Пол Андерсон - Странник. Зима Мира

Они, должно быть, обогнули горящий участок, и теперь огонь окружал их со всех сторон. Они явно были ненормальными. Те, кому нечего было уже терять, горели заживо. Остальные пытались вырваться из огненного кольца, но пламя преследовало их.

«Ненормальные?» — подумал Джоссерек и остановился. Его лошадь дрожала и тяжело дышала — глубокое мучительное дыхание. Так же дышала и лошадь Доньи. Ветер развевал гриву коня, обдувал пот, блестевший на шкуре. Вой ветра перекрывал треск пожара.

«Если они действительно сумасшедшие, то это местное, рогавикианское сумасшествие.

И, возможно причиной того, что они прекратили нас преследовать, была не осторожность, а ужас перед тем, кто оказался способным поджечь землю: в конце концов, ведь они — сами жители Рогавики».

— Дело сделано, — печально произнесла Крона, словно находилась где-то очень далеко.

Джоссерека охватила решимость.

— Нет, — ответил он им обоим. — Все только начинается.

— Что ты имеешь в виду?

Он высоко поднял голову.

— А то, что больше не позволю управлять собой. Донья, мы должны были рассказать в лагере то, что нам стало известно. Неважно, разозлит ли это их или нет. Предупреждение, которое мы несем, не должно погибнуть вместе с нами, как это едва не случилось сегодня. Может быть, это единственное, что способно объединить их.

У вас, северян, другой, чем у солдат, образ мышления. Но прошло то время, когда ваши кланы заботились только о своих территориях. В большинстве случаев, когда на кого-нибудь из вас нападали, на помощь приходили добровольцы из других семей, да и то в лучшем случае, голову даю на отсечение, чтобы поучаствовать в приключениях, а не осознавая, что если сейчас помогут они, то в следующий раз помогут уже им.

Теперь вам придется измениться, или вы погибнете. Все северяне — от Диких Лесов до Тонтианских гор — должны объединиться, чтобы дать отпор врагу. И они не могут позволить себе кочевать за своими стадами, дожидаясь решения очередного Собрания Земель. Решение должно быть принято немедленно.

Ты слышишь, меня, Донья!

Сидир задержался в Аулхонте на три дня, хотя он знал, что армию это удивляло, и среди солдат поползли слухи. Но наконец прибыл гонец с ожидаемым сообщением, и он мог двинуться, дальше.

— …да, сэр, отряд из полка Золотого Ягуара…

— Какого отряда? — прервал гонца Сидир.

— Э-э… Отряд Копья Хеллы. Они натолкнулись на банду туземцев, более многочисленную, чем обычно. По мнению полковника Фельгаи, эти охотники начали объединять свои банды. Как всегда, они атаковали, не вступая в переговоры, и нанесли нам тяжелые потери. Понимаете, сэр, они применили новое оружие: берут с собой гнезда шершней и швыряют их в гущу наших отрядов. А когда лошади разбегаются куда попало, вырезают солдат, причем любой из них способен справиться с тремя-четырьмя нашими. Бок о бок с мужчинами сражаются женщины, и на их счету почти половина убитых. Уцелевшие в этой бойне отступили, перегруппировались и послали за подкреплением. Противник тем временем занял позицию на голой скале. Целому полку не удалось выбить их оттуда. Продолжение штурма привело бы к еще большим потерям. А поскольку неподалеку от нас находился Главнокомандующий, то полковник Фельгаи послал меня сообщить об этом сражении и попросить дальнейших указаний.

«Копья Хеллы — один из лучших моих отрядов — разбит кучкой дикарей», — мелькнула мысль в голове Сидира.

— Мы можем держать осаду скалы, пока они не перемрут там, сэр, — предложил гонец, закаленный в сражениях кривоногий и невысокий ветеран старой закваски, который не боялся высказывать вслух офицерам свои мысли. — Но это задержит всех нас. Понимаете, сэр, чтобы не удерживать их от вылазок, понадобится много людей, чтобы без опаски на тылы двинуться вперед основным силам.

— Ага. — Сидир потер подбородок. — Отсюда до того места полтора дня? Попробуй отдохнуть хоть немного — через час мы выезжаем. — Потом Сидир обратился по-рахидиански к своему адъютанту: — Подготовь свежих лошадей и группу сопровождения из… э-э… шести человек.

— Но, сэр, — запротестовал тот, — так мало?

— На этой земле демонов я, как правило, не лезу с советами к Главнокомандующему, — сказал гонец. — Но перед моим отбытием сюда мы очистили дорогу вдоль реки, и я прибыл сюда один, без сопровождения.

— Шестерых, — повторил Сидир. — А теперь вы свободны. Оба.

Оставшись один в комнате, он дал волю своим чувствам. Вон там Хервар. Может быть, там уже и Донья! Его колени задрожали, слегка-слегка. «Глупо, глупо надеяться. Шансы так малы! — Он помрачнел, — Но почему бы не предположить, что она направилась домой? И ведь здесь она зимует.

Вот здесь сама ее зимовка. Я смогу показать ей, как бережно я отнесусь ко всему, чем она владеет».

В любом другом месте он приказал бы своим людям все разорить, разграбить и сжечь дотла. Когда наступят холода, а у них не будет нор, эти люди-волки сдадутся, внемлют голосу разума, и тогда они займут те жилища, которые он позволит им занять. И это, возможно, послужило бы отличным примером для других северян из районов, до которых еще не добралась его армия («Возможно, возможно, возможно!»).

Но когда Инил эн-Гула, агент из Фальда, сказал, что он иногда посещал по делам дом Доньи и может провести имперских солдат в ее сад, Сидир лично возглавил отряд, приказав, чтобы ничему не было причинено никакого вреда. Он нашел разумное объяснение: такие добротные строения могут послужить базой для дальнейших операций. А потом он ночью нашел огромную постель, на которой наверняка она спала…

Он ходил по ковру зала, где на стенах, расписанных таинственными фресками, висело туземное оружие, где были ее любимые вещи, книги, лампы, вазы, чаши, безделушки. Сквозь огромные окна внутрь проникали солнечные лучи. В теплом воздухе комнаты стоял едва заметный запах кожи, которой были обтянуты подушки кровати. Все здесь напоминало о ней. Она до той последней ночи, когда хотела перерезать ему горло, не открывала своей души. Как жаль, что он не умеет читать по-рогавикиански.

«Я не могу здесь оставаться, — напомнил он себе. — Я вообще не должен был сюда приходить. Работа в штабе должна завершиться прежде, чем я двинусь в поход..; до того, как ветер прерий выдует из меня эту навязчивую идею… и если мы не выступим в поход в ближайшее время, то нам лучше отложить все на следующий год. Летом дорога в Рунг слишком трудна, а зима рано наступает в этой стране ледников».

Он надеялся, что это вторжение принесет Престолу не только небывалые трофеи, не только отрежет врага от основных источников металла. Сможет ли боевой дух пережить такое поражение? И сам он — неужели его возрожденное стремление к победе не в силах следовать идее великого похода? Он уже чувствовал еле заметную неуверенность в войсках, хотя не было ни послаблений в дисциплине, ни мягкости во время проведения боевых операций, но все реже и реже раздавался смех, все чаще и чаще солдаты проявляли излишнюю осторожность, и, гуляя инкогнито по лагерю по ночам, он слышал, как многие говорили об оставленных домах…