Пол Андерсон - Звездный лис

«Так, значит, очередной спорный вопрос все же должен возникнуть, — подумал Хейм. — Ничего такого, о чем бы я уже не догадался, он не сказал. Однако хотелось бы знать, когда у них запланирован второй кризис. Возможно, до него я уже не доживу. Но Пиза, несомненно, станет его очевидцем».

Когда Хейм заговорил, собственный голос, бесстрастный и далекий, показался ему чужим, словно говорил не он, а кто-то другой:

— Значит, вы не собираетесь признавать факт, что колонисты живы. И что вы станете делать? Постепенно вылавливать их?

— Я командую воздушными силами, капитан, а не наземными войсками.

— К удивлению Хейма, ресницы Синби затрепетали, он опустил взгляд на свои руки. Пальцы плотно сжались. — Я и так уже сказал вам больше, чем положено. Но если на то пошло, я не принадлежу к числу Старых Алеронов. Мой тип индивидуума появился после того, как с Земли начали прилетать корабли чужаков. И… я был у Акернара. — Он поднял глаза. — Капитан «Звездного лиса», пожмете ли вы мне на прощание руку по земному обычаю?

— Нет, — сказал Хейм, повернулся на каблуках и зашагал в направлении камеры декомпрессии.

Сопровождавший Хейма эскорт из рядовых мирового контроля развязал ему глаза и выпустил из правительственного флайера в порте Джонсон, штат Делавер. Кружной маршрут, которым они летели, занял больше времени, чем ожидал Хейм. Могло сорваться свидание с Кокелином. Хейм поспешно вскочил в бус, направляющийся к гражданским гаражам. Протолкавшись через толпу у входа, он обнаружил, что всю дорогу придется стоять.

Ярость Хейма утихла за те часы, что он сидел с завязанными глазами во флайере, обмениваясь банальными фразами с честным молодым офицером из охраны. («Синоптики явно проворонили последний ураган, как по-вашему?..» — «Да, с Новой Европой дела плохи, но в то же время мы переросли такие гадости, как империализм и месть, не так ли? Во всяком случае. Галактика велика…» — «Я вам так завидую, вы повидали весь космос. Конечно, по долгу службы нам тоже приходится путешествовать в разные уголки Земли, но люди с каждым годом становятся все больше похожими друг на друга…»). Хейм не надеялся достичь каких-то ощутимых результатов во время встречи с алероном. Это попытка была не чем иным, как просто выполнением долга.

Его не покидало мрачное настроение.

«Не представляю, что мне удастся сделать в Париже», — подумал он.

Хейма толкнул мужчина в поношенной одежде, настроенный агрессивно без всякой причины. Хейм с трудом сдержался — он ненавидел скопища людей — и не стал отвечать взаимной грубостью. Нельзя винить бедолагу за то, что он враждебно относится к человеку в дорогой одежде, выдававшей принадлежность к техноаристократии.

Бот почему мы должны осваивать космос, в тысячный раз сказал себе Хейм. Простор, возможность выбраться из ужасающей земной сутолоки, чувствовать себя свободно, быть самим собой, попробовать новые способы жить, работать, мыслить, творить, удивляться. На Новой Европе на каждого из полумиллиона людей приходилось больше счастья, чем когда-либо мог представить любой из десяти миллиардов землян.

Что в них живет — страх, инерция, отчаяние или старое, как мир, невежество? Что заставляет их глотать болтовню насчет того, что для них открыта вся вселенная? Это пустая болтовня. Пригодных для заселения планет не так уж и много. И большинство из тех, что известны, имеют своих разумных аборигенов, остальные же большей частью колонизованы другими. Хейм не хотел, чтобы его расу принудили к крайней мере безнравственности — отбирать у кого-то владения, принадлежавшие тому по праву.

Но вопрос с Фениксом имел еще более важную подоплеку. Утрата мужества. История неоднократно доказывала, что уступка несправедливому требованию ради нескольких лет мира всегда была первым шагом по наклонной плоскости, принятием весьма порочного принципа «сфер интересов». В космосе не должно быть никаких границ. И разумеется, самодовольная глупость, категорический отказ ознакомиться с документами, доказывающими, каковы на деле намерения алеронов в отношении Земли, положительная готовность предоставить врагу время и ресурсы, необходимые для подготовки очередного вторжения.

Но что мог сделать с этим один человек?

В гараже Хейм затребовал свой флайер, с беспокойством и раздражением подозревая, что служба движения сделает все зависящее от нее, чтобы задержать его отлет. И в самом деле, прошло немало времени, прежде чем он с облегчением услышал звук двигателя своей машины. Сначала он включил ручное управление, ощущая удовлетворение от того, что наконец-то сам может что-то сделать, дабы поскорее убраться отсюда. Гравитроны его «мунрейкера», сделанные по заказу, имели достаточную мощность, чтобы поднять машину высоко в стратосферу. В остальном флайер ничем не отличался от других подобных машин. Хейм был совершенно равнодушен к земным благам. Поручив автопилоту взять курс на Орли, он принял горячую ванну, достал из холодильника мясо, приготовил ужин и подремал пару часов.

Часовой механизм разбудил его «Увертюрой легкой кавалерии» и подал кофе. Надев чистую одежду — нечто официальное, с золотом по воротнику и лампасам, — Хейм приготовился к выходу: флайер уже заходил на посадку. Мгновение Хейм колебался, брать ли с собой оружие, поскольку при нем был пакет Вадажа, но решил, что это может возбудить больше недоверия, чем того стоит. Если и здесь ничего не выйдет, будут ли иметь смысл дальнейшие хлопоты в отношении Новой Европы? Что еще можно будет предпринять? Разве что напиться до поросячьего визга и отправиться в эмиграцию на какую-нибудь особо удаленную планету.

Пройдя в канцелярию Доуэйна, Хейм предъявил документы и получил разрешение на пребывание в течение тридцати дней. Менее перенаселенная, чем большинство других стран, Франция весьма неохотно принимала чужих. Но служащий буквально растаял, лишь только прочел имя Хейма.

— Да, месье, мы были предупреждены о том, что будем иметь счастье принять вас. Машина к вашим услугам. Желает ли месье сделать распоряжение насчет багажа? Нет? Сюда, пожалуйста, и позвольте пожелать вам приятно провести время.

Весьма ощутимый контраст по сравнению с тем, какой прием был, должно быть, оказан Андре Вадажу. Но он всего лишь музыкант. А Гуннар Хейм возглавляет широко известный промышленный концерн и приходится пасынком Курту Вингейту, заседавшему в правлении «Дженерал Нуклеонис». Если Гуннар Хейм просит разрешения на конфиденциальную беседу с Мишелем Кокелином, главой французского правительства во Всемирном Парламенте — пожалуйста, пожалуйста.