились.

В доме жили Лайлы, а также несколько индейцев и десятка два темнокожих слуг, принадлежавших к какой-то неведомой расе. Слуги отличались молчаливостью и никогда не общались с поселенцами. Но Лайл тех дней, владевший здешними землями, ничем не мешал поселенцам. Больше того, время от времени из-за серых стен приходила помощь — причём не только всему зарождавшемуся городу, но и отдельным его жителям.

В школе Гвеннан учила старый общепринятый миф о Колумбе и его знаменитом открытии Америки. Но теперь-то люди знают больше. Задолго до того, как итальянский авантюрист поднял паруса, суровые рыбаки Англии достигали далёкого берега, вытаскивали на него лодки, а затем плыли назад, тщательно сохраняя тайну богатых добыче вод. Были и мореплаватели в длинных лодках. Невозможно больше отрицать их плавания: ведь обнаружены даже их поселения. А до них — кто ещё?

А руины в Нью-Гэмпшире, многочисленные «овощные погреба», окружённые каменными стенами, столь тщательно сконструированные, — поздние поселенцы использовали их с весьма прозаической целью, которая и дала им название? Всё найденное здесь приписали индейцам. Но никто даже не попытался объяснить, зачем кочевым охотникам строить каменные стены и помещения странной формы, если сами они живут в походных лагерях.

Кто такие Лайлы и как они оказались здесь? Существуют легенды о пирате, привёзшем вверх по реке сокровища и остатки своего экипажа, чтобы основать собственное королевство. Будто бы, придя первыми, они стали частью этой земли, и позднейшие поселенцы никогда не оспаривали их права. Правда также, что ни город, ни окрестные фермы никогда не подвергались набегам индейцев. Больше того, сами индейцы иногда получали убежище в доме Лайлов. Война сюда не приходила — тут царило скромное процветание.

На деньги Лайлов построили мельницы и, как ни странно, школу. И Лайлы поставили только одно, весьма странное для того времени условие: дочери жителей города и фермеров должны были учиться наравне с сыновьями. Но влияние этой семьи, хотя оно существовало всегда, проявлялось не прямо: члены этой семьи никак не вмешивались в дела жителей городка, в их образ жизни.

Часто во времена последующих войн большой дом пустовал, и в нём оставалось только несколько слуг (очевидно, эти слуги вступали в брак в своем кругу и производили новые поколения, заступавшие на службу, когда старики умирали). Сами Лайлы могли на какое-то время исчезнуть. Иногда приходило известие о смерти в доме. А затем, рано или поздно, появлялся другой член этого молчаливого семейства, занимая место прежнего, и жизнь продолжалась, как обычно. Сейчас в доме Лайлов жила женщина. Гвеннан только недавно её увидела.

По обычаю, пришедшему от первых поселенцев, сё называли леди Лайл. И никто из горожан не задавался вопросом, как появился такой необычный для этих мест титул. В доме Лайлов никогда не жили дети, а если у них заключались браки и создавались семьи, то в каких-то других землях. Но было хорошо известно, что каждый новый владелец дома внешностью и манерами очень напоминает своего предшественника. Семейные черты внешности передавались из поколения в поколение.

Гвеннан только недавно стала задумываться над явной загадкой — как семья, столь долго владевшая землёй, с умела так эффективно обособиться. Леди Лайл совершенно захватила воображение Гвеннан. Прежде всего, она никогда не встречала женщины такого роста и с такой уверенностью в себе.

Сама она всегда была выше сверстников в школе и ненавидела своё тело за его размеры. А леди Лайл носила своё тело, как гордая лесная сосна; на голове у неё красовалась масса волос, уложенных в корону, так что она всегда надевала один лишь шарф. Двигалась она с величием, которое, как представляла себе Гвеннан, было присуще королевам в те времена, когда они не только представительствовали, но и правили.