Н Шитова - Отступник

- Представь себе, не было. Рожки и хвостики младенцев были признаны рудиментами, изредка присущими человеку... Ногти удается скрывать. Уши у нас почему-то всегда были совершенно человеческие... Мои родители каким-то чудом отыскали друг друга, я нашел себе жену уже в общине, но вот мои дети теперь не могут найти себе пару... Я их совсем не вижу, я все время один, вдали от дома. А они уже взрослые парни, двадцать и восемьнадцать лет... У других семей общины есть девочки, но они еще очень малы... Поверь мне, Варзанов, уцелеть - это проблема не только для леших Тверских лесов.

- Охотно верю, - кивнул Валентин. - Все это, конечно, интересно, но тебе, действительно, надо встретиться с Шепом... Он будет рад тебе, я уверен. Сегодня же я поговорю с Шепом в Логове, и он непременно захочет с тобой увидеться...

- В Логове? Да видишь ли.. - Василий замялся. - Где, ты думаешь, сейчас Пряжкин?

- Да пес его знает! - злобно бросил Валентин.

- Почему же, я тоже знаю. Он отправился громить Логово.

- Что? - Валентин не поверил своим ушам. - Ты... Ты так спокойно сообщаешь об этом? Да как ты вообще допустил это?! Да какой же ты после всего этого лешак?!

Валентин сорвался с места, но Василий проворно преградил ему путь:

- Не думай, что мне это легко далось, - горько сказал он.

- Да что ты говоришь?! - выдохнул Валентин. - Ну и мерзавец же ты! Чем рассказывать байки о тяжелой жизни леших Омска, ты бы лучше сразу сказал мне о Пряжкине!! Да почему же ты такая сволочь?!

У Василия мелко задрожали губы:

- Я поклялся общине, что сделаю все для того, чтобы найти леших, связаться с ними и установить контакты. Если не получится здесь - что ж, я буду искать снова. Поеду в Хабаровск помогать сестре... Я не имею права ставить под угрозу свою жизнь, потому что на меня надеются полсотни членов общины. Мне с детства вдолбили, что каждый найденный контакт - шанс на выживание вида, а каждый пустой подвиг - шаг к гибели!..

Он замолчал, сжался и стал выглядеть совсем несчастным.

Но Валентин вместо жалости и сочувствия ощутил только резкую антипатию к притихшему лешаку. Какая удобная позиция для того, чтобы щадить свою совесть!

- Очень благородно! - не выдержав, вскипел Валентин. - А там, между прочим беззащитные детишки и молоденькие девушки, которые могли бы стать невестами твоим сыновьям! И может быть, в эту минуту Пряжкин расстреливает их! Ты молодец, горожанин! Какой же ты благоразумный парень!

Валентин бросился к выходу из подвала.

- Варзанов, подожди! - окликнул его Василий. - Я ведь твой нож нашел! Возьми его, пригодится!

Скорее всего, он был прав: нож не был бы лишним. Но для разумных поступков Валентин сегодня явно не годился.

- Оставь нож себе, Штирлиц недорезанный! - гаркнул Валентин, вырываясь на двор усадьбы.

Там по-прежнему не было ни души, но совсем близко, где-то на деревенской улице выла многоголосая пожарная сирена. Но не желая встречаться с кем бы то ни было, Валентин устремился в лес, молясь, чтобы Шеп с Мирошей подольше задержались в убежище и не пришли в Логово прямо в руки убийцам...

Там ведь назначена была общая встреча, там должны ждать Сережа со своей подругой, там должны быть все, кого Валентин любил. Не ожидал Валентин, что уже после того, как все вроде бы закончилось, цена Мирошкиной жизни может так резко подпрыгнуть... И неужели все-таки придется платить?

Глава 22. Семьнадцатое июня. Вечер. Кшан.

- Ты как? Наверное, тебе передохнуть надо? - тревожно сказал Шеп, пристально глядя на друга.

