Боб Шоу - Судный день Орбитсвиля

– У меня в комнате найдется немного джина, – улыбнулся Никлин и поднялся. – Лед и лимон?

– Все, что положено, мой мальчик, – благодарно пропыхтел Хепворт.

Сопровождаемый неодобрительным взглядом Монтейна, Никлин отправился в свою комнату приготовить напиток. Джим не очень-то любил спиртное, джин он купил вместо пива из соображения, что его легче будет нести из города. Но чтобы разозлить Монтейна, он решил смешать изрядную порцию коктейля и себе. Никлин вернулся как раз в тот момент, когда Монтейн расспрашивал посетителя, почему тот покинул свой институт.

– Не по своей воле, – просто ответил Хепворт. – Меня выкинули. – И словно могли возникнуть какие-то сомнения относительно значения его слов, добавил. – Вышвырнули. Пинком под зад.

Испытывая теперь самые теплые чувства к этому человеку, Никлин подмигнул ему, передавая запотевший стакан. Хепворт жадно схватил его, но вместо того, чтобы залпом осушить, поднес стакан к мясистому носу и втянул в себя аромат напитка.

– Нельзя ли узнать, почему Университет счел возможным отказаться от ваших услуг? – вежливо поинтересовался Монтейн.

Высокопарный слог и некоторая холодность тона свидетельствовали о том, что Хепворт произвел на проповедника далеко не самое благоприятное впечатление.

– У меня вышел спор – кое-кто мог бы назвать эту дискуссию кулачным боем – с начальством. – Хепворт радостно улыбнулся, глядя в стакан, словно вспомнил что-то очень приятное. – Они давно хотели указать мне на дверь, и вот наконец я предоставил им такую возможность.

– В чем же суть вашего спора?

– Я нашел доказательство того, что Орбитсвиль перепрыгнул в иную Вселенную, но профессор Фэйер не согласился со мной.

– Иная Вселенная? – Монтейн заметно напрягся. – Но что же здесь нового? Ведь с самого начала говорили, что шарик переместился.

– Да, говорили, но никто и не предполагал, что столь далеко. –Хепворт с наслаждением отхлебнул из стакана. – Речь идет вовсе не о каком-нибудь причудливом переходе в отдаленную часть нашего обычного континуума. Я говорю о прыжке в совершенно иной мир – во Вселенную, состоящую из антивещества, во Вселенную с обратным ходом времени, в Антивселенную.

– Но… – Монтейн растерянно взглянул на Никлина.

– Отличная идея, – откликнулся Джим, припоминая свою собственную теорию, изложенную как-то Зинди Уайт, – но как быть с космическими кораблями, которые уже начали курсировать между порталами? Почему их, в таком случае, не разносят захватываемые ионы?

Хепворт качнул головой.

– Я вижу, эта мысль вам тоже приходила в голову. Но в этом случае корабли вообще бы не смогли действовать. Если бы звездолеты состояли из обычной адронной материи, которую взяли и засунули в мир антивещества, то захватывающее поле кораблей стало бы отталкивать античастицы. Я же утверждаю, что наш дорогой Орбитсвиль и все находящееся на нем, включая здесь присутствующих, во время Большого Скачка перевернулись. Вдобавок нас отбросило назад на сорок миллиардов лет, но этот вопрос мы пока оставим в стороне. Суть моего утверждения – мы теперь состоим из антиматерии. Наши корабли состоят из антиматерии. Все вокруг состоит из антиматерии.

– Но ведь в этом случае, – Никлин постарался скрыть свое замешательство, – не существует способа проверить вашу гипотезу.

– До прошлой недели и я так думал, – Хепворт сделал еще один добрый глоток. – В последние три года я разрабатывал особо чувствительный датчик для применения в жидком кислороде. Он должен был содержать встроенный источник электронов. Я решил использовать для этого радиоактивный кобальт. Кобальт-60 отлично годился для моих целей, поскольку его ядра излучают с одного полюса больше электронов, чем с другого. Обычно из-за хаотичного расположения ядер этого нельзя обнаружить, но если вещество охладить и поместить в мощное магнитное поле, то все ядра выстроятся параллельно друг другу. И тогда этот кусок металла станет излучать в одну сторону больше электронов, чем в другую.

Хепворт замолчал и обвел своих слушателей блестящими глазами.

– Вам это ничего не напоминает? Из школьного курса физики?

Никлин, стремясь блеснуть познаниями и тем самым уличить Монтейна в невежественности, порылся в своей памяти.

– Это не тот ли знаменитый эксперимент с кобальтом-60, что провели на Земле…

Лет триста или четыреста назад.

– Именно! – торжествующе воскликнул Хепворт. – Тот самый эксперимент, который доказал асимметричность Вселенной. Может быть, вы теперь поймете, что я почувствовал, когда на прошлой неделе вытащил свой датчик из шкафа, где он томился в безделье долгие месяцы, и обнаружил, что слабенький поток электронов направлен в противоположную сторону?!

Никлин почувствовал, как голова его пошла кругом. Мозг словно замер, отказываясь принять услышанное.

– Но, может быть, это ошибка? Вдруг вы попросту неправильно собрали свою установку?

– Вот именно это и начал мне твердить профессор Фэйер. – Хепворт улыбнулся. – И твердил до тех пор, пока я его слегка не ударил.

Монтейн что-то неодобрительно пробурчал.

– Я все-таки не понимаю, – сказал Джим, – ведь если все во Вселенной перевернулось, в том числе и ход времени, то все процессы и связи внутри нее не изменятся. Вы не сможете ничего обнаружить. Если ваш электронный пучок барабанил в дверь лаборатории до Большого Скачка, то же самое он будет делать и после.

Хепворт улыбнулся еще шире.

– Вы забыли, что четность в слабых ядерных взаимодействиях не сохраняется.

– Разве?

– Разумеется. У вас есть степень в области ядерной физики?

– У меня есть лишь немалая степень дискомфорта, – откликнулся Джим, –от сидения на этих дурацких ступенях.

– Понятно.

Никлин смотрел на широкое лицо Хепворта, и его одолевало неприятное чувство, что он упустил что-то существенное. Тут он заметил на носу Хепворта прыщ. Мысли его смешались. Прыщ располагался там, где нос переходил в щеку, и был довольно приличных размеров. "Как он может разгуливать с такой штукой на лице, – удивился Никлин, как обычно отвлекшись на совершенно посторонние мысли. – Почему, о Господи, он не удалит его?”

– Вас что-то еще беспокоит, Джим? – поинтересовался Хепворт.

– Я никак не пойму, что произошло со временем. – Никлин отвел взгляд от лица Хепворта.

Он решил воздержаться от замечания по поводу болячки физика. Остановила его вовсе не щепетильность – она больше не была свойственна Джиму, особенно после того, как за какие-нибудь десять секунд он разнес в клочья трех человек. Он попросту не хотел отталкивать того, кто вполне мог оказаться интересным собеседником. Среди членов общины редко попадались люди, с которыми можно было бы поговорить. И даже те немногие, кто стоил внимания, не желали общаться с Никлином.