Андрей Имранов - Антитезис

— Если все так будут думать, то, конечно…

— Замолчи, я тебя умоляю, — Виктор сморщился и закрылся от Димы выставленной ладонью, — Вирджил, забирай своего проповедника и сам проваливай. У меня через пятнадцать минут очередная съемка, а я тут с вами…

— Конечно, — Вирджил кивнул и положил руку Диме на плечо, — пойдем. Спасибо, Виктор. Не сердись.

— А! — Виктор махнул рукой и отвернулся.

— Пошли, — Вирджил подтолкнул Диму к выходу и сам пошел туда же.

Дима пару секунд стоял, задумчиво глядя на возню в студии, потом вздрогнул и бросился за Вирджилом. Догнал его уже в коридоре, пошел рядом. Перевел дыхание и спросил:

— А вы сами как думаете? Так можно делать?

Вирджил хмыкнул.

— Неделю назад, — сказал он, не глядя на Диму, — кто-то утверждал, что работа журналиста — освещать любое событие с той стороны, с которой пожелает заказчик. Не помнишь, кто это был?

— Ну… Э… — Дима смутился.

— А сейчас ты не хочешь, чтобы смонтированная запись с тобой шла в эфир. Неужели тебе не хочется, чтобы твои знакомые увидели тебя в роли ведущего? Они же не будут знать, что всё смонтировано. Будет выглядеть так, будто ты злобного сектанта на чистую воду вывел. Честь тебе и хвала. А?

— Хочется, — признался Дима, — очень хочется. Но… Самойлов… он же знает, что всё было не так. И подумает, что я…

— Ага, — Вирджил мельком глянул на Лукшина, — вот как? Что ты сам думаешь, неважно? А что он подумает — важно? Тебе какая разница? Боишься, что он тебя у подъезда с топором подкараулит?

— Нет, — Дима поморщился, — не боюсь. То, что я сам думаю — тоже важно. На самом деле, даже важнее. Но себя можно как-то убедить… а тут как подумаю, что он про меня подумает… черт, как-то… ну вы поняли.

— В газету заметки в нужном ключе писать тебя вроде совесть не глодала?

— На бумаге проще, — Дима усмехнулся, — Здесь все-таки живой человек. И вроде — неплохой человек. Видно же, что он — не со злым умыслом. Он правда верит, что хорошее дело делает.

Вирджил остановился у проходной.

— А на бумаге, значит, человек не живой? А? Чего молчишь?

— Задумался, — Дима встряхнулся, — и на бумаге — живой. Я понял, Вирджил Сидорович. Я просто не видел этого, да и не хотел видеть — так проще. Я… буду стараться. Видеть живого человека.

— Хм, понял он, — пробурчал Вирджил. Тяжело вздохнул, — если бы все так просто было. Ладно, остановимся пока на этом. Я еще тут задержусь, а ты езжай в офис, подождешь меня там. Хотя нет… езжай лучше в «Нуар». Я там буду где-то через час, там и встретимся.

Вирджил повернулся и ушел по коридору влево. Дима проводил его взглядом, потом пожал плечами и вышел на улицу. «А вот интересно», — подумал он, не спеша пробираясь через стоянку — «если б это не Вирджил меня сюда привел? Если б я сюда на работу устроился? Хрень, конечно, ведущих для таких программ с улиц не набирают. Но если б каким-то чудом… если б я не чувствовал, что это — очередной тест на честность, а точно знал, это — мой шанс пробиться наверх? Возможно, единственный. Стал бы я тогда за правду воевать? М-да, скорее всего, что нет. Позлился бы, посокрушался бы, но — промолчал. Как ни грустно. С житейской точки зрения этот Виктор прав. Работа-то такая, от которой не отказываются. Мечта, не работа… Всё же не зря китайцы пожелание „пусть сбудется твоя самая сокровенная мечта“ считали проклятием». Тут Димины размышления прервал чей-то оклик:

— Дмитрий, Дмитрий Лукшин! Извините…

Дима обернулся и увидел спешащего за ним долговязого мужчину в нелепо-сиреневом пальто и серой кепке. Мужчина улыбался, так широко и искренне, что Дима тоже неуверенно улыбнулся в ответ.

— Э… — сказал он, — привет…

— Здравствуйте, — мужчина кивнул, — вы на меня, наверное, не обратили внимания, я сидел в студии… ну сейчас, на передаче.

— А! — сказал Дима, — да, знаете, там свет так в глаза бьет, что кроме стола ничего не видно… ну, неважно, — «Может, это продюсер какой? Предложит мне сейчас другую передачу? А что?», — слушаю вас.

— Я занимаюсь вопросами групповой экстрасенсорики («Чем-чем?» — нахмурился Дима) и знаете, ваш ответ… насчет создателя и веры в него… как бы это сказать… звучит в одной тональности с моими собственными измышлениями.

— Понятно, — сказал ничего не понимающий Дима.

— Вот, — мужчина вытащил из-за пазухи небольшую брошюрку и, заметно смущаясь, протянул Диме, — я еще и писатель… немного и вот… в сем труде изложил некоторые свои мысли… там и визитка моя есть, если что…

Лукшин взял брошюрку, глянул мельком, с трудом удержав брезгливую гримасу — бумага — плохая, печать (а скорее даже ризография) — еще хуже, обрезка кривая, на пол-обложки — отвратительного качества фотография, в которой только очень наблюдательный человек смог бы опознать Диминого собеседника. Ну и название очень органично ложилось в ту же кучу: «Коллективное бессознательное и трансформация реальности».

— Э-э-э, — сказал Дима, — спасибо.

— Не за что. Вы ознакомьтесь, ознакомьтесь.

— Обязательно, — кивнул Дима, — но попозже, у меня скоро встреча…

Он надеялся, что странный тип этим удовлетворится и оставит его в покое, но «тип» его словно и не слушал:

— Вы знаете, я очень рад, что попал на эту запись. Во-первых, один из ваших, — мужчина покрутил в воздухе пятерней, словно ловя какое-то насекомое, — ваших… собеседников! Второй. Который, не поп — он очень интересные вещи сказал. Насчет того, что вера сегодня слабее, чем в прежние времена, потому что… канон веры уже совершенно… не коррелирует с современными представлениями об устройстве мироздания. Если вы понимаете, о чем я. И это справедливо не только для христианства, нет-нет, даже не возражайте!

— Я, как бы… — Дима начал понимать, что — попал.

— Все современные религии насчитывают хотя бы тысячу лет истории и неудивительно, что каноны этих религий — устарели. Сегодня даже самый набожный человек относится к своим священным книгам как к набору притч… даже… легенд. А не как к исторически достоверным хроникам. Потому что совершенно невозможно быть в своем уме и верить во все эти… писания, когда вот он — телевизор и там — ничего подобного! И это — намного хуже, чем может показаться!

— Почему же? — Дима уже подыскивал пути к бегству, но последнее заявление его немного удивило.

— Потому что то, во что верит множество людей — становится реальным! Не делайте такого лица! То есть… делайте конечно, вы вправе не верить, но… у меня есть доказательства! И я вам их предъявлю! Чуть позже… пока следите за ходом моей мысли. Вы помните Библию?

— Нет.

— А… ну ладно. Просто уже там есть подтверждения моей идее — самое страшное противоречие учению Христа находится в самих евангелиях и на них никто не обращает внимания. Вот я вам зачитаю… евангелие от Матфея, тринадцать-пятьдесят четыре, — мужчина откашлялся и напевным баритоном произнес: