Андрей Имранов - Антитезис

— Не за что, — Дима проводил ее взглядом, вздохнул и встал. Поежился: рубашка была мокрая вся сверху до низу и похоже, свитер тоже слегка промок. Аккуратно обошел съемочную технику и неуверенно остановился шагах в трех от разговаривающих. Вирджил бросил на него взгляд, усмехнулся.

— А вот у него и спросите, — сказал он собеседнику, указывая ладонью на Диму.

Виктор Семенович обернулся.

— Э… — сказал Дима, — я все испортил, да?

— Отчего же, — Виктор хмыкнул, — все пучком. Конец смазанный вышел, это да, но ничего, твою речь мы вырежем, а что наш поп так некрасиво ушел, так это очень даже хорошо.

— В смысле: вырежете? — Дима хлопнул глазами, — говорили же — прямой эфир…

— Ты что — поверил? — Виктор вытаращил глаза, потом расхохотался, — с ума сошел? Да кто тебя такого в прямой эфир выпустит? Да случись такое, через час все руководство канала за яйца подвесят. Ты что?

Дима почувствовал, что краснеет. В самом деле, мог бы и догадаться. Хотя, когда ему было догадываться? Все так навалилось, что времени обдумать просто не было.

— Ну… вы же сами сказали, — пробормотал он, пряча взгляд.

— Это Вирджил, — Виктор ткнул пальцем, — надоумил. Я сам не настолько дурной, такое придумать — прямой эфир, ха! А ты поверил, надо же.

Дима сжал зубы. Вирджил! Ну разумеется!

— И зачем… вы это придумали? — спросил он, исподлобья глядя на Вирджила. Но его такой мелочью было не пронять. Смущаться или выглядеть виноватым он даже не пытался.

— Чтобы почву у тебя из под ног выбить, зачем же еще? Посмотреть, как ты себя вести будешь.

— И… как я себя вел? — осторожно спросил Дима.

— Достойно, — сказал Вирджил, — с учетом того, что ты первый раз перед камерой — твердая тройка.

— Я бы даже сказал — с плюсом, — вмешался Виктор, — парочка моментов вышла очень удачно, пусть даже это и получилось случайно. Одно «эк, простите, экклесиалогической» чего стоит. Пожалуй, мы этот синхрон лейтмотивом пустим. Короче, задачу ты нам облегчил и за это спасибо.

— Какую задачу?

— Закопать этого сектанта, разумеется. Вместе с его сектой. А ты как думал?

— Самойлова? Но… Я думал, это просто передача.

— Просто передача? — голос Виктора стал снисходительным, — телеэфир — слишком дорогая штука, чтобы тратить его на «просто передачи».

Вирджил хмыкнул, но ничего не сказал.

А сектант — тоже хорош, — продолжал Виктор, — совсем не чует, откуда ветер дует. Придумал — на РПЦ наезжать. Это ж Боже упаси! Лучше б уж на ЕдРо гнал — это еще немножко можно и даже вроде как модно. Только осторожно, разумеется. А церковь трогать — ни-ни, это святое.

Дима нахмурился.

— Но… Самойлов вроде не совсем сектант. Да и ничего такого он не говорил, чтобы…

— Не говорил, так скажет. Это же запись, — Виктор усмехнулся, — да с записью можно такого накрутить, что он сам признается, будто готовит приход Антихриста. Только это грубо слишком будет, мы все же профессионалы. Мы тоньше работаем. Вот к примеру, он говорит: «Несомненно!». А мы перед этим пустим твой вопрос «Вы считаете, что церковь не имеет права осуждать секты?». И что выходит?

— Но… но… — Дима потрясенно хлопал глазами, — это же… нечестно!

— Боже мой, — Виктор воздел очи горе, — наивная душа. Вирджил, ты откуда его откопал? Мальчик, оглянись, это дерьмо вокруг тебя — это жизнь. Ты думаешь, на телевидении по-другому? Ты телевизор-то хоть смотришь, нет?

— Нет, — сказал Дима, — у меня его и нету. Я вообще, через интернет…

— Счастливый, — Виктор подмигнул Вирджилу, — я бы и сам так же делал, если б мог, а то даже меня временами подташнивает. Профессионалов мало, лезет в эфир всякая шваль, и что грустно — пипл хавает. Вон, про Шевчука передача недавняя — ну слепому же видно, как грубо все склеено, фразы почти нигде не подчистили, слышно, что из контекста выдернуто — а нет, крутят только так. Не востребован профессионализм, вот что огорчает.

— Так это… часто так делается? Эти перестановки фраз? И вы так просто об этом говорите?

— Да всегда, — Виктор махнул рукой, — делается. И что бы мне об этом не говорить? Тоже, нашел страшную тайну. Об этом все знают. Ну, кто хочет знать.

— И те кто… кому фразы переставляют? Я бы в суд подал…

— Да на здоровье! — Виктор всплеснул руками, — будет еще один сюжет в копилку. Что ты там скажешь, на суде? «Я этого не говорил»? Еще как говорил — вот запись. Не так говорил? А докажи. Кто тебе оригинал записи даст? И потом, мало-мальски опытный журналист никогда не скажет в камеру такого, за что его можно привлечь к суду. Зачем говорить «Такой-то такой-то — педофил», когда можно сказать мрачным голосом: «в последнее время его часто видят в компании несовершеннолетних» — и тут же пустить эпизод с бабулькой у подъезда, которая умиляется в камеру: «А он детей любит. У него все время в квартире ребятишки, он добрый такой». Потом — дать статистику судебных решений по педофилам, особо подчеркнуть количество оправдательных приговоров, посокрушаться по поводу несовершенства российского законодательства, оставляющего кучу лазеек для педофилов — и всё, дело сделано.

— Это — подло, — твердо сказал Дима, — так нельзя делать.

— Да что ты говоришь? — Виктор разозлился, — ты, между прочим, сам только что в этом участвовал. Еще скажи, что через неделю не придешь на следующую запись.

— А… — Дима посмотрел на Вирджила, но тот молчал, с нарочито отстраненным взглядом глядя куда-то в сторону, — не приду!

— Ну и на здоровье! Думаешь, жалеть буду? Да ты себе хоть представляешь, сколько тут желающих на это место? И что они готовы сделать, чтобы их заметили?

— Представляю, — мрачно сказал Дима, — и еще. Я против, чтобы вы этот сюжет… ну, со мной — выпускали. Я не знал, что вы мои слова так использовать собираетесь. И не хочу в этом участвовать.

— А повторное использование студии ты мне оплатишь? А?

— Но…

— Я думаю, мы договоримся, — мягко вмешался Вирджил, — в конце концов, он же бумаг никаких не подписывал.

Виктор выдохнул и немного поник, словно из него выпустили воздух.

— Чистеньким хочешь остаться, да? Думаешь, мне — не противно? Думаешь, я об этом мечтал, когда сюда рвался? А что делать? Ну, оставлю я сейчас эту передачу, как есть — чего я этим добьюсь? Не я же эфир утверждаю. Меня выставят на улицу, а передачу смонтирует кто-то другой. И смысл?

— Чистая совесть?

— Ха. Ха-ха. Ты знаешь хоть один магазин, в котором совесть вместо денег принимают? У меня жена и двое детей, между прочим. Что я им скажу? Что для меня моя чистая совесть важнее их будущего? Тебе легко меня осуждать — ты молодой, ни семьи, ни детей, ни положения. Не за что тебя цеплять, понимаешь? А мне что делать? И главное — зачем? Что, эфир чище станет, если я уйду? Да ничуть! Найдется тысяча желающих на мое место — смеяться только будут над моей глупостью.