Фрэнк Херберт - Зелёный мозг

Фурунео уставился, не в состоянии сдвинуться с места. Молодая женщина подняла голову, пристально посмотрела в море и легла снова.

Голос Абнетт шел прямо над его головой, очевидно из другой двери для прыжка, но он не мог оторвать взгляда от хорошо сохранившейся в памяти сцены.

— Вы узнаете это? — спросила она.

— Это Мада, — прошептал он.

— Совершенно точно.

— О, боже правый, — прошептал он. — Когда вы сканировали это?

— Это ваша возлюбленная, вы уверены в этом? — спросила Абнетт.

— Это… это наш медовый месяц, — прошептал он. — Я даже знаю этот день. Друзья взяли меня посмотреть морской купол, а ей не нравилось плавать, и она осталась.

— Как вы определяете точный день?

— На краю расчищенного пространства дерево. Оно расцвело в этот день, а я не заметил этого. Видите зонтичный цветок?

— О, да. Значит, у вас не вызывает сомнений достоверность этой сцены?

— Итак, у вас даже тоща были там снуперы, направленные на нас? — выдохнул он.

— Не снуперы. Мы снуперы. Это происходит сейчас.

— Но этого не может быть! Это было почти сорок лет тому назад!

— Приглушите голос, а то она услышит вас.

— Как она может услышать меня? Она уже мертва…

— Это происходит сейчас, говорю я вам! Фанни Мэ?

— В лице Фурунео концепция сейчас содержит относительные соединительные ткани, — сказал Калебанец. — Настоящая сущность сцены — правда.

Фурунео потряс головой из стороны в сторону.

— Мы можем захватить ее из этой яхты и взять вас двоих в такое место, в котором вас никогда не найдет Бюро, — сказала Абнетт. — Что вы скажете на это, Фурунео?

Фурунео вытер слезы, которые бежали по щекам. Он ощущал запах моря, благоухание цветущего дерева. Все-таки это должно быть запись. Должна быть.

— Если это сейчас, почему она не видит нас? — спросил он.

— По моему указанию Фанни Мэ скрывает нас из ее вида. Звук, однако, переносится. Приглушите голос.

— Вы лжете, — зашептал он.

Как будто по сигналу женщина скатилась с гамака, встала и стала восхищаться цветущим деревом. Она напевала песню, знакомую Фурунео.

— Я думаю, вы знаете, что я не лгу, — сказала Абнетт.

— Это наш секрет, Фурунео. Это наше открытие о Калебанцах.

— Но… как может…

— Если дать нужные соединительные ткани, чем бы они там не являлись, даже прошлое открыто нам. Только Фанни Мэ из всех Калебанцев остается, чтобы соединить нас с этим прошлым. Ни один Тапризиот, никакое Бюро, ничто не поможет достать нас там. Мы можем пойти туда и освободиться навсегда.

— Все это трюк, — сказал он.

— Вы же видите это. Вдыхаете этот запах.

— Но почему… что вы хотите?

— Вашу помощь в маленьком деле, Фурунео.

— Как?

— Мы боимся, что кто-нибудь откроет наш секрет раньше, чем мы к этому готовы. Если, однако, кто-то, кому Бюро доверяет, будет здесь наблюдать и сообщит — даст ложное сообщение…

— Какое ложное сообщение?

— Что не будет здесь больше никаких порок, что’ Фанни Мэ счастлива, что…

— Почему я должен делать это?

— Когда Фанни Мэ достигнет своей… окончательной разъединенности, мы можем быть далеко отсюда в безопасности. И вы со своей возлюбленной. Правильно, Фанни Мэ?

— Правдивая суть в утверждении, — сказал Калебанец.

Фурунео напряженно всматривался в дверь для прыжка.

Мада! Она была прямо там. Она перестала напевать и прикрыла тело от солнца. Если бы Калебанец придвинул двери чуть-чуть поближе, он знал, что смог бы вытянуться и коснуться своей возлюбленной.

Боль в груди Фурунео заставила его ощутить там сжатие. Прошлое!

— Я… я там где-то? — спросил он.

— Да, — сказала Абнетт.

— И я вернусь на яхту?

— Если это было так на самом деле.

— Ну, и что бы я там нашел?

— Ваша невеста ушла, исчезла.

— Но…

— Вы бы подумали, что какое-то морское существо или существо из джунглей убило ее. Вероятно, она поплыла и…

— И она прожила после этого тридцать один год, — прошептал он.

— И вы можете получить те тридцать один год снова, — сказала Абнетт.

— Я… я был бы таким же. Она…

— Она бы узнала вас.

— Неужели? — изумился он. Вероятно — да. Да, она бы узнала его. Она бы могла даже подойти к пониманию необходимости, которая крылась за этим решением. Но он ясно видел, что она не простила бы. Только не Мада.

— При особой заботе она могла бы не умереть тридцать один год назад, — сказала Абнетт.

Фурунео кивнул, но соглашался он со своими мыслями.

Она бы не простила ему никогда, даже если бы он вернулся молодым человеком на пустую яхту. А этот молодой человек не умирал.

«Да и я никогда бы не смог простить себя, — думал он.

— Даже каким бы молодым я ни был, никогда не простил бы все эти прекрасные ушедшие годы.»

— Если вы обеспокоены, — сказала Абнетт, — изменением вселенной или ходом истории и всякой прочей ерундой, забудьте про это. Фанни Мэ говорила мне, что она работает не так. Вы измените одну изолированную ситуацию. Новая ситуация уходит из этого дела, а все остальное остается в общем совсем таким же.

— Понятно.

— Вы согласны на такую сделку? — спросила Абнетт.

— Что?

— Так сказать Фанни Мэ, чтобы она взяла ее для вас?

— Вы зря беспокоились, — ответил Фурунео. — Я не могу согласиться на такое.

— Вы шутите!

Он повернулся и, пристально посмотрев на нее, увидел, что маленькая дверь для прыжка открыта прямо над его головой. Только ее глаза, нос и рот можно было видеть через отверстие.

— Я не шучу.

Стала видна часть ее руки, когда она подняла ее, указывая на другую дверь.

— Посмотрите туда на то, что вы отвергаете. Смотрите, я говорю! Можете вы честно сказать мне, что не хотите все это вернуть назад?

Он повернулся.

Мада пошла назад к гамаку, улеглась лицом вниз на подушку. Фурунео помнил, что нашел ее в таком положении, когда вернулся с прогулки на морской купол.

— Вы ничего мне не предлагаете, — сказал он.

— Но я! Это правда, все, что я говорила вам!

— Вы дура, — сказал он, — если не видите разницу между тем, что мы имели с Мадой, и тем, что вы предлагаете мне там…

Что-то свирепо сжимающее схватило его за горло, задушив застрявшие слова. Руки Фурунео захватили пустоту, когда его тащили вверх… вверх… Он чувствовал, что голова его преодолевает сопротивление двери для прыжка. Шея его была ровно на границе стыка, когда дверь закрылась. Тело его упало в бичбол.

— Ты дура, Млисс! — бушевал Чео. — Ты законченная, полнейшая, безмозглая дура! Если бы я не вернулся назад, когда я…

— Ты убил его! — выдохнула она, отступая назад от окровавленной головы на полу своей гостиной. — Ты… ты убил его! И тоща, когда я почти что…

— когда ты почти что все разрушила, — огрызнулся Чео, резко придвинув к ней свое лицо, покрытое шрамами. — Что вы, люди, имеете вместо мозгов?