Пол Андерсон - Странник. Зима Мира

— Это лучше, чем умереть в загоне для скота.

— Выслушайте меня! Кто мы такие: зверь, который боится мясника, или же люди, разговаривающие друг с другом? Я хочу сделать вашим людям предложение, продиктованное доброй волей: вы можете оставаться свободными, сложите оружие — и мы вернем вам ваших животных и имущество. Только оставьте эти места. Идите на запад и передайте своим собратьям, кого встретите по дороге, что Сидир прибудет в любое место, которое они выберут, если захотят говорить с ним о мире.

«Передайте Донье».

После паузы рогавикианец ответил:

— Мы должны подумать над этим предложением.

Солнце уже зашло, озарив последним оранжевым лучом света холм, и звезды уже сверкали на востоке, когда северянин объявил:

— Мы согласны. Дайте нам пройти.

В прохладных голубых сумерках носились ласточки, выли койоты. Сидир видел лишь тени рогавикианцев, пока они не появились в свете факелов, высоко поднятых над головами солдат, образовывавших две сплошные стены. Впереди шел седой мужчина — похоже, именно он и говорил с Сидиром — и крупная женщина. Оба были одеты в оленьи шкуры, у обоих на лицах не было ни тени страха. За ними шли охотники, молодые и старые. Матери вели детей постарше за руку (некоторые громко плакали, а у тех, кто молчал, глаза были широко раскрыты), младенцев они прижимали к груди; были здесь и беременные. Всего северян было около двухсот человек.

Сидир расхаживал среди копий и доспехов своих солдат. Довольный, он поднял руку.

— Добро пожаловать, — приветствовал он их. — Я здесь хозяин…

— Йа-а! — Мужчина и женщина, шедшие впереди, бросились на него. В руках сверкнули ножи.

Рогавикианцы набросились на солдат.

Удивление чуть было не сыграло с Сидиром злую шутку. Он едва успел вовремя вытащить пистолет и выстрелить в мужчину, однако женщина, скорее всего, добралась бы до него, если бы охранник не размозжил ей голову. Начался хаос. Взрослый северянин убивал или тяжело ранил по два-три имперских солдата, прежде чем сам падал замертво.

Сидир не мог винить свои войска в том, что они убивали и детей — также давят едва вылупившихся детенышей гремучих змей. Возможно, нескольким туземцам удалось выскользнуть живыми из этой рубки.

Стоя среди мертвых солдат при тусклом свете факелов, он с болью подумал: «Неужели они все с рождения безумные? Что мы можем сделать, кроме как полностью очистить мир от них?»

За три дня до того, как они добрались до стоянки Данхез, Джоссерек и Донья нашли ее Братство.

Все это время Джоссерек чувствовал, как медленно растет в нем досада на его спутниц. В первое время, после того, как он поджег землю и они избавились от преследования разбойниц, ему казалось, что его терпение вот-вот лопнет. Он не испытывал ничего подобного с тех пор, как мальчишкой стоял перед судьей в Ичинге. Это чувство было хуже ненависти. Он продолжал путь, стиснув зубы. На стоянке он сможет узнать, как проехать домой, и получить необходимые для этого средства.

Впрочем, уже на второй вечер Крона отвлеклась от своих мыслей и мягко обратилась к нему с каким-то вопросом. На третий и четвертый день она уже часто разговаривала с ним и Доньей, проявляя дружеское участие. На пятый день они достигли Данхез, и эту ночь Джоссерек провел с Доньей.

Утром шестого дня Джоссерек и Донья попрощались с хозяевами стоянки и проводницей, расцеловав ее на прощание. Здесь он ощущал сильнее, чем где-либо прежде, рогавикианский дух. Луна сейчас находилась в третьей четверти, и светло было даже глубокой ночью.

В седьмую ночь Донья была более медлительной и нежной, чем раньше. Она часто тихо хихикала или приподнималась на локтях и смотрела на звезды, улыбаясь Джоссереку и поглаживая его бороду. Если они не ошибались, то уже к утру должны были оказаться на земле Аулхонта. Джоссерек попытался неуклюже пробудить в ней нежность, начав: «Я всегда буду заботиться о тебе, всегда!..» Однако она остановила его, как всегда, уходя от таких разговоров. Он задал себе вопрос, способна ли она, да и вообще кто-либо из ее народа, смотреть на другого человека так, как смотрит на нее он.

Когда наступил рассвет, они быстро и молча поскакали вперед. Тень от появившихся кучевых облаков приносила прохладу. На гребнях холмов темнели сосновые рощицы, а на склонах белели, как бы в танце, березки, ивы нависали над болотами, заросшими брусникой, со всех сторон их окружал серебристо-зеленый отблеск травы. На поднимающихся теплых потоках воздуха возносился вверх орел, рысь грелась на скале, жеребец, чья спутанная грива развевалась на ветру как флаг, вел по бескрайним полям своих кобылиц, и уж совсем не сосчитать было всякой мелко живности, копошившейся повсюду, куда не брось взгляд. «Как же они радуются лету», — подумал Джоссерек.

Однажды они издали увидели всадников.

— Дозор, выставленный против захватчиков, — решила Донья. В Данхезе знали о том, что враг совершал вылазки в самые различные районы страны: стремительный набег за полдня и такое же стремительное отступление прежде, чем превосходящие силы северян из лагеря, который искала Донья, успевали подойти к месту вылазки противника. Северянка выругалась, узнав, что имперские войска, кроме этих вылазок, устраивают еще и облавы и на крупных животных.

— А ты что, не хочешь узнать последние новости? — спросил Джоссерек, когда она продолжила двигаться прежним курсом.

— Мы вскоре и так будем на месте.

В полдень они увидели цель своего путешествия — палатки, фургоны, животные и люди расположились лагерем вокруг пруда.

— Да, ради победы над врагом они все же образовали союз, как мы уже слышали, — прошептала Донья. — Аулхонт, Дикие Врата, Росистая Долина… Хей-йя! — Она поскакала галопом вперед.

Людей было много. Возможно, ни один даже охотник не покинул лагерь сегодня. Люди занимались кто забоем животных, кто приготовлениями к отъезду. Джоссерек заметил, что сам забой был поручен отдельным людям или группам родственников, которые занимались своим делом в нескольких ярдах друг от друга. На него и Донью бросали только короткие взгляды и их поприветствовали салютом, когда они вошли в лагерь, несмотря на то, что он был чужеземцем, а она возвратилась после очень долгого отсутствия. Люди полагали, что если им понадобится помощь или сочувствие, то они обратятся к кому следует без посторонней помощи, а самим напрашиваться было бы невежливо. Это было совсем непохоже на прием, оказанный им в Братстве Вороньего Гнезда; но здесь была совсем другая ситуация, включая само их появление. Здесь у Доньи была семья, и она ехала, не останавливаясь, чтобы перекинуться с кем-нибудь парой слов, да никто и не ожидал от нее этого.