Станислав Михайлов - Эра воды

И вот уже я снова в скафандре, топаю к гаражной двери, отгоняя худшие предположения. Например, что взрывной волной разнесло входной шлюз и заодно припечатало внутреннюю дверь, тогда даже если я ее и открою, толку не будет.

На всякий случай технолог снова облачился в гермокостюм, оживленный моими батареями, и остался за следующей дверью, задраив ее за мной.

Ну, как говорили предки, «с богом».

Поворотный механизм, действительно, заклинило. Усилитель моего скафандра поднажал, дверь скрипнула и медленно отворилась. Гараж. Луч прожектора упал на аэрокар. По виду исправный. Но я не очень-то верил в удачу. Нечто, взорвавшее реакторы, могло запросто угробить машину. Хотя то, что она не взорвалась, давало надежду.

Быстро осмотрев аэрокар, я активировал диагностическую цепь и убедился: все не так плохо. Микрореактор аварийно остановлен, но никаких повреждений нет, можно попытаться запустить. Я вернулся к Вайсу и пересказал ему новости.

— Я полечу с вами, — сообщил мне технолог.

— Юджин, это опасно. У вас нет даже скафандра, вам будет рискованно покидать кабину, гермокостюм в поле, сами понимаете…

— Я здесь не останусь. — Уперся он. — Четыре руки лучше двух, а две головы лучше одной, могу пригодиться. У вас же есть запасные батареи.

— Ну, как хотите. — Я сдался, поскольку понимал его состояние. Честно говоря, неизвестно, где он больше рискует, отправившись со мной или оставаясь в этом склепе, в любой момент готовом потерять герметичность. Да и кто и когда его найдет, если моя миссия провалится?

Мы подошли к машине, я запустил реактор. Процесс активации даже после аварийного отключения у современных аэрокаров занимает всего несколько минут. Вскоре мы были готовы к отлету. Если откроются люки шлюза. Что-то я стал упускать из вида много важных деталей. С другой стороны, не откроются — выломаем, не выломаются — взорвем…

Первый люк раскрылся без проблем. Возможно, испугался моего решительного настроя. Аэрокар перелетел в шлюз, я задраил внутренний и начал открывать внешний люк. Вместе с серым светом и дождем в шлюз ворвалась вода. Чертыхаясь, я бросил все как было, прыгнул к машине и захлопнул кабину. Вайс сидел внутри неподвижный, как статуя, а я ждал, пока шлюз не заполнится до потолка. Мне в скафандре по барабану. Не знаю, работают ли под водой турбины аэрокара, и проверять это не хотелось. Зато представился отличный случай узнать, всплывают ли аэрокары сами или их надо вытаскивать на берег на ручках.

Дождавшись, я открыл люк до конца, снял машину с фиксатора и вытолкал ее наружу. Она медленно всплыла и теперь покачивался метрах в трех над моей головой. Да, аэрокары не тонут, по крайней мере, в условиях Ганимеда.

Для порядка я задраил внешний люк тоже и вылез из воды. Там, конечно, лило как из ведра.

Огляделся. На дорогу обрушилась, наверное, половина соседней горы, так что вокруг образовалось озеро. Повезло еще, не слишком глубокое. Вайс подогнал аэрокар к берегу, и я взобрался в кабину.

— Двенадцать микрозивертов — обеспокоенно произнес технолог, не успел я как следует усесться.

— Здесь? — задал я идиотский вопрос.

— Уклон оттуда — он ткнул рукой в сторону новых корпусов станции Хендрикса.

— Ну… Все-таки давайте убедимся — без особого желания я развернул машину и повел ее на небольшой высоте над залитым по-горлышко каньоном, когда-то бывшим дорогой. Радар-акустический комплекс привычно рисовал очертания местности.

Вскоре заверещала радиоционная сигнализация.

— Пять милизивертов — Вайс зачем-то оглянулся. — Может быть, достаточно?

— Пока ерунда, едем дальше.

— Сто шестьдесят, Пол, какой смысл?

Я остановил машину. Сто шестьдесят милизивертов в час. Смертельная доза где-то от пяти зивертов и выше. Нам-то оно пока не угрожает, мы под защитой аэрокара. Но стоит ли лезть в эпицентр взрыва, что мы там увидим, еще одно радиоактивное озеро? Если уже на подлете такой уровень, причем прошло много дней под проливным дождем, что же ждет нас там?

И я резко взял штурвал на себя, добавив заодно оборотов турбинам. Машина взвыла и понесла нас сквозь ливень вверх, к границе облаков. Еще вчера я не решился бы на подобный маневр, крался бы осторожно над самой поверхностью, мало ли что, ведь экран на высоте около пяти километров никуда не делся, и наверняка любой, кто попытается прорваться к планете, погибнет — равно как и тот, кто попытается с планеты вырваться. Аэрокар, конечно, не ракета, но движок у него тоже атомный. Значит, взорвется точно так же или, в лучшем случае, отключится, что на такой высоте равносильно смерти.

Но мне вдруг стало наплевать. Я не буду больше играть с Ганимедом по его правилам. Мне нужно как можно быстрее добраться до девятой станции, и я сделаю это.

Юджин, не отрываясь, пялился в стереопроекцию, имитирующую прозрачность кабины аэрокара. Он давно не видел неба. Долго вообще ничего не видел, жил в полной темноте. А тут такое великолепие: горизонт волнистых туч, сизовато-серый, под темно-фиолетовым небом, сверкающим орбитальными зеркалами и звездами, небом, по которому от края и до края всеми цветами радуги переливается и играет ионное сияние. Юпитера не было, в этих местах его никогда нет, он с другой стороны Ганимеда, зато огромным елочным шаром, подернутым тонкой дымкой, прямо над головой висела Европа.

Я ввел маршрут и включил автопилот.

— Давно не поднимались над облаками? — Я покосился на Вайса.

— С тех пор, как прилетел. Почти четыре года, — технолог вздохнул. — Они видят нас?

Я задумался. Распространяется ли экран на оптический диапазон?

— Не знаю, Юджин. Но наблюдают, будьте уверены. Никто, никогда и ни за чем еще так внимательно не наблюдал, как они сейчас за Ганимедом. Они ждут, когда можно будет лететь. Запускают автоматы. Как камни в пруд. Автоматы пропадают. Как камни в пруду.

— А с чем связан этот экран, Пол? Почему взорвались реакторы? Куда делись люди, не все же были на станциях?

Люди. Я вспомнил механика Дантона. Да, не все. Некоторым повезло меньше. Но вслух этого не сказал.

— Пока не знаю, Юджин. Но сейчас, как видите, мы можем пользоваться реактором. Возможно, уже можно прорваться. Или нельзя сесть, но можно взлететь. Мы сгоняем потом к космопорту, вдруг уцелели какие-то ракеты, запустим на автопилоте и поглядим. Если получится — сможем грузить выживших и отправлять, не дожидаясь спасателей.

«Если будет, кого грузить» — подумал я про себя, но не стал озвучивать.

— Юджин, а как вы оказались без света? Ведь батареи гермокостюма…

Вайс раздраженно повел плечами.

— Батареи сели. Не проверил уровень заряда, на минуту же выскочил. Надо было как-то тянуть, наверное, но я ничего не понимаю в этой вспомогательной технике, моя специализация по механизмам покрупнее, планетарных масштабов.