Гарри Гаррисон - Мир смерти

Он убивал — не случайно, не в приступе ярости. Он убивал — потому что только так и можно было окончить эту схватку.

Дит осел на пол: так оседает в облаке пыли взорванная башня.

Измотанный, весь в крови, Брайон стоял над телом Лиг-магта и смотрел на союзников убитого.

Смерть наполняла комнату.

Брайон стоял перед молчаливыми магтами, и мысли проносились в его голове бешеной круговертью. Пройдет несколько мгновений, и они отомстят за своего вожака — отомстят кроваво и страшно. На мгновение он пожалел о том, что не взял с собой оружие, но быстро отбросил эти мысли. Не было времени для раскаяния и сожаления — он должен был решить, что делать сейчас, и решить быстро.

Брайон понял, что они не нападут, пока не будут уверены в том, что Лиг-магт мертв. Только сам Брайон знал, что нанес смертельный удар. И эти сомнения давали ему несколько спасительных мгновений.

— Лиг-магт без сознания, но вскоре придет в себя, — сказал Брайон, указывая на неподвижное тело.

Глаза наблюдателей машинально обратились к тому, на что он указывал, и Брайон начал медленно продвигаться к выходу.

— Я не хотел этого, но он вынудил меня, потому что не хотел слушать доводов разума. А теперь я должен показать вам кое-что еще — то, что, как я надеялся, мне не придется открывать…

Он говорил первое, что приходило в голову, пытаясь, насколько это возможно, отвлечь их внимание. Им должно казаться, что он просто пересекает комнату — именно это впечатление и нужно у них создать. Времени у него хватило даже на то, чтобы оправить одежду и стереть со лба пот. Он говорил — и медленно продвигался к коридору, ведущему из зала.

Он успел одолеть уже половину пути, когда чары рухнули и началась погоня. Один из магтов опустился на колени, коснулся тела Лиг-магта и выкрикнул только одно слово:

— Мертв!

Брайон одним прыжком подлетел к выходу из зала и нырнул в коридор. В стену рядом с выходом ударило сразу несколько зарядов, выпущенных из духовых трубок. Брайон стремительно завернул за угол и понесся по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.

Магты гнались за ним — молчаливая свора, несущая смерть. У него не было надежды оторваться от них — они нагоняли, хотя он напрягал все силы. Сейчас он мог рассчитывать только на свои ноги и удачу. Стоит ему оступиться на неровных ступенях — и все будет кончено.

Впереди кто-то стоял. Если бы женщина не поспешила, он был бы убит, но вместо того чтобы ударить, когда он пробегал мимо дверей, она с ножом в руках перегородила ему путь — и это была ее ошибка. Не замедляя бега, Брайон упал на руки, поднырнув под клинок, вскочил, сгреб ее в охапку и поднял.

Когда ее ноги отделились от пола, женщина закричала — первый человеческий звук, который Брайон услышал в этом адском муравейнике. Его преследователи были уже совсем близко — и тогда он со всей силой швырнул женщину в них. Магты повалились на пол, и Брайон получил несколько бесценных секунд, позволивших ему добраться до верха здания.

Должно быть, здесь были и другие лестницы и выходы, потому что перед Брайоном оказался еще один вооруженный магт.

Не останавливаясь на бегу, Брайон включил передатчик, прикрепленный к воротнику, и крикнул в него:

— Я попал в переделку! Вы можете…

Охранники в машине только этого и ждали. Прежде чем он успел закончить фразу, пуля впилась в тело магта, он развернулся и рухнул на камни, кровь фонтаном ударила из его плеча. Брайон проскочил мимо и бросился к тропе, ведущей вниз.

— Это я, не стреляйте! — крикнул он.

Должно быть, оба охранника использовали оптические прицелы, так как, пропустив Брайона, сразу же открыли огонь. Пули откалывали куски камня, отскакивая рикошетом от стен. Брайон не стал выяснять, рискнул ли кто-нибудь прорваться сквозь этот шквальный огонь, так как думал о том, как бы поскорее спуститься вниз. Охранникам внизу уже незачем было целиться, и они продолжали поливать верх башни потоками смертоносного металла.

— Не… стрелять! — выдохнул Брайон на бегу.

Водитель ему достался действительно хороший — он невероятно точно все рассчитал, машина достигла подножия башни одновременно с Брайоном, и он прыгнул внутрь на ходу. Никаких приказов было уже не нужно. Он рухнул на сиденье, а вездеход развернулся, вздымая облака пыли, и на скорости направился к городу.

Высокий охранник осторожно вытащил маленькую заостренную стрелу, торчавшую из складок штанов Брайона. Открыл дверцу и с теми же предосторожностями выбросил ее в песок.

— Я знал, что эта штука вас не зацепила, — сказал он, — потому что вы еще живы. Они смазывают стрелы для духовых трубок ядом, который действует в течение двенадцати секунд. Повезло.

Повезло! Брайон только сейчас начал осознавать, насколько ему повезло — он сумел живым выбраться из этой ловушки. И не только живым: он добыл важные сведения. Теперь, когда он больше знал о магтах, само воспоминание о той легкомысленной самоуверенности, с которой он в одиночку и без оружия вошел в их башню, повергало его в дрожь. Мастерство и быстрота реакции спасли его, но без редкостной удачи это не помогло бы ему. Войти его заставило любопытство, а быстрота и дерзость помогли выбраться. Он был измотан и обессилен, но доволен и счастлив. Теперь его знания о магтах начинали складываться в теорию, которая могла объяснить их попытку расового самоубийства. Теперь нужно только время, чтобы теория оформилась…

Боль пронзила его руку, и он подпрыгнул от неожиданности, мгновенно утратив нить рассуждений. Охранник открыл аптечку и сейчас накладывал на его рану антисептик. Рана, нанесенная ножом Лиг-магта, была длинной, но неглубокой. Покуда охранник делал ему перевязку, Брайон дрожал от холода, и как только все было окончено, он поспешно натянул куртку. В кабине гудел кондиционер, успешно понижавший температуру воздуха.

Никаких попыток следовать за машиной не было. Когда черная башня скрылась за горизонтом, охранники расслабились и принялись хвастаться друг перед другом меткостью. Вся их враждебность по отношению к Брайону растаяла без следа, они только что не улыбались ему. Он был первым, кто предоставил им возможность пустить в дело оружие с тех пор, как они попали на эту планету.

Брайон не заметил, как пролетело время, так как всю дорогу размышлял над своей теорией. Теория была совершенно ошеломляющей и в то же время единственной, объясняющей все факты. Он рассматривал ее со всех сторон, но не нашел ни одного изъяна. Возможно, они и были, но сам Брайон их не замечал, поэтому ему нужно было беспристрастное суждение, которое могло подтвердить или опровергнуть его выкладки. А на Дите был только один человек, достаточно квалифицированный, чтобы сделать это.