Джон Бойд - Опылители Эдема

— Да.

— Когда назовут твой отсек, иди по коридору за трупом с меткой «J». Буква нашита у него на спине. Спускайся в люк и пристегнись в кресле, помеченном буквой «К». Дальнейшие инструкции получишь на месте высадки.

Он оставил Халдейна и пошел по коридору будить других.

Халдейн стоял несколько минут, пока не рассеялся в мозгу туман и по телу не разлилась энергия. Казалось, долгий сон подействовал на него не больше, чем обычный послеобеденный. Очень быстро, словно носильщик, только что сбросивший тюк, приспосабливается к новой физической нагрузке, его вестибулярный аппарат приноравливался к наклонному положению, создаваемому центробежной силой, и он смог стоя надеть теплую зимнюю одежду.

— Прошу внимания, — затрещало из громкоговорителя внутренней связи. — Прошу внимания! Отсек восемь, становись.

Увидев «J» на спине трупа впереди себя, он повернулся направо. Медленно, направляемая космонавтом, колонна пошатывающихся на нетвердых ногах трупов двинулась вперед и спустилась через люк, помеченный цифрой «8», в переходную горловину аэроплана, прикрепленного к корпусу звездолета. Халдейн был последним трупом в строю.

В спускаемый аппарат, который сбрасывался с корабля, когда отдавались удерживающие его лапы, вел узкий лаз. Пробираясь по тускло освещенному салону спускаемого аппарата, он нашел место, помеченное буквой «К», сел и пристегнулся ремнем.

Он услыхал над собой свист пневматически закрывающегося входа, и люк задраился. Сквозь окружавший его металл он мог слышать голос, вещавший по внутренней громкоговорящей связи корабля-матки:

— Слушай команду, сбросить восьмой.

Затем, издалека и глухо, он в последний раз услышал голос Земли, отозвавшийся:

— Есть, сбросить восьмой.

Раздалось металлическое клацание отсоединяемых лап, пыхтение открывающегося люка, и появилось ощущение легкого движения, когда аппарат устремился по коротким направляющим в темноту тысяч километров над Тартаром. Наступила невесомость. Они падали сквозь холод и тьму, вытаскиваемые из безвоздушного космоса силой притяжения громадной планеты.

Заметного ощущения движения не было. Халдейн вытянул шею и выглянул в находившийся рядом с ним маленький иллюминатор.

Он первый раз осматривал дом отверженных Землей — замороженную планету — и поразился.

В бледном свете далекого солнца часть планеты была видимой. На одной ее стороне была тень ночи, а на освещенной стороне он мог видеть покрытую снегом поверхность, но она не вся была белой. Там было черное пространство, покрытое рябью облаков, и он понял, что это океан. Его внимание сразу привлекли извилистые линии, прочертившие некоторые участки снежной равнины, не закрытой облаками.

Не было сомнения, что одни линии соединяются с другими. По мере того как падающий аппарат приближался к планете, его догадка превращалась в уверенность. Эти линии представляли собой систему рек, растянувшихся по белой поверхности континента.

Реки Тартара были незамерзающими.

Мягкий удар встряхнул аппарат, когда он входил в атмосферу, и он выравнялся под управлением автопилота. В кабине становилось заметно теплее. Халдейн чувствовал, как тормозные юбки аппарата колотятся о воздушную массу и подталкивают его тело вперед; стало слабо ощущаться гравитационное поле.

Они планировали, врезаясь в ночь планеты. Солнце пропало, но в небе неподвижно висела громадная луна.

Внезапно, уже полностью войдя в тень ночи Тартара, аппарат пошел кругами, нацеливаясь на маленькую точку света далеко внизу, которая то гасла, то вспыхивала в разрывах облаков. Медленно, все уменьшающимися и уменьшающимися в диаметре кругами они плавно снижались в толстом слое облаков и погружались в темноту, куда не пробивался свет луны.

Клюнув носом, аппарат полетел по прямой. Халдейн ощутил скрежет полозьев по снегу, услышал их высокий металлический визг. Самолет катился легко и быстро, немного рыская, а затем постепенно выправляясь в процессе замедляющегося скольжения по направлению к светящейся точке. Наконец он полностью остановился.

Халдейн IV прибыл на Тартар.

Как только прекратился скрежет полозьев аппарата, кто-то вскарабкался на фюзеляж, и рядом с Халдейном открылась дверь, впустившая холодный воздух ночи, такой темной, что, казалось, сама ее чернота входила в салон.

— Все на выход, становись парами! — пришла из темноты команда, и Халдейн, ближайший к двери, отстегнул ремень и вышел на сходню, а по ней на снежный наст, такой плотный, словно это был камень.

Рядом с ним находилась приземистая фигура, тускло освещенная потоком света из салона аппарата, а голос, который донесся от этой фигуры, казался отяжелевшим от невысказанных проклятий:

— Шагайте поживее! Как только дверь закроется, аппарат возвратится на корабль.

Тусклые фигуры поспешно повалили из дверного проема гурьбой. Явно удовлетворенный скоростью, с которой двигались изгнанники, мужчина отступил назад, и Халдейн спросил:

— Ваши ночи всегда такие темные?

Хотя вопрос был задан с обезоруживающим предрасположением, в нем звучала озабоченность. Халдейн ожидал, что по ответу мужчины он сможет определить, тюремный он конвоир или тоже изгнанник, грубость которого — просто естественный тон общения обитателей Тартара.

— Нет. Нынче ночью облака закрывают луну, а на поле — затемнение.

Его голос прозвучал до смешного ласково, словно голос учителя, разговаривающего с робким ребенком.

Отважившись, Халдейн спросил;

— Зачем вам затемнение?

— Мы не хотим, чтобы на корабле, находящемся над нами, знали, что у нас есть освещение. Но есть и многое множество других причин, кроме этой. Когда-нибудь ночью, когда этот ублюдок пойдет отсюда на орбиту, он встретится с другой глыбой металла, приближающейся с противоположной стороны.

Относительно статуса этого мужчины больше сомнений не было — это изгнанник.

Он сказал, обращаясь к обступившим его темным фигурам:

— Отступите назад и, когда я закрою дверь, дайте вашим глазам привыкнуть к темноте. Потом следуйте за мной. Если отделитесь от группы, ориентируйтесь вон по той светящейся точке. Заблудиться на этой планете — значит погибнуть.

Не спуская глаз с фигуры своего проводника, группа устало потащилась по снегу.

Им потребовалось десять минут, чтобы добраться до хибарки на краю взлетно-посадочного поля.

Внутри нее было тепло и очень светло, а кофейник в углу помещения наполнял его ароматом Здесь были столы из грубо остроганных досок и деревянные скамьи; большего количества деревянной мебели Халдейн прежде не видывал.

Их проводник сбросил парку и сказал, не оборачиваясь:

— Кофейные чашки, сливки и сахар — возле кофейника. Обслуживайтесь сами. Ваши провожатые в город будут здесь через пятнадцать минут.