Мэттью Мэтер - КиберШторм

Лорен обречённо подняла глаза к потолку.

— А ты не можешь попросить Сьюзи…

— Их не будет сегодня весь день дома.

— Ну ладно, а Бородины?

Она не собиралась сдаваться. Последовала пауза, в течение которой я рассматривал нашу малюсенькую новогоднюю елку, стоявшую на столике возле дивана. Я закатил глаза.

— Хорошо. Я что-нибудь придумаю. — Я покачал головой и выдавил из себя улыбку. — Давай, можешь идти.

— Спасибо. — Она взяла пальто и сумочку. — Но, если вы все же пойдёте на улицу, не забудь как следует одеть Люка. Я схожу успокою его, и потом уйду.

Я кивнул и вернулся к чтению новых Интернетовских бизнес-идей для социальных сетей.

Интернет был невероятно медленным. Страницы загружались по полчаса.

Лорен вошла в спальню, и я услышал, как она заговорила с Люком. Она взяла его на руки и стала ходить с ним туда-сюда, и скоро плач стих. Лорен, уже в пальто, вышла из комнаты и обошла барную стойку, чтобы быстро обнять меня и чмокнуть в щёку. Я оттолкнул её. Она игриво ударила меня, и, дождавшись моей улыбки, наконец, ушла.

Я сразу пошёл в спальню проведать Люка. Он все еще похныкивал, но уже начал успокаиваться, лёжа в кроватке под одеялом. Вернувшись к своему ноутбуку, я попытался заняться своими исследованиями, но Интернет просто отказывался работать. Мне некогда было проверять, в чём дело: роутер отказал или ещё что случилось, — и я сдался, решив перейти к следующим планам на этот день.

Открыв входную дверь нашей квартиры, я подошел к соседней двери в квартиру Бородиных.

Нашу дверь я оставил слегка приоткрытой, чтобы мне было слышно Люка.

Мы жили в самом конце узкого коридора. Пол покрывала ковровая дорожка, а свет давали встроенные в потолок лампочки. Сьюзи и Чак жили слева от нас, а Бородины — справа.

В следующей за Чаком квартире жили Пэм и Рори, а напротив них находился другой, перпендикулярный нашему коридор, который вёл к лифтам. Дверь рядом с входом к Рори выходила на пожарную лестницу — мы жили на шестом этаже. Дальше по коридору располагалось ещё пять квартир, а заканчивался он входом в трёхэтажные апартаменты Ричарда в противоположном от нас торце дома.

Ирина открыла дверь, стоило мне всего раз тихонько стукнуть. Они всегда были дома, и она, по-видимому, стояла возле двери и, как обычно, готовила что-то вкусное. Я с порога почувствовал запах жареной картошки, мяса и дрожжевого хлеба.

— Привет, Михаил, — на испещрённом морщинами лице старушки возникла приветливая улыбка.

Хотя прожитые девять десятков лет наградили её сгорбленной спиной и шаркающей походкой, в глазах Ирины по-прежнему горел яркий огонёк. И, несмотря на её возраст, я бы дважды подумал, прежде чем ввязаться с ней в ссору — в своё время она служила в Красной армии, победившей нацистов на ледяных просторах северной России. Она порой говорила: «Троя пала, Рим пал, но Ленинград — выстоял».

На ней был слегка запятнанный фартук в зелёную клетку, а в руке она держала кухонное полотенце. Другой рукой она указал мне, что приглашает войти.

— Заходи, заходи.

На двери у них висела мезуза — небольшая шкатулка из красного дерева, украшенная красивыми узорами. Первое время я думал, что это некие еврейские талисманы на счастье. На самом деле у них была другая задача — они отгоняли от дома злые силы.

Я колебался, не решаясь войти.

Нет, я был бы не против зайти, но ведь обязательно последуют упрёки в том, какой же я худой, и передо мной появится целая тарелка сосисок. Хотя, должен признать, мне нравилась её стряпня. А ещё больше — её забота. Я снова чувствовал себя ребёнком, которого всячески балуют и защищают, что, как и любая уважающая себя русская бабушка, Ирина считала своим долгом.

— Извините, но я немного спешу.

Аромат был настоящим искушением, и я вдруг понял, что если оставить у них Люка, у меня будет отличная возможность зайти на обратном пути и тогда уже как следует насладиться домашней стряпнёй.

Она пожала плечами и кивнула.

— Ну конечно, Михаил, ты же знаешь, можешь не отпрашиваться у меня.

— Спасибо, я пойду, надо развезти разные вещи, — ответил я, не вдаваясь в подробности.

Заглянув в комнату, я увидел её мужа Александра — он дремал в откидном кресле перед телевизором, где крутили какой-то русский сериал. Возле него, свернувшись калачиком сопел Горбачёв.

Ирина снова кивнула:

— А Люка оставишь с нами?

Я утвердительно кивнул.

— И смотри, оденься потеплее. На улице ниже нуля.

Я рассмеялся. Две женщины уже наказали мне, как следует одеться, а я ещё и носа на улицу не высунул. Наверное, как был ребёнком, так и остался.

— Мы используем шкалу Фаренгейта, Ирина. Холодно, конечно, но ещё не ноль — градусов десять, я думаю.

— Ой, ну ты же меня понял. — И резко дёрнув подбородком, она дала мне понять, что пора и дела делать, и вернулась к плите, оставив дверь приоткрытой.

Я вернулся в квартиру и принялся искать в шкафу зимнее пальто, перчатки и шарф. Поскольку у нас в квартире и так было не развернуться, мы арендовали небольшой гараж на другом конце города, и хранили там лыжи, варежки и прочие вещи, которые большую часть года только занимали бы лишнее место.

На улице было не так уж холодно, и у меня была куртка как раз по погоде, но я вспомнил, что только вчера Лорен отдала её в прачечную. Вздохнув, я снял с вешалки лёгкую чёрную ветровку, взял рюкзак с подарками и пошёл в спальню за свитером.

Люк не спал. Он смотрел на меня широко открытыми глазами. Щёчки были неестественно-красными.

— Как ты, дружок? — спросил я и наклонился к нему. Лоб определённо был горячим, а сам он весь взмок от пота. Вдобавок, оказалось, что пора было поменять подгузник, и после этого я натянул на Люка толстые носки, футболку и комбинезон и пошёл с ним к соседям.

Даже если он чувствовал себя не очень, стоило ему увидеть Ирину, как малыш расплылся в широкой улыбке.

— А, мой дорогой! — воскликнула Ирина, взяв задремавшего Люка из моих рук. — Нам нездоровится, да?

Я погладил его по головке, распутав мокрые волосы.

— Да, похоже.

Она прижала его к груди.

— Не волнуйся, я о нём позабочусь. Иди.

— Спасибо. Я вернусь где-то к обеду. — Я улыбнулся и вопросительно поднял брови. Её улыбка ответила, что меня будет ждать пир.

Она рассмеялась и закрыла дверь.

Ребёнок — это что-то невероятное. Все свои прежние годы я силился понять, что мне делать в жизни, надежды и мечты мешались со страхами. И вот вдруг — крохотная версия меня самого смотрит мне вслед — и всё предельно ясно. Смысл моей жизни в том, чтобы защищать и растить эту новую жизнь, любить его и учить всему, что я знаю.

— Забыл что-то?

— А?

В коридоре стояла Пэм в белом халате — она работала медсестрой и, видимо, собиралась на работу. Мы сдружились с ней и Рори — её мужем, но не были столь близки, как со Сьюзи и Чаком.