Пол Андерсон - Странник. Зима Мира

— Пожалуйста, сэр, — прошептала она. — Касиру не понравится, если вы опоздаете. Я буду в вашей постели сегодня ночью, если вы хотите.

— Конечно, я этого хочу! — Джоссерек остановился и оглядел ее маленькое тельце, почти детское лицо, почти не видимое под черными косами, и, позволив ей отойти, спросил, растягивая слова:

— Ты рабыня?

— Я Лиловая Сестра.

— Что?

— Неужели вы ничего не слышали, сэр?

— Я чужестранец, не забывай.

Мы… нас, сестер… воспитывают в качестве прислуги… так было всегда. — Ори нагнулась, чтобы насухо вытереть ему ноги. — Я изгнанница, — робко произнесла она. — Агент Касиру дешево купил меня. Но я доставлю вам удовольствие.

Джоссерек поморщился.

«Я должен привыкнуть к рабству. Боги свидетели, я видел достаточно рабства. Даже в Киллимарейче, где люди хвастались, что у них нет рабства, что все свободны, но даже там есть не только трудовые лагеря… что ж, полагаю, можно получать какую-нибудь пользу от заключенных… но в портовых районах полным-полно агентов, обманом вербующих матросов на корабли. — Он вздохнул. — Вот к чему я никак не могу привыкнуть, — к тому, что большинство рабов смиряются со своим положением».

Зал Морской Коровы был не столь претенциозным, как его название — просто некогда кто-то нарисовал морскую корову на одной стене. Впрочем, вполне приличную. В платяном шкафу висело несколько туник, из которых он выбрал одну, подходящую ему, а также плащ и две пары сандалий. Он снял халат, который дала ему Ори перед тем, как они вышли из ванной — у арваннетианцев было табу на наготу, и это еще раз напомнило ему о ее низком положении — и оделся. Одежда оказалась ему впору.

— Вы словно ждали гостя моих размеров? — рассмеялся он.

— Иногда мы развлекаем рахидианцев, сэр. Или северян… О! — Она в ужасе прижала пальцы к губам. Джоссерек ничего не ответил, однако пульс у него убыстрился.

Когда он застегивал пояс из змеиной кожи, в кошельке, прикрепленном к нему, что-то звякнуло. Он проверил содержимое — монеты, из свинца и бронзы, с надписями, выгравированными на витиеватом арваннетианском языке. Зная уровень местных цен, он прикинул, что сможет прожить на эти деньги дней десять, если не будет слишком расточителен… и если только, конечно, Касиру позволит ему покинуть этот дом. «Может, это взятка? Нет, слишком уж мала сумма. А может, проявление доброжелательности или же грязное оскорбление? Нельзя пока ничего утверждать наверняка. Малвену следовало бы послать кого-нибудь, кому лучше были бы известны обычаи этих людей. Но, — со вздохом заметил он про себя, — увы, по словам Малвена, у тех, кто их лучше знает, нет некоторых моих способностей».

Перед Джоссереком возник образ его шефа, Малвена Роа, родом не из самого Киллимарейча, а с острова Ики, расположенного вблизи экватора, их жители имели черную, как уголь, кожу и белоснежные волосы, а у многих, как у него, были желтые глаза. Они в последний раз встречались в Ичинге, сидели в комнате с распахнутыми настежь окнами, через которые проникал летний соленый воздух, смотрели на крыши с красной черепицей, полого спускавшиеся по склону к бухте, на пришвартованные лодки, любовались игравшими в голубой глади океана китами…

«Нет. Не стоит тосковать. Ты не можешь позволить себе раскиснуть».

Местное гостеприимство включало графин вина, сигареты из табака с марихуаной и туалетные принадлежности, но среди них не было ни ножа, ни ножниц, ни лезвия (Ори сказала, что будет брить его сама). Все коробки были деревянными. Не было ни стекла, ни обожженной глины, которые можно было бы использовать в качестве оружия. «Вне всякого сомнения, девушка будет ежедневно сообщать, обо всем, что он говорил и делал. Джоссерек смирился с этим. Если Касиру на самом деле тот человек, на которого он рассчитывал… если ему посчастливилось и он в первый же день нашел тех, кого искал… значит, Касиру был прав, принимая меры предосторожности. Как и я сам».

— Так вы идете обедать? — спросила Ори.

— Я голоден, как морской бес, — ответил Джоссерек.

Девушка повела его в столовую и ушла, многообещающе улыбнувшись. Фрески на стенах уже давно поблекли. Никто не заботился об их реставрации. Зато между рожковыми канделябрами висели вышитые драпировки. Но мозаичный пол с изображениями павлинов и фламинго все еще оставался ярким, кроме одного неровного места, плохо заделанного красным известковым раствором, где было выведено какое-то имя. Джоссерек догадался, что мозаичный пол был поврежден во время какой-то драки, случившейся, быть может, столетия назад, когда был убит тогдашний глава Братства Рэттлбоун, и это — сохранившееся напоминание о том событии. Стол с приборами на три персоны, накрытый кружевной скатертью, был обставлен хрусталем и фарфором. Света от бра было вполне достаточно, теплый воздух наполняли аппетитные запахи, слуги передвигались незаметно — только мужчины, в черных туниках, вооруженные кинжалами, безмолвные, с каменными лицами. В окнах чернела ночь, разрываемая шепотом дождя.

Вошел Касиру, и Джоссерек поклонился ему.

— Итак, — произнес арваннетианец, — под вашей дикарской внешностью таится, конечно, другой человек.

— И этот человек чувствует себя намного лучше, сэр. Гм-м! С нами будет третий?

— Вы ведь не хотите, чтобы караульная служба узнала, где вы находитесь, Джоссерек Деррейн. Вы вполне можете пойти на убийство, лишь бы это осталось неизвестным. Я полагаю, что вы поймете, что наша уважаемая гостья — весьма высокого ранга — требует такой же осторожности.

— Что я должен сделать, чтобы вы поверили мне, сэр?

— Вот это мы и постараемся выяснить.

Потом появилась гостья, и кровь быстрее побежала по жилам Джоссерека.

Она была ниже его на ширину ладони. В лесах южного Ованга тигры двигались столь же грациозно. Ее сильное тело знало бег, верховую езду, плавание, охоту, борьбу и, конечно же, любовь. Ее глаза, широко поставленные на высокоскулом лице, были цвета зимнего моря солнечным днем. Ее янтарные волосы, ниспадавшие до плеч, были причесаны с такой же небрежностью, как и простая, без украшений мужская туника. На обоих ее бедрах было по кинжалу — один тяжелый, другой полегче. Было заметно, что ими пользовались.

— Донья из Хервара, страны северных земель, — торжественно ответил Касиру. В Арваннете было принято, что, говоря о наиболее уважаемых людях, сначала называли их имя. — А это Джоссерек Деррейн из Киллимарейча.

Девушка придвинулась ближе, и они поклонились так, как это было принято в этом городе, который был чужд им обоим. Киллимарейчанцы при знакомстве клали правую руку на плечо друг другу. Жители Рогавики… они приветствовали друг друга так, как хотели, либо же, как принято в их семьях. Рассказывали, что при знакомстве они редко прикасались друг к другу. Но голова Доньи приблизилась к нему, и ему показалось, что он уловил запах солнечного загара ее кожи. Он действительно увидел, что между золотыми волосами и черными бровями и в уголках глаз кожа ее покрыта сеточкой мелких морщинок. Наверное, она на несколько лет старше его, хотя ни в чем другом это не проявлялось.