Пол Андерсон - Странник. Зима Мира

— Как-нибудь в другой раз, — сказала она и на несколько секунд задумалась. — Может, завтра? Вам, наверное, захочется сегодня пораньше лечь спать. И… — она поежилась, — почему-то я снова чувствую себя, словно нахожусь в тюрьме. Сейчас я должна побыть одна. А завтра мы прогуляемся вдвоем, только я и вы, Джоссерек Деррейн.

— Подождите, — попытался возразить Касиру.

Однако ее взгляд остановил его.

— Прогуляемся. — В ее взгляде и словах читалась невысказанная мысль: «Я справлюсь с ним. Если понадобится, я убью его».

Несмотря на то, что несколько недель Джоссерек был совершенно одинок, он нашел Ори на удивление неинтересной. Но он ей это не сказал — это было бы несправедливо по отношению к ней, ведь она старалась как могла. Возможно, все дело в том, что он не мог представить на ее месте гордую Донью.

Однажды, — сказала женщина из Хервара, — я видела Сверкающую Воду, которую вы называете Материнским океаном. Я никогда не забуду этого.

— Как это случилось? — спросил Джоссерек из Киллимарейча. — Я думал, что твой народ живет только на суше. — Он попытался вспомнить карты, которые когда-то изучал. Они оказались, как он теперь понял, чертовски условными. Цивилизованным народам было мало что известно о том, что находилось дальше южной полоски Андалина, занятой землепашцами Рахида и Арваннета. На востоке лежали главным образом дикие леса, начинавшиеся от побережья Грозного океана и достигавшие невысоких гор Идис. Тамошние равнины тянулись на запад, где находилась Рогавики, через долину реки Джугулар и дальше к Тантианским холмам, через огромные нераспаханные земли, ограниченные с севера только ледником.

— Мы торгуем, ставим ловушки на зверей далеко от родных мест, — ответила она ему. — За Тантианскими холмами лежит огромное плато, обдуваемое ветрами, где могут жить только степные зайцы и койоты, а еще дальше вздымаются горы Лунного Замка, захваченные ледником. Но там, на противоположной стороне, есть проходы и более низкие гряды, где водятся бобры, норки и дикие кошки… и как же величественны тамошние высоты, поражающие своей протяженностью, огромностью, выразительной тишиной! А ночью свет звезд разгоняет мрак ночи!

Джоссерек бросил на нее взгляд и долго не отводил его в сторону. Неужели она наконец сбросила свою маску неприступности?

Они вышли из дома пораньше утром, одетые так, чтобы не привлекать к себе внимания. После захвата Арваннета сюда наряду с военными прибыло и много цивильных рахидианцев. Джоссерека, одетого в плащ, полы которого были подвязаны к поясу, чтобы не мешать ходьбе, можно было принять за какого-нибудь имперского предпринимателя или чиновника из имперского городка. Серьги и короткую прическу прикрывал спускающийся из-под шапки шарф. Конечно, красоту Доньи невозможно было скрыть. Но, посмеиваясь про себя, она вырядилась — другого слова и не подберешь — в прозрачную тунику, звенящую украшениями из стекла и меди, и вызывающе подкрасила губы.

— Некоторые наши девушки, которые поняли, что уже никогда не выйдут замуж, подрабатывают на арваннетианских речных факториях, — объяснила она. — Некоторые пробираются и в города, хотя не задерживаются там надолго. — Она остановилась на несколько секунд в нерешительности. — Мы и это считаем честной профессией: каким еще ремеслом может заниматься одинокая женщина? А южане — те вообще считают, что женщина ничем иным заниматься и не должна.

Кроме объяснений, подобных этим, она мало что рассказала о себе. Донья решительно настояла, чтобы они направились не на юг, в сторону Гранд-Арены и более богатых районов, а кружили по центру. Она была немногословной, пока они пробирались по грязным и узким улочкам бедных кварталов Нор, где обитали Братья Ножа и преступники, которые выросли здесь, среди слепых кирпичных развалюх.

Квартал неожиданно закончился на авеню Драконов — оживленной улице, соединяющей Старый Бастион с Домом Совета; здесь постоянно патрулировали полицейские. Вместе с ними шли Секор и Аранно — необходимая предосторожность в случае нападения на Донью. Но, достигнув этой улицы, она отправила охранников назад жестом, каким она, наверное, дома отсылала своих гончих.

Но почти сразу же после этого, когда она и Джоссерек отправились в глубь района Пустых Домов, она начала охотно говорить, в ее голосе слышалось даже нетерпение. Она расспрашивала о скитаниях, а потом произнесла:

— О, я трижды пересекала горы Лунных Замков. Но это было довольно давно. У меня четыре живых мужа, пятеро детей, большой зимний сад… Да, как же крепко нас привязывает к себе собственность, верно? Да еще Братство, особенно более молодые его члены спрашивают у меня совета либо просят помощи. И надо еще самой делать визиты, заниматься торговлей металлом да еще большие сезонные сборы наших людей и охота… Ах, где мои шестнадцать лет, когда я только год, как была замужем за Йвеном, и мне ни о чем не нужно было заботиться! В нашей группе мы все были молоды. Мы решили, что не будем летом ставить капканы, а двинемся на запад и поищем там чего-нибудь интересного. Путешественники, побывавшие там до нас, рассказывали, что местность за ледниками, которые покрывали верхушки гор, полна дичи и там живут дружественные туземцы. Мы захватили с собой дары, чтобы отблагодарить их за гостеприимство — мы всегда так делаем, когда отправляемся за пределы родной территории — ножи и стальные наконечники собственного изготовления, бусы, медальоны и дешевые цветные камни из Арваннета, несколько усиливающих линз из Рахида. Все это мы взяли с собой и на рассвете отправились в путь.

Она взяла его за локоть. Он почувствовал теплоту ее ладони и маленькие бугорки мозолей на них.

— Посмотри — вроде бы неплохое место для отдыха, — сказала она.

Небо сияло после дождя, только несколько редких облаков плыли по нему. Свет лился на здания, которые отражали его обратно. Многие из них были полуразрушены: стены без крыш, трубы без стен, колоннады без карнизов, густо заросшие плющом. Сверху — кроны тополей, внизу сквозь булыжник мостовой пробивались куманика и первоцвет, а края мостовой терпеливо обрамляла трава. Памятник забытому герою покрылся мхом, хотя камень то тут, то там показывался сквозь зелень. Воздух пропах жасмином, и откуда-то в стоявшей тишине до них доносилась трель пересмешника.

Донья устроилась на замшелом камне, положив подбородок на колени и обхватив руками голени. А в миле от себя за рекой они видели черную глыбу Спящего Аббатства — одно из немногих здешних мест, где еще сохранилась хоть какая-то жизнь. Совсем рядом висело гнездо иволги.

Джоссерек осторожно присоединился к ней, стараясь не касаться ее, как бы ни влекли его ее обнаженные, слегка загорелые руки и ноги.