Пол Андерсон - Война крылатых людей

Фолкейн был слишком сосредоточен на том, чтобы удержаться от смеха, и не успел насладиться зрелищем капитуляции Гурджанджи. Сам он не думал всерьез о возвращении земцев. Это бы слишком увеличило стоимость экспедиции до Андромеды-А. Так что открытие придется хранить в тайне.

Может быть… Нет. Он взглянул на Стэфу, сидевшую, гордо выпрямившись, у края стола. Свет играл в ее серых глазах и волосах, подчеркивая округлости ее тела. Он не собирался предавать ее своим молчанием. Это было бы бесполезно. Как только торговцы начнут прибывать сюда, они узнают обо всем, и какой-нибудь разговорчивый купец обязательно проболтается.

Гурджанджи дрожащей рукой поправил очки, извлек какой-то листок и уставился в него.

— Я должен известить императора, — сказал он. — Действительно должен. Но… в сложившихся условиях… возможно, мы придем к взаимопониманию.

— Надеюсь на это, — сказал Эдзел.

— Дело в том, — объяснил Гурджанджи, — что незадолго до вашего прибытия… ак-крр… возникла неприятная ситуация. Император завоевал Сугхарату. (В этом языке не было лицемерных слов типа «умиротворение».) Ключ ко всему району — город Рангакора. Он сильно укреплен, его трудно захватить поэтому император привлек свое первоклассное войско земцев для помощи при штурме под общим командованием… б… б…

— Роберта Торна, — коротко сказала Стэфа, выделяя губные согласные.

— Они действовали успешно…

— Вам следует поблагодарить их, — сказала Чи.

Гурджанджи выглядел смущенным и явно нуждался в дополнительной выпивке.

— Они действовали успешно, — заставил он себя продолжать. — Но потом — х-фф… Роберт Торн решил, что Рангакора может быть центром его собственного королевства. Он и его люди… хм… они оттеснили наши войска и заняли город. С тех пор они там и находятся. Мы… хм… до сих пор не сумели их… хм… удалить. В то же время земцы, оставшиеся в столице, начали волноваться. И тут появились вы, принадлежащие к той же расе, а может, и к той же фратрии. Можно ли удивляться, что император действовал… хм… если можно так сказать… с осторожностью?

— Так вот оно что! — изумился Фолкейн.

Некоторое время все сидели в молчании, только слышался шум воздуха, гонимого вентиляторами, нетерпеливое постукивание о стол мундштука Чи и астматическое дыхание Гурджанджи. Стэфа хмурилась, глядя вниз и обхватив рукой подбородок. Наконец она приняла решение, выпрямилась и сказала:

— Да, правда, это обидело земцев в Катандаране. Они поняли, что находятся под подозрением. Если подозрения императора станут слишком велики, он захочет нас уничтожить. Не думаю, чтобы это было мудро с его стороны — кто может рассчитывать выйти живым из такой схватки? Но мы не хотим разрывать империю на части. В то же время мы не должны забывать о себе. Итак, до нас дошли слухи о пришельцах. Вы теперь знаете, что доступ сюда был закрыт. Но хайджакатцы успели разнести эту новость до того, как был наложен запрет. Да и сейчас еще крестьяне время от времени проскальзывают между постами. Мы в Железном Доме решили узнать, что означают эти слухи. Иначе мы уподобились бы слепым на горной тропе. Я решила добраться до этого места. Это была моя собственная идея, клянусь вам. Никто не знал об этом. Но патруль меня обнаружил.

На этот раз Гурджанджи не ухватился за возможность произнести очередную речь о верности и подчинении приказам. Или в этом не было смысла? Много раз на протяжении последних недель Фолкейн наблюдал, что икрананкийцы испытывают верность лишь по отношению к своим фратриям, а все остальное является для них лишь вопросом выгоды.

— Стоп! — он вскочил на ноги. Гурджанджи схватился было за меч, но Фолкейн принялся бегать взад и вперед по кают-компании и наконец произнес:

— Все это может обернуться неплохой перспективой для нас. Мы торговцы, и ваш император напрасно нас подозревает. Это в наших интересах — иметь дело с единым государством. Оружие корабля способно разрушить любую стену. Мы возьмем город Рангакору штурмом для императора.

— Нет! — воскликнула Стэфа. Она вскочила на ноги, в руке ее сверкнула сабля. — Вы грязный, мерзкий…

Фолкейн помолчал, ожидая пока она затихнет в объятиях Эдзела, потом спросил:

— Но что я такого сказал? Разве вы не на стороне императора?

— Я не позволю вам убивать земцев, — ответила она сквозь зубы, — я… — и она пустилась в долгое, насыщенное анатомическими подробностями описание того, что она сделает с Дэвидом Фолкейном.

— О, вы не поняли, — попытался он возразить. — Я никого не собираюсь убивать. Всего лишь обрушить две-три стены и напугать гарнизон.

— Тогда об этом позаботятся солдаты императора Джадхади, — мрачно сказала она.

— Хм… Мы защитим их. Заключим соглашение.

— Послушайте, — вмешался Гурджанджи, — только император имеет право…

Фолкейн сказал ему, куда император может засунуть свои права, правда, сказал это по-латыни. На катандаранском же он произнес:

— Амнистия земцам явится нашим главным условием помощи. С гарантией и охранными свидетельствами. Не думаю, что это слишком высокая плата. Но решать это должен император. Мы полетим к нему и обсудим это дело.

— Нет, подождите! — резко воскликнул Гурджанджи.

— Вы не можете…

— А как вы собираетесь нас задержать, вы, засоня? — насмешливо спросила Чи.

Гурджанджи пустился в спор. Император будет недоволен нарушением его приказа. В Катандаране нет подходящего места для посадки корабля. Население неспокойно, и прилет корабля может вызвать волнение. И так далее, и тому подобное.

— Лучше пойдем на компромисс, — прошептал Эдзел.

— Высокомерие порождает сопротивление.

После долгих колебаний Гурджанджи согласился, что в сложившейся ситуации может допустить полет, но не на корабле, а на флиттере. Он сравнительно невелик и способен незаметно приземлиться в императорском саду. А посылка вестника в Катандаран действительно займет очень много времени.

— К тому же оставшийся здесь корабль, — заметила Чи, — сможет вмешаться, если у вас будут неприятности.

— У нас будут неприятности? — спросил Эдзел.

— Не думаете ли вы, что я соглашусь жить в этой пыльной атмосфере? К тому же я ничем не смогу вам там помочь. Я здесь буду спокойно изучать записи и слушать музыку, пока вы будете там обделывать дела.

— Если ты собираешься слушать то, что называется цинтианской музыкой, я, несомненно, полечу.

— Мы отвезем вас домой, — предложил Фолкейн Стэфе.

Она было вскочила, но потом села с застывшим лицом.

— Вы чем-то обеспокоены? — спросил он.

— Н… н… нет, — ответила она по-английски. (Гурджанджи не знал этого языка). — Мои товарищи по казарме скроют мое отсутствие, даже если не поймут его причин. Это нетрудно сделать: икрананкийцы настолько глупы, что не могут отличить одного земца от другого. Но мы должны… я хочу сказать, что я не должна была покидать город. Я не могу появиться открыто и если прилечу с вами, меня заметят, — она подумала немного.