Исай Давыдов - Я вернусь через тысячу лет. Книга 1

Но бывают в племени и такие случаи, когда муж и жена живут вдвоём очень долго, до старости. И никто этому не удивляется, потому что это такой же обычай племени, как и смена жён.

Наверно, поэтому леры так красивы и многочисленны и не боятся других племён. Ведь почти все дети у них – это дети любви.

Я не сразу понял, почему старожилы выпустили из сферы своего внимания это доброе и мирное племя. Может, с него и надо было начинать? Может, леры стали бы первыми нашими союзниками на этой планете? Неужели всё дело только в том, что никто не решился к ним пойти? А может, кто-то и решался, но не пустили? Ведь Тушин признался, что специально сдерживал эту цепную реакцию…

Что ж… И он по-своему прав. Ведь до нашего прилёта здесь было немыслимо мало землян. И им надо было немыслимо много сделать.

А теперь нас больше. И мы большее можем. И всё дело теперь, наверно, в индивидуальной решимости.

Эх, если бы переплыли на наш материк леры, а не эти жестокие непримиримые ра! Наверняка с лерами мы быстро нашли бы общий язык. Потому что это, в общем-то, счастливое племя. А счастливые люди обычно добры и доверчивы.

Нужна очень долгая беспросветная цепь несчастий, чтобы человек ожесточился. Нужны долгие века гонений, лишений и сплошных несправедливостей, чтобы могло ожесточиться целое племя.

Марат решил улететь поздно вечером, в темноте, и отыскивать стоянку племени по кострам. А придёт он к ра на рассвете – утром люди всегда добрее.

Сегодня утром над стоянкой племени, на парашюте, были спущены первые «посылки» – прозрачные полиэтиленовые мешки с чашками, мисками и тарелками из пластмассы. Кто-то предлагал «послать» и ложки. Но ложки были отвергнуты – рано, не поймут, для чего это надо.

Вертолёт долго кружил после этого над стоянкой, но ра, отлично видевшие спущенный «подарок», не подошли к нему.

Значит, очень прочно у них недоверие ко всему, что исходит от чужого племени.

Сегодня ночью бесшумный вертолёт опустит Марата в лесу. И Марат выгрузит из машины два контейнера со всем, что может понадобиться. Эти контейнеры так и останутся в лесу. Их не откроет даже самый хитроумный охотник. Но, судя по всему, он и не захочет их открывать.

У Марата будут и ЭМЗ, и суперЭМЗ. И всё-таки Марат будет беззащитен, как всегда бывает беззащитен тот, кто идёт с добром к озлобленным и недоверчивым людям.

Почему-то очень надеется Марат на свой маленький карманный магнитофон с записями десятков самых красивых земных мелодий.

– Они будут слушать это! – уже в который раз, как бы убеждая самого себя, повторяет он. – Даже самые жестокие люди любят слушать музыку. И в эти минуты становятся добрее.

Розита Гальдос кусает свои яркие губы, готовые изогнуться в недоверчивой усмешке. Розита явно не верит этим заклинаниям Марата, хотя и выполнила его просьбу: «напела» немало песен в магнитофон. Она поднялась сюда, на крышу, проводить Марата одна, без Женьки. Женьки нет среди провожающих. Хоть на это хватило его!..

Проводить Марата пришли Бруно и Изольда, Энн и Майкл, Али со своей тихой незаметной Аней, и Михаил Тушин. Здесь и наши командиры – Фёдор Красный и Пьер Эрвин. И мы с Бирутой.

Бирута порадовала сегодня меня: сказала, что у нас будет маленький. Она, оказывается, давно знала это, но сказала только теперь, когда увидела, что я с самого утра подавлен предстоящим отлётом Марата. Если честно – я очень боюсь за него. Он кажется мне ещё одной жертвой этой красивой и коварной планете. Добровольной жертвой.

Видно, к такому трудному дню Бирута и берегла свою новость. Как амортизатор. И была права, конечно, потому что теперь этот грустный день невольно стал для меня праздником.

О сыне я мечтал давно. О маленьком любопытном мальчишке, который долго будет глядеть на мир моими глазами, которому я помогу открыть этот мир и утвердиться в нём, как помогал мне отец. А потом, когда-нибудь, этот мальчишка останется в мире вместо меня, и я, уже истлевший, проживу вместе с ним вторую жизнь и стану жить вечно – в его детях, в его внуках, в его потомках, как живут во мне далёкие предки мои – бородатые уральские мужики, приписанные к демидовским заводам в Нижнем Тагиле и делавшие на них «горячую работу».

Даже Бируте не говорил я об этих мечтах. Но она знала, конечно, что я хочу сына. Не могла не знать. Она вообще удивительно хорошо знает меня. Может, даже лучше, чем я сам себя знаю.

И сейчас я чувствую к ней какую-то необычную, почти отцовскую нежность. И благодарность – за прошлое и за будущее. И всё время нестерпимо хочется укутать чем-то тёплым худенькие зябкие беззащитные плечи её.

– …На твоей волне, Марат, всегда будет включена запись, – доносится до меня голос Тушина. – Так что передавай в любое время. Ни одно твоё слово не упустим.

– Может, крутить для тебя специальную музыкальную программу? – спрашивает Пьер Эрвин.

– Пока хватит этого! – Марат хлопает себя по карману. – Не хватит – сообщу. Вы не думайте, я не собираюсь стесняться.

– Может, всё-таки оставить в лесу вертолёт? – спрашивает Фёдор Красный. – Мало ли как сложится…

– Зачем? – удивляется Марат. – Чтобы они сразу поняли, что я им не доверяю и приготовил машину для бегства? Всё-таки я иду к ним жить, а не посмотреть, как они живут.

– А если тебе понадобится там жениться? – вдруг спрашивает Розита. – Ну, чтобы стать совсем своим…

– Женюсь! – Марат улыбается. – Поздравление пришлёшь?

– Ужасно! – Розита брезгливо передёргивает плечами. – Они такие грязные! От них даже в больнице пахнет потом!

– А чем пахло от твоих предков? – подаёт голос Бруно.

– Я всё понимаю! – отвечает ему Розита. – Всё-всё! Но я бы не смогла.

– Пора! – говорит Марат.

Мы по очереди обнимаем его, и он уходит в машину. Один. Машину приведёт обратно кибер, по радиолучу. Она вернётся, как привязанная на резинке.

Бесшумно начинает работать мотор. Свистит над головой воздух, рассекаемый лопастями. И вот вертолёт, покачнувшись, отрывается от крыши, приподнимается над нами и медленно разворачивает хвост на северо-восток. А потом, как рванувшаяся за добычей стрекоза, быстро уходит в темноту, на юго-запад, туда, откуда пробираются к нашим посёлкам дикие охотники.

Мы медленно разбредаемся по крыше к разным лифтам. Крыша теперь стала просторнее, и лифтов больше. Ещё две секции дома-кольца закончены на днях. Ещё двести сорок ребят перебрались в новенькие квартиры с пустеющего корабля. Совсем тихо стало на нём в вечерние часы, когда прекращается разгрузка. Звонкие пустые коридоры. Редкие каюты, в которых услышишь голоса. Скоро и наша с Бирутой очередь. Ещё одну секцию сдадут – и мы уедем. А мама уедет раньше. Она и так нечасто бывает на корабле. Видимо, вот-вот поселится у Тушина. Я даже не знаю, чего они тянут, если любят друг друга.