Кшан покачал головой:

- Я не устал. Я же долго спал и чувствую, что еще могу идти. Вот, может быть, Мрон...

Но мальчик поднял голову и посмотрел на Шепа:

- Я совсем не устал. Это правда, Хранитель.

Малыш, может быть, и не храбрился. Проснувшись в убежище, он сразу же встал на ноги. И выглядел он совсем неплохо, только, не найдя в убежище Валентина, он сильно расстроился и даже всплакнул в уголке. Шепу пришлось произнести страшную торжественную клятву в том, что Валя в безопасности, чтобы к ребенку вернулось спокойствие. И мальчик принялся терпеливо ждать, когда же, наконец, они пойдут в Логово и встретятся там с Валентином. Едва только Шеп скомандовал собираться в путь, малыш охотно бросился одеваться. Правда, одеть привычные холщевые брючки он не смог: прикосновение ткани к нехорошей ране на пояснице было еще очень болезненным. Поэтому Шеп обрядил ребенка в длинную рубаху, и теперь взъерошенный лешонок был похож на девочку. Привычные к лесу босые ножки Мрона довольно бойко шлепали по земле. Мальчик помалкивал, сосредоточенно глядя под ноги и иногда озираясь по сторонам. Он, несомненно, тосковал по отцу и, наверняка, боялся возвращения преследователей. Но усталым он пока не выглядел.

А вот Кшану передохнуть, конечно, не мешало бы. Присесть бы сейчас где-нибудь, а еще лучше прилечь. Бок так разнылся, что казалось: еще немного, и кровь снова потечет. Но до Логова было уже совсем недалеко. Что рассиживаться попусту, когда дом так близко... И Кшан решил крепиться. С вожделением думал он о том, как придет домой в свою землянку, завалится на постель и проспит подряд еще часов пятнадцать-двадцать... А Цьев потом немного полижет его рану, и Кшан окончательно встанет на ноги. А еще... Может быть, Кшан попросит у Цьева несколько глотков крови. Раньше Кшан не позволял себе такого, считая брата еще ребенком, но теперь, пожалуй, это не должно повредить пареньку. Кшан улыбнулся, представляя, как засветится мордашка брата, если ему снова предоставится случай почувствовать себя по-настоящему взрослым лешаком.

Кшан с удовольствием вспомнил о том, какое облегчение принесло ему появление Цьева в доме Вали. Кшан тогда совсем не надеялся на скорый приход Шепа и искренне считал, что смерть уже принимает его к себе. Но прибежал Цьев, и его шустрый язычок снял большую часть боли, оттянул воспаление и позволил Кшану дождаться Шепа. Конечно, лечение Шепа было более действенным, потому что мало кто мог в этом сравниться с опытным Хранителем. Но Кшана почти до слез растрогала забота младшего братишки...

Однако, чем ближе к Логову, тем все сильнее и сильнее ощущал Кшан непонятное беспокойство. Он ожидал, что возвращение будет радостным и придаст ему сил. Но вместо этого Кшану почему-то стало до дрожи холодно и скверно на душе.

Кшан никогда не мог похвастаться какими-то особенными способностями.

Он ничем и никогда не выделялся среди своих соплеменников, разве только крайней покладистостью и ровным характером. Никаких особых умений у него никогда не было, и Кшан всегда преклонялся перед многочисленными талантами Хранителя.

Но сейчас Шеп почему-то молчал и не высказывал никаких опасений. Это показалось Кшану странным. Если даже он ощущал зловещее напряжение каждой веточки, за которую задевал, идя по лесу, почему же Шеп молчит? Кшану хотелось спросить об этом напрямую, но ему вдруг стало стыдно отвлекать Хранителя на свои глупые предчувствия. Шеп, конечно, не высмеет его, но зачем лишний раз подтверждать собственное несовершенство и раздражать друга?