Пол Андерсон - Время огня

Как вы помните, Джон Хейвиг незаметно исчез. В двадцатом веке у него родственников и друзей не было, кроме матери и старого домашнего врача, только они и могли беспокоиться. Но им легко было время от времени сообщать подбадривающие известия.

— Ко мне приходили в основном открытки, — сказал я. — Да, конечно, я удивлялся. — После паузы: — А где же ты был?

— Запутав, как мог, след, — ответил он, — я вернулся в Константинополь.

В выгоревшей шелухе Нового Рима постепенно восстанавливался порядок. Вначале потому, что войскам потребовались пища и вода, а для того чтобы получить их, нужна рабочая сила и некое подобие гражданской администрации. А это означало, в свою очередь, что гражданское население больше нельзя было давить, как паразитов. Позже Болдуин Фландрский, к которому отошла эта часть империи, включая город, пожелал получить от нее больше пользы. Вскоре он был захвачен в плен в войне с болгарами и умер в заточении, но политика его брата и наследника Анри Первого была такой же. Латинский король мог угнетать греков, выжимать их, унижать, доводить налогами до бедности, силой загонять в свою армию. Но для этого нужно было в какой-то степени обезопасить их работу и жизнь.

Хотя Ксения была гостьей, на нее распространялись строгие правила монастыря. Она встретилась с Хейвигом в холодной комнате со стенами из кирпича под неодобрительными взглядами монахини. Одета она была в грубое шерстяное платье коричневого цвета, гладко причесана, лицо закрыто вуалью. Ей запрещалось прикасаться к посетителю-мужчине, тем более обнимать его, какими бы щедрыми ни были его дары. Но он увидел ее глаза — глаза с ровеннских мозаик; а платье не могло скрыть того, как она выросла и изменилась; не могла она и изменить свой голос, который снова напомнил ему о певчих птицах, как когда он с ее отцом…

— О, Хаук, дорогой Хаук! — Отшатнувшись, она перекрестилась, преклонила колена и с дрожью прошептала: — Прости меня, благословенный.

Старая монахиня нахмурилась и сделала к ним шаг. Хейвиг замахал руками.

— Нет, нет, Ксения! — воскликнул он. — Я такой же смертный, как и ты. Клянусь тебе. Странные события происходили в этот день в прошлом году. Может, я сумею объяснить их тебе позже. Поверь мне, моя дорогая. Я всегда был только человеком.

Она немного поплакала, но не в разочаровании.

— Я… я так рада. Я понимаю… ты попадешь на небо после смерти, но… — Но сегодня он с ней, а не среди строгих византийских святых.

— Как твоя мама? — спросил Хейвиг.

И едва услышал:

— Она… она приняла постриг. И просит меня поступить так же. — Девушка сжала пальцы, так что они побелели. Ее взгляд привел его в ужас. — Как мне быть? Я ждала тебя. Скажи мне…

— Не поймите меня превратно, док, — сказал Хейвиг. — Сестры желали ей добра. Правила у них были строгие, особенно во времена неуверенности, когда власть принадлежит католикам. Можете себе представить? Она любила Бога, и книги всегда играли важную роль в ее жизни. Но у нее была душа из классической античности, она видела это время во сне, и у меня не хватало духа разочаровывать ее. И воспитание — мое вмешательство тоже сыграло в этом свою роль — рано обратило ее к живому миру. Даже не учитывая ее прошлого, эта жизнь, вечно с молитвой, вечно за закрытыми дверьми, была не для нее. То ужасное, что с ней произошло, не отняло у нее врожденных качеств. Она всегда была солнечным ребенком.

— Что же ты сделал? — спросил я.

— Я отыскал пожилую пару, которая приняла ее. Они были бедны, но я смог помогать им деньгами. У них не было своих детей, и потому они ей обрадовались и были к ней добры. К тому же он был писцом, своего рода ученым. Все получилось очень хорошо.

— Ты, конечно, время от времени проверял.

Хейвиг кивнул. Выражение его лица стало мягким.

— Я занимался собственными проектами, — сказал он. — Но все же в следующий свой биологический год — в три последующих года жизни Ксении — я время от времени навещал ее. И постепенно мои посещения становились все более частыми.

Корабль представлял собой огромный тримаран. С легкого мостика Хейвиг смотрел на просторную палубу из полированной твердой древесины. Люки, грузовые стрелы, вспомогательные двигатели, солнечные батареи, надстройки — все гармонировало друг с другом. Металлической отделки нет. Цивилизация маури испытывала недостаток в металлах, и потому их использовали только в самых необходимых случаях. Каюты из дерева. По их стенам вьются бугенвиллея и цветущая текома. На каждом носу деревянная резная фигура, представляющая один из символов Троицы: в середине Создатель Танароа — колонна с абстрактными символами; справа Лесу Харисти со своим крестом; слева Нан, с зубами акулы, представляет смерть и темную сторону жизни.

Но не варвары построили этот огромный корабль. Тройной корпус придавал ему великолепные гидродинамические свойства. Три большие мачты в форме буквы А, конечно, были оснащены парусами, но необычной формы и соединены вантами, которые использовались не для ловли ветра: все это огромное сооружение непрерывно управлялось небольшими двигателями на топливных биологических клетках и компьютером. Экипаж составляли четыре канака и две женщины-вахини; все они не были перегружены работой.

Капитан Реви Лоханносо получил инженерный диплом в университете Веллантоа в Н’Зилан. Он говорил на нескольких языках, и его инглис не был примитивным диалектом какого-нибудь племени мериканцев; это был язык, не менее богатый и точный, чем родная речь Хейвига.

Коренастый коричневый мужчина в саронге, с босыми ногами, он говорил медленно ради удобства своего пассажира, который пытался овладеть современной речью:

— Мы сохранили науку после того, как всемирная машинная цивилизация рухнула. Наша задача заключалась в том, чтобы найти новые пути применения этой науки на опустошенной и отравленной планете. Мы не вполне решили еще эту задачу. Но далеко продвинулись и, я верю, пройдем еще дальше.

Океан медленно перекатывал свои волны. Они накатывались на тримаран, обдавая тело могучего корабля веселыми брызгами. Солнце светило где-то в парусах и на крыльях альбатросов. Где-то вдали вверх взметнулся фонтан выпущенный китом. Ветер не свистел в ушах, так как тримаран несся почти с такой же скоростью, но освежал кожу, приносил соленый аромат моря и далеких цветущих островов. На палубе полуголый юноша извлекал из деревянной флейты чарующие звуки, а девушка танцевала перед ним, изгибаясь стройным телом. Оба были почти обнажены и смотреть на них было очень приятно.

— Ты сделал большое дело, брат Томас, — сказал Лоханносо. — Тебя будут приветствовать, когда ты прибудешь. — Он поколебался. — Я не стал сообщать по радио, чтобы за тобой из Федерации послали воздушное судно, потому что Адмиралтейство было бы недовольно. И, откровенно говоря, дирижабли быстрее, но не так надежны, как корабли. У них слабые двигатели; противопожарный антикатализатор еще только в экспериментальной стадии.