Исай Давыдов - Я вернусь через тысячу лет. Книга 1

Она не поняла.

– Что такое жестокие?

– Вы не жалеете больных.

– А кто их жалеет? Ни одна стая, ни одно племя не жалеет больных. Иначе нельзя жить.

– Мы живём иначе, – сказал Жюль. – Моё племя больных жалеет. И не бросает в одиночестве.

– Значит, у тебя слабое племя, – заключила девушка. – Значит, вы скоро погибнете. – И тут же усомнилась: – Но ведь боги не умирают!..

Они сидели в высокой траве, на берегу ручья, и мирно беседовали – как старые добрые знакомые. Звонко бурлила вода на мелких каменистых перекатах. В густых зелёных ветвях над головой назойливо трещала птица. Шелестел листьями лес, пригибая ветви под ветром. Громадная зелёная бабочка с чёрными кругами на крыльях медленными взмахами перелетела через ручей.

– Как тебя зовут? – спросил Жюль.

– Нала.

– У тебя есть дети?

– Нет. Если бы я была здорова, меня через несколько дней взяли бы в жёны.

– Кто?

– Кто посмелее.

– А больных у вас в жёны не берут?

Она помрачнела, опустила голову и тихо ответила:

– Кому нужна больная жена?

И вдруг вскочила, резко повернулась назад, раздувая ноздри, втянула в себя воздух.

Жюль тоже повернулся лицом к чаще, но не увидел, не услышал и не почувствовал ничего.

– Кого ты испугалась? – спросил он.

– Там зверь, – ответила она. – Там улу.

Жюль не понял, кто такой улу, но выхватил из-за пояса и слип и пистолет.

– Я погибла, – сказала девушка. – Он сожрёт меня.

Жюль выстрелил на всякий случай в чащу, чтобы отпугнуть зверя, и, не выпуская оружия, подхватил левой рукой девушку и перенёс на другой берег ручья. Теперь между ними и зверем был ручей и небольшая полянка. Теперь люди были лицом к опасности, и зверя можно было подстрелить даже в последнем прыжке.

Выстрел не испугал зверя. Видно, эти улу ещё не слышали выстрелов. Выстрел испугал только Налу. А зверь через три минуты высунул из кустарника тупую оскаленную морду с маленькими злыми глазками и нагло, небоязливо глядел на людей. У этих людей не было ни палиц, ни копий, которые зверю приходилось видеть. Эти люди были беззащитны, но не убегали, как остальная дичь. Они были лёгкой добычей.

И зверь подобрал лапы, приготовился к прыжку.

Однако прыгнуть не успел. Что-то тупое и тёмное навалилось на него и подмяло под себя.

Опустив слип, Жюль перебрался через ручей, подошёл к зверю и разглядел его. Длинное, как у пантеры, туловище с гладкой серой, почти без шерсти, кожей, мощные лапы, тупая бульдожья морда с обвисшими мягкими ушами. Громадная собака, что ли? На прохладном материке, где жили земляне, таких животных не было.

На всякий случай Жюль связал спящему животному лапы и вернулся через ручей к девушке.

– Что ты сделал с улу? – спросила она.

– Усыпил.

– Как?

– Вот этой штукой.

Он показал слип.

– Здесь прячется сон?

– Да.

– Сон зверей?

– И человека – тоже.

– Значит, ты и меня можешь усыпить?

– Конечно.

– Почему же ты этого не делаешь?

– Зачем?

Она опять глядела на него удивлённо. Затем пояснила:

– Ты мог бы утащить меня, спящую, в своё племя. И сделать своей рабой.

– Разве ты хочешь этого?

Она опустила глаза:

– Кто же может этого хотеть?

Потом понимающе взглянула на него и спросила:

– Тебе просто не нужна больная раба, правда?

– В нашем племени нет рабов, – ответил Жюль. – У нас все равны.

– А что вы делаете с пленниками?

– У нас нет пленников.

– Вы их убиваете?

– Мы не убиваем никого.

– Куда же вы их деваете?

– Мы их не берём.

– А если бы ты взял меня?

– Ты стала бы равной со всеми.

– Но ведь я – из чужого племени!

– Ну и что? Ты же человек. И, значит, равна нам.

– Человек не может быть равным богу.

– Ты можешь стать равной.

– Я?

Она рассмеялась этой явной шутке бога.

– Если ты захочешь, ты можешь стать такой же, как мы, – убеждал её Жюль. – Мы научим тебя летать и усыплять животных, и быстро лечить раны.

– А моя нога уже совсем не болит! – вдруг вспомнила Нала и довольно улыбнулась.

– К вечеру у тебя не будет раны, – пообещал Жюль. – Потерпи ещё немного. Эта белая кожа лечит быстро.

– Всё-таки лучше жить в своём племени, – подумала вслух девушка, – В чужом племени меня никто не возьмёт в жёны.

– Если ты станешь равной нам, для тебя найдётся муж. – Жюль улыбнулся. – Всё зависит от тебя. Хочешь – возьму тебя посмотреть. Понравится – останешься. Нет – прилетишь обратно.

– Я знаю, что чужое племя не отпустит меня обратно. Леры никогда ещё не возвращались из чужого племени.

– Значит, ты не хочешь?

Она опустила глаза и молчала.

Жюль достал из сумки шоколад, развернул его и протянул ей плитку.

– Попробуй, – сказал он. – Это наша пища.

Она откусила кусочек, разжевала и стала торопливо засовывать шоколад в рот. Она давилась им – боялась, что у неё отнимут эту удивительно вкусную еду.

Уже потом, отдышавшись, поинтересовалась:

– Вы едите только это?

– Нет, – ответил Жюль. – И мясо животных – тоже. У нас много разной пищи. Мы не бываем голодны.

– А я очень редко бываю сыта, – сказала она. – Леров стало много. И еды нам всё больше не хватает.

Жюль, конечно, понял, что понравился девушке, и что она пойдёт за ним куда угодно. Но он не хотел, чтобы она считала себя пленницей. Он добивался не покорности, а активности. А для этого с самого начала надо убедить Налу, что она должна считать себя равной всем остальным.

В заплечном ракетном двигателе Жюля было маловато топлива, чтобы перенести их обоих через море. Топлива еле-еле хватило бы, чтобы донести двойной груз до побережья Восточного материка. Поэтому Жюль вызвал по радио Город и попросил прислать за ним на побережье вертолёт. Он указал и точку на побережье и время, когда может быть в этой точке.

– С кем ты говорил? – спросила Нала, когда Жюль выключил рацию.

– Со своим племенем, – ответил он. – Я могу говорить с ним на любом расстоянии.

Она не поверила, расхохоталась.

– Когда-нибудь ты убедишься, что я не лгу, – пообещал Жюль. – Когда-нибудь ты сама будешь разговаривать со мной на любом расстоянии.

Она снова не поверила, снова рассмеялась.

А потом Жюль смыл с её ноги остатки всосавшегося в кожу стрептимиолового пластыря, и девушка увидела вместо глубокой и гнойной раны нежную розовую кожицу, в которой ещё виднелись светлые перекрещивающиеся полоски целебной повязки. Нога не болела. Нога была здорова. Девушка сделала несколько шагов, подпрыгнула, пробежалась.

Жюль глядел на неё молча и ещё боялся, что сейчас она юркнет в кусты, исчезнет и помчится по лесу догонять своё племя.

Однако она явно не собиралась бежать, вернулась к Жюлю и шершавыми задубевшими пальцами медленно погладила его по щеке. Это была самая нежная ласка у леров. Это был знак высшего доверия.