Дмитрий Колосов - То самое копье

Шева подозвала наблюдавшего за гостями монаха. Когда тот, не без колебаний, приблизился, девушка спросила, может ли она видеть брата Агван-лобсана. Монах помедлил, словно сомневаясь, что ответить, затем кивнул. Ему велели сообщать о каждом желании гостей. Он был осторожен и потому решил, что будет лучше, если мудрый Агван-лобсан сам разберется с людьми, пришедшими в их мир от заката солнца. Смиренно склонив голову, монах предложил Шеве и полковнику следовать за ним.

Могло показаться, что Агван-лобсан ждал гостей. Он находился все в тех же приемных покоях, причем сидел в той же позе и на том же месте, что и накануне. Монах приветствовал Шеву и полковника привычной холодной улыбкой.

— Мы пришли напомнить о своей просьбе, — сказала Шева.

Агван-лобсан вновь улыбнулся.

— Вы хотите видеть древние рукописи?

— Да, — подтвердила Охотница, искоса посмотрев на полковника.

Тот ответил недовольным взглядом. Тщательно подбирая слова, что давалось ему нелегко, полковник Шольц выговорил:

— Также мы желаем видеть другие реликвии монастыря Чэньдо.

Монах продолжал улыбаться.

— Мы позволяем это далеко не каждому иноземцу.

— Но господин Шольц — далеко не каждый! — поспешила встрять верная своим обещаниям Шева. — Он известный ученый. Кроме того, он готов поддержать Учение деньгами.

— Нам не нужны деньги! — неторопливо промолвил монах.

Шева хотела возразить, но полковник опередил ее, вставив неожиданно правильную фразу:

— Сами деньги не нужны никому, важно то, что на них можно купить.

— Нас не интересует и это.

Шольц презрительно скривил губы, но не стал комментировать.

— Я дам вам то, что вас интересует!

— Что? — полюбопытствовал монах.

— Вам лучше знать.

Агван-лобсан медленно покачал головой.

— Это не в твоей власти. Как я понимаю, твое сердце влечет вовсе не мудрость древних рукописей.

— Да, — ответил Шольц.

— Что же тебя привело сюда?

— Реликвии монастыря.

Монах задумчиво смежил веки, пряча зажегшиеся в зрачках огоньки. Когда же они растворились, Агван-лобсан открыл глаза.

— Копье? — прямо спросил он.

— Да, — с той же прямотой признался полковник.

— Чтобы завоевать мир?

На скулах полковника Шольца вспухли желваки.

— Да.

— Это не удалось никому и никому не удастся, — философски заметил монах. — Даже Тимурленг и тот был остановлен смертью в Отраре, так и не достигнув границ Заоблачной империи. Великий бодхисатва Цзонкаба велел спрятать копье за стенами своей обители, чтобы не вводить в искушение больных гордыней и жаждою власти.

— Нам удастся! — твердо сказал полковник, терпеливо дождавшись конца длинной тирады.

Монах задумался.

— Вам нужно копье, и вы не остановитесь ни перед чем, чтобы получить его. Так?

— Так. И я не советую препятствовать мне. Вы отдаете копье, а я, в свою очередь, щедро заплачу вам. В противном случае мы применим силу.

Решительный тон полковника не оставлял сомнений в том, что Шольц исполнит свою угрозу. Монах решил не спорить.

— Хорошо, вы получите копье, — сказал он, устало смежив веки. Потом он поднялся и направился к дверям, поманив за собой полковника и Шеву.

Едва лишь зала опустела, из неприметной ниши появился монах из числа людей Цхолсу-лобсана. В руках его был автомат, выпуск которых был только что начат военными заводами Германии. Экспедиция Шольца не располагала ни одним образцом подобного оружия. Полковника ждал неприятный сюрприз…

Как известно, любое изобретение имеет две стороны. Даже если оно в целом полезное, в нем все равно найдется малая толика вреда — вред заложен в самой сути изобретения. Если же оно дурно, то в этом случае из него тоже можно извлечь некоторую пользу. Закон универсальной двойственности всего сущего гласит, что всякая вещь воплощается в мире только в двухцветном исполнении: черному непременно должно противостоять белое, а белое, в свою очередь, не может существовать без черного, ибо в этом случае становится бесцветным, то есть никаким.

Теория времени, разработанная около сотни лет назад доктором Коулем, открыла великие перспективы и потому была благом. Но, как и подобает любому благу, в сердцевине своей она таила червоточину, именуемую злом. Получив доступ в Отражения, человек обрел немыслимые ранее возможности. Теперь он мог получить достоверную информацию о времени, являющемся его прошлым, и на основе ошибок сделать должные выводы, дабы не повторить подобных ошибок впредь. Но вместе с тем связь с Отражениями открыла путь всяческим проходимцам, жаждущим использовать прошлое для личного обогащения. Первыми путешественниками в Отражения стали, как ни странно, самые банальные грабители и жулики. Впрочем, в этом нет ничего странного, ведь и Новый Свет открыли не благородные цивилизаторы, а ищущие золото конкистадоры, даже не прикрывавшиеся высокопарными фразами. Первооткрыватели прошлого алкали того же. Их мало интересовали те культурные ценности, что могли пополнить информационные запасы Пацифиса. Если они и выхватывали пергамент из-под пера Аристотеля, не дождавшись, когда высохнут чернила, или вламывались в королевский архив, то лишь потому, что письмо мудреца или указ Генриха VIII стоили не одну сотню кредитов — не меньше, чем средних размеров статуя или полотно Гирландайо или Микеланджело. Но и статуя и полотно также стоили хороших денег, и потому грабители не оставляли вниманием и их. На первых порах бравым парням никто особенно не мешал. Перемещения во времени были смертельно опасны, к тому же у УПП хватало дел поважнее, чем охота за мелкими воришками, на свой страх и риск забиравшимися в прошлое. В те времена еще разбойничали пираты, а на аренах Белонны и других так называемых Свободных планет выясняли отношения гладиаторы. Это было куда серьезней, и потому никто не обращал внимания на лихих парней, с отчаянной отвагой нырявших в прошлое и далеко не всегда возвращавшихся обратно. УПП ограничивалось тем, что время от времени проводило облавы в лавках торговцев антиквариатом, удовлетворяясь изъятием незаконно приобретенных вещей, которые передавались в музеи. Все изменилось в тот день, когда Система почувствовала себя достаточно уверенной, чтобы положить конец преступности вообще. К тому времени выяснилось, что воровство в Отражениях — занятие далеко не столь безобидное, каким представлялось вначале.

Своими бесцеремонными действиями конкистадоры искажали Отражения, угрожая существованию самой Матрицы. Пару раз наблюдались серьезные искажения абсолюта. Впервые это произошло, когда не в меру ретивый искатель приключений решил похитить одну из мадонн Рафаэля, выхватив ее прямо из рук мастера. Тот попытался отобрать у похитителя свое творение, но получил в ответ такой удар по лицу, что жизнь его сократилась на три года. В результате прискорбного происшествия бесследно исчезли несколько уважаемых граждан. В другой раз фанатик-безбожник взорвал Сикстинскую капеллу. Итогом вандализма стало изменение судеб нескольких тысяч обитателей Системы, а также казус — занятный, но и неприятный в то же время. Обитатели одной из колоний Посьерры начисто забыли человеческую речь, и им пришлось пройти длительную реабилитацию.