Бертрам Чандлер - Вернуть вчера

— У вас чертовски богатое воображение, — сказал я.

— Это потому что я чертовски много повидал на своем веку, — отозвался он.

— Наверное, вам очень нелегко оставаться в ладу с самим собой, предположил я.

— Бывает и так, Джон. Иногда бывает и такое.

Он поставил на скамейку бутылки и стаканы, принесенные им с собой, после чего спросил:

— Хотите еще пива?

— Я бы выпил чего-нибудь покрепче.

— Я так и думал. — Он разлил по бокалам сливовицу. — Кстати, о преступлениях. Боюсь, это именно то, что происходит в данный момент на кухне. Лиз бесспорно душевная женщина, но вот повариха из нее…

— Я знаю.

И тут он сказал еще кое-что:

— Вынужден с прискорбием констатировать, что вы мне нравитесь, Джон. Я бы с удовольствием посоветовал вам как можно скорее убраться с этой планеты. Но, как я уже сказал, вы мне нравитесь.

— Слава Богу, хоть у кого-то я еще вызываю положительные эмоции, отозвался я.

— Но прежде, чем я возьму вас к себе на работу, — продолжал он, — мне хотелось бы уточнить еще кое-что. В конце концов, совместная работа предполагает некоторую степень доверительности. Грубо говоря, однажды вы уже подвели "Трансгалактическую Компанию". Как я могу быть уверен в том, что вы не обойдетесь подобным образом со "Стефан Виналек, Инкорпорейтед"?

— А как можно узнать наперед, что никто никого не собирается подводить? — с горечью спросил я.

— И действительно, как? Но если вы, Джон, расскажете мне свою историю, то я смогу сделать определенные выводы. Но для этого мне необходимо знать все детали.

Я протянул ему свой опустевший стакан, который был немедленно наполнен снова.

— Ладно. Как вам известно, до недавнего времени я служил вторым помощником на "Молнии". Илона оказалась в числе пассажиров нашего корабля. Случилось так, что мы оказались за одним столиком. И приглянулись друг другу с самого начала. Она настояла, чтобы ту единственную ночь стоянки "Молнии" в порту, я провел у нее. Ну вот мы и… проспали. Я опоздал на корабль. Это все.

— Все?

Я замялся.

— Не совсем. Тут вот еще какое дело. Мы приняли наркотик, эйфорин…

— Эйфорин, — тихо повторил он. — Огромное наслаждение, длящееся бесконечно. Вы оба его принимали?

— Да.

— Довольно занятная штука, — отрывисто сказал он. — Как вы знаете, этот препарат больше не считается противозаконным, и тем не менее стоит он все еще чертовски дорого. Некоторые люди считают, что на такое не грех и раскошелиться. Другие же полагают, что лучше не шутить с огнем. Как известно, сильный эмоциональный стресс может вызвать изменения в характере личности. Однако не все знают, что невероятным образом усиленные положительные эмоции могут привести к похожему результату. Ваша Илона хотя, конечно, вряд ли вам от этого станет легче — вела себя, сообразуясь со своими наилучшими побуждениями. Она устроила вам бурную прощальную ночь, после чего, образно выражаясь, страница была перевернута, и вы оба могли спокойно и без сожаления вернуться к своей обычной жизни.

— Но ведь она выпила противоядие.

— Вот как? И что же случилось потом?

Я рассказал ему все без утайки. Он молча выслушал меня, не забыв однако между делом вновь наполнить мой стакан, когда я на мгновение прервался, чтобы перевести дух.

— Гремучая смесь, — проговорил он после того, как я закончил. — Со временем эйфорин может изменять свои свойства, и тогда последствия его употребления трудно предугадать. Те пилюли, что вы проглотили с вечера, скорее всего, были выпущены несколько месяцев тому назад. Помножьте непредсказуемость наркотика на непредсказуемость женского ума. Но думаю, я все же могу объяснить, в чем дело, и возможно, после этого вам станет немного легче.

— Продолжайте, — сказал я.

— Противоядие обычно используется теми, кто хочет убить одним махом двух зайцев. Эйфорин позволяет провести незабываемую ночь полную наслаждений, а затем противоядие снимает побочные эффекты.

Но попытайтесь взглянуть на положение вещей с точки зрения Илоны. Она просыпается и обнаруживает, что хотя и не испытывает больше к вам дикой страсти, однако и отвращения тоже вроде бы не чувствует. К тому же не надо сбрасывать со счетов сильное чувство ответственности. Вы опоздали на свой корабль, и вина за это, по крайней мере, отчасти, лежит на ней. "Ладно, думает она про себя, — если уж этот олух свалился на мою голову, то, возможно, мне удастся снова полюбить его." Затем она принимает противоядие, но то ли из-за длительного хранения средство уже успело изменить свои первоначальные свойства, то ли сама она уже слишком долго не принимала его, что оно воздействовало на нее отнюдь не должным образом. Но только у нее появилось такое ощущение, будто она приняла новую дозу эйфорина. Улавливаете мысль?

— Ду-думаю, да.

— Хорошо. А теперь расскажите мне о своих ощущениях, о том, что вы чувствуете. С моей стороны это вовсе не праздное любопытство. Просто в свое время я довольно долго проработал в отделе по борьбе с распространением наркотиков, и знаю, как действуют те или иные препараты. Возможно, я смогу вам помочь.

— Что я чувствую? Опустошенность. И одиночество. Я хочу быть с ней, но совсем не в том смысле, в каком мужчина может желать женщину. Это чертово зелье убило что-то в моей душе.

— Типичная реакция, — отрывисто констатировал он. — Типичная реакция на передержанный эйфорин. Но со временем это пройдет.

— Очень хочется на это надеяться. Но больше всего меня убивает то, что во всем произошедшем присутствует большая доля случайности и роковых совпадений. Если бы эйфорин не был просроченным; если бы мы вообще не стали бы связываться с ним; если бы