Григорий Тёмкин - Звёздный егерь

Игорь двинул прожектор ниже. Луч скользнул с утёса, снова повис в воде, упал на дно — и опять под ним будто взорвалась палитра какого-то сумасшедшего художника. А на подводной скале, вернувшейся во мрак, продолжали цветными свечками люминесцировать кораллы, словно ворча на нескромный прожектор, бесцеремонно нарушивший их сон.

И эколог Краснов, улыбнувшись, как пером по бумаге, повёл лучом по склону. «Н-а-д-е-ж-д-а», — зажглись на скале метровые радужные буквы. Игорь выключил прожектор, но буквы продолжали гореть, и в этом фантастическом зрелище было даже что-то нереальное…

— Неужели можно просто так улететь? Ничего не предприняв, не полюбопытствовав, — взять и оставить это? — спросил Игорь.

Как заворожённая Надя смотрела на затухающие огоньки, на собственное имя, написанное на подводном утёсе за миллионы километров от родного мира, и была готова согласиться с каждым словом, произнесённым сейчас Игорем.

Будильник прозвонил в пять и сразу завертел Краснова в круговороте дел, запланированных на утро. Сегодня была его очередь дежурить на кухне. Игорь не стал мудрить, быстро приготовил яичницу и поспешил в каюткомпанию.

Надежда и Роберт уже сидели за столом и о чём-то спорили.

— Привет! — поздоровался Игорь. Чекерс сдержанно кивнул.

— Доброе утро, Игорёк, чем нас сегодня потчуешь? — Надя привстала, заглянула в поднос. — О, яичница по…

— Глазунья а-ля субмарин. По каким проблемам прения?

— Да вот решаем, кому выходить сегодня, а кому сидеть в дисколёте.

— Ну-ну… Так какие же мнения? — расставляя завтрак, поинтересовался Игорь. — В частности, что будем делать с экологом Красновым, где ему отведено место — на борту или за таковым?

— С тобой всё просто, — засмеялась Надя. — Но кто пойдёт вторым? Вот в чём вопрос…

— Вопрос, я думаю, ясен, — не допускающим возражений тоном произнёс Чекерс, намазывая на хлеб масло. — Под водой тут слишком опасно, чтобы посылать женщину.

— При чём здесь женщина-мужчина! — возмутилась Надя. — Ни одна барракуда, если она голодная, не станет выяснять, кто какого пола. И потом, не забывай, Бобби, ты вчера уже плавал.

— А теперь послушайте меня, ибо с этого момента я приступаю к своим непосредственным обязанностям руководителя экспедиции, — вмешался в спор Игорь. — Сегодня под воду будет второй — и последний — выход. Такой случай требует максимальной научной отдачи, и потому пойдут люди, обременённые багажом специальных научных знаний: эколог, то есть я, и биохимик, то есть Сереброва. Чекерс останется на борту и, если всё пройдёт гладко, встретит нас чаем.

— Но погоди, а как же… — попробовал протестовать пилот.

— Если и ты хочешь вспомнить барракуду, Боб, то я отладил станнер, им теперь можно стрелять под водой.

— Нет, а…

— …А потом, Надя права: ты уже выходил вчера. Будь джентльменом, Боб, пропусти даму, не толкаясь…

…Сколько лет прошло, а Надежда в мельчайших деталях помнила те каникулы, когда их седьмой класс, заняв второе место в спартакиаде школ, всем составом выехал в летний спортивный лагерь на берегу Мексиканского залива. Стоило лишь закрыть глаза, и словно оживали, выплывали из памяти цепочка тростниковых «индейских» бунгало вдоль побережья, пляж в верблюжьих горбиках дюн и море. Иногда зелёное, иногда синее, иногда серое, а иногда даже розовое. То ровное, бархатистое, как моховые болота под Вологдой, то весёлое и игривое, как сами по себе прыгающие пенные рояльные клавиши.

Но только на поверхности море бывало разным. Под водой же, казалось, всегда царят спокойствие и постоянство. Случались и штормы, конечно, тогда что-то менялось и под водой, поднимало ил, например, но в плохую погоду их на берег не пускали, и, может, поэтому — а может, и потому, что пасмурных дней в июле почти не бывало, вода в заливе запомнилась Наде ласковой и совсем, совсем прозрачной. Она и воспринималась даже не как вода, а как небо — такое же чистое, голубое и солнечное. С той лишь разницей, что «нижнее небо» было мокрое и солёное. Да и чудес в нём было не в пример верхнему. Стоило опустить в воду лицо, закрытое мягкой полумаской, — и ты попадал в удивительный, добрый мир, похожий на сад из волшебной сказки. Только на его клумбах росли не розы, а розовые кораллы, и вокруг них порхали не пёстрые мотыльки, а пёстрые рыбы с не менее пёстрыми, весёлыми названиями: рыба-бабочка, рыба-клоун, рыба-попугай.

Вместе с другими ребятами Надя ныряла за подводными «сокровищами» — обросшими ракушечником камнями, которые они, с трудом выкопав из песка, пытались расколоть и обнаружить в них оловянную ложку с надписью по-латыни или монету времён Колумба. Сокровища «открываться» не спешили, и тогда они собирали на бусы крохотных, в шоколадную крапинку морских «божьих коровок», ползающих по стволам кораллов, или, набрав в лёгкие побольше воздуха, ложились на дно и подсматривали, как проворные гребешки, хлопая створками, удирают от хищных морских звёзд. И конечно, коллекционировали крупные ракушки — «тритонов», «слоников», «развёрток».

Но найти их можно было подальше от берега, а заплывать туда отваживались главным образом мальчишки. Нет, вовсе не потому, что девочки плавали или ныряли хуже. Просто, когда ребята, ускользнув после обеда от воспитателей, собирались в тёмном кинозале, кто-нибудь непременно заводил разговор об ужасных акулах-людоедах, скатах больше дисколёта, гигантском морском змее. Все прекрасно знали, что ультразвуковая сетка не допустит к пляжу ни одну акулу и что скат-манта, в самом деле достигающий внушительных размеров, грызёт преимущественно ракушки, а морской змей — по-прежнему легенда, которую за столько веков так и не удалось подтвердить, и тем не менее мало кто решался доплыть до того места, где чудесные сады обрываются и под тобой непроглядным водяным туманом распахивается бездна…

Накупавшись до одури, не в силах больше сопротивляться голоду, они вылезали на берег и варили в морской воде моллюсков.

Надя словно опять ощутила во рту горьковатое, упругое, изумительно нежное мясо…

— Надя! — раздался в шлеме голос Игоря. — Ты не заснула?

— Ой, извини, задумалась, — виновато отозвалась девушка. — Детство вспомнила, Мексиканский залив. Тут так похоже на земной океан.

— Вот и снимай больше, дома фильм гостям показывать будешь: «Через Кайобланко — к детству». Гляди, какая симпатяга! — Игорь указал на остроносую змеиную головку, выглядывающую из-под камня. Вдоль узкой челюсти и между злых рубинчиков глаз, украшая зубастую мордочку, колыхалась тёмная бахрома.

Надя подплыла ближе, почти вплотную. Приложила к плечу похожую на толстоствольное ружье записывающую камеру. И на плёнку устройства сверхчувствительных датчиков потекли аудио-, видео-, магнито-, спектро- и прочие данные о снимаемом объекте, которые специальный компьютер позже сравнит с другой накопленной информацией и сделает заключения, позволяющие понять чужепланетный организм так же хорошо, как обыкновенного дождевого червя, — учебное пособие тысяч биологов десятков веков.