Генри Олди - Шерлок Холмс против марсиан

– Почерк, – тихо отметил доктор Ватсон.

Он, как и остальные, уже не боялся спугнуть транс Дженни посторонним звуком. Том и сам уверился, что сейчас хоть из пушек пали, а девочка и глазом не моргнет. Откуда взялась такая странная уверенность, Том не знал, да и не слишком докапывался. Ему просто почудилось, что они имеют дело не с ребенком, а с диковинным механизмом.

– Вы правы, друг мой, – согласился Холмс. – Это не детский почерк.

– Это вообще не почерк. Это скорее напоминает текст, отпечатанный на пишущей машинке. Или, если угодно, передовицу «Таймс». Я еще при первой встрече с Дженни обратил внимание на тремор ее пальцев. Сейчас я понимаю: она пыталась печатать. Я только не понимаю, как можно карандашом скопировать оттиски литерных рычагов!

– Почерк? – вмешался профессор. – Какое значение имеет почерк, если это не детский слог! Любезный Ватсон, сей абзац сделал бы честь даже вам, превосходному литератору!

– Не думаю, – обидчиво возразил доктор. – Я пишу легче и увлекательней.

– Молодец, Дженни, – жестом Холмс остановил перебранку. – Очень хорошо. Может быть, ты помнишь что-нибудь еще?

Карандаш задвигался. Грифель выстраивал буквы, как полк солдат на плацу:

«…«Сын грома» шел таким ходом, что через минуту уже покрыл половину расстояния между пароходиком и марсианами, – черное, быстро уменьшающееся пятно на фоне низкого, убегающего берега Эссекса. Вдруг передний марсианин опустил свою трубу и метнул в миноносец тучи черного газа. Точно струя чернил залила левый борт миноносца, черное облако дыма заклубилось по морю, но миноносец проскочил.»

– Черное пятно, – тон доктора сделался брюзгливым. – Тучи черного газа. Струя чернил. Черное облако. Я никогда бы не допустил таких возмутительных повторений!

– Ватсон!

Голос Холмса прозвенел такой сталью, что доктор умолк без возражений. Том привстал на цыпочки, желая лучше видеть блокнот, и задохнулся от восхищения. Открыв новый лист, Дженни покрывала его рисунком. Рисовала она тоже не по-детски: карандаш с невероятной скоростью, не останавливаясь ни на миг, бежал по горизонтали, заполняя штрихами и паузами всю строку. Потом грифель опускался ниже, еще ниже, и так без перерыва. В сочетаниях черного и белого рождалась превосходная иллюстрация: миноносец шел вперед на всех парах. Над заливом клубились тучи, волны напоминали груды мокрого песка. Путь «Сыну грома» перегораживал марсианский треножник. Накренившись, взмахнув щупальцами, он грозил упасть в любой момент.

Закончив, Дженни подписала иллюстрацию: «Кориа. Марсиане против «Сына грома». 1906».

– Тысяча девятьсот шесть, – озвучил профессор, словно он один из собравшихся умел читать. – Боже мой, Дженни! Что ты имеешь в виду?

Девочка не ответила.

Холмс наклонился вперед:

– Слушай меня, Дженни. Что делала ты, когда миноносец сражался с марсианами?

Карандаш ответил без промедления:

«…возмездие настигло пришельцев у опушки Паснидж-вуд. Фигурка в коконе всплеснула руками – и перед беглецами взметнулась ослепительная бело-голубая стена высотой не менее двухсот футов. Лес огонь не затронул, но бронированные колоссы сгорели в мгновение ока, как мотыльки в пламени свечи…»

– Точно! – ахнул Том. Читал он медленно, шевеля губами. – Так и было! Я сам видел, с колокольни… Я молился, и Господь услышал мои молитвы!

Под фрагментом, повествующим о гибели треножников, образовалась новая картинка: над руинами зависло сияющее яйцо. Сквозь полупрозрачную скорлупу был виден силуэт человека. Судя по очертаниям, в яйце пряталась сама малютка Дженни. Вокруг били молнии; они то ли отгоняли врагов, толпившихся за пределами блокнота, то ли разрушали дом до основания. В пустой строке между текстом и рисунком, строго посредине листа, красовалась надпись:

«© A. Недереза. 2010.»

– Хидипи-три-эй? – Ватсону все никак не удавалось прочесть странное слово. – Хедип-три-альфа? Например, Альберт Хедип Третий? Аллюзия на царя Эдипа? Но что значит буква «си» в круге?! Знак масонской ложи?!

– Это кириллица, – в один голос уточнили Холмс и Ван Хелзинг.

А профессор добавил:

– Мой друг Арминиус из университета в Будапеште, помимо немецкого, венгерского и фарси, превосходно владеет русским языком. Я готов отправить ему письмо, спросив, что бы мог означать сей текст. Моих скромных познаний в кириллице хватает лишь на то, чтобы прочесть центральное слово как «Недереза». Первые две буквы – частица отрицания. Но что есть «дереза»?

– Я бы, – Холмс пожал плечами, – скорее хотел узнать, почему все предыдущие комментарии были на старом добром английском, а эта строка предпочла кириллицу. Впрочем, полагаю, ответа мы не получим.

Во время ученой беседы Дженни успела изобразить молдонский вокзал: три идентичных копии. Девочка приступила к четвертой, когда Ван Хелзинг не выдержал:

– Кто ты?

Вокзал близился к завершению.

– Кто ты! Mein Gott! Кто же ты?!

Дженни начала работу над пятой копией.

– Кто ты?!!

– Вам надо успокоиться, профессор…

Отстранив Ван Хелзинга, дрожащего всем телом, Холмс присел перед девочкой на корточки:

– Кто я?

Карандаш остановился.

– Кто я? – настойчиво повторил Холмс. – Кто я, Дженни?

Не закончив очередное изображение вокзала, карандаш тронулся в путь: «…Ватсон? Неужели это вы, друг мой?!»

– Очень хорошо, Дженни! Это я? Я обращаюсь к доктору Ватсону?

«В трех шагах от доктора, – ответил карандаш, – стоял худощавый джентльмен в клетчатом пальто. Когда он успел подойти, Том не заметил. Росту в джентльмене было более шести футов, но из-за сухого телосложения он казался выше. Ястребиное лицо, впалые щеки, цепкий оценивающий взгляд из-под козырька охотничьего кепи. На вид джентльмен был примерно одних лет с доктором…»

– Обратите внимание, – отметил Холмс. – Том тоже здесь. Ватсон, Том и я. Вас, профессор, нет, вы появились позже. Вокзал и мы трое. Вполне убедительный ответ на мой вопрос. Где мы, Дженни? Где мы?!

– В Молдоне! – удивился доктор Ватсон. – В доме викария Симпсона. А, вы имеете в виду рисунок! Тогда на вокзале…

– Помолчите, друг мой! Где мы, Дженни?

Карандаш дрогнул.

– Мы с тобой, с тобой вместе… Где?!

Начав было рисовать заснеженную вершину и край лесистой горы, карандаш замер. Поерзав на месте, грифель двинулся дальше: «Харьков…»

– Опять кириллица, – удрученно вздохнул Ватсон.

– Где? Когда?

Строка продлилась: «Харьков, 20…, 24 февраля,16:32» .

– Хорошо, Дженни. Умница. А теперь попробуй ответить: кто ты?

Пауза.

– Кто же ты?

«Запрос имени не удался,» – уведомил карандаш.

– И что теперь нам делать?

«Повторите запрос к машине, – всем присутствующим почудилось, что Дженни пожала плечами. Но нет, конечно же, это была иллюзия. – Повторите запрос к машине. Произошла логическая ошибка.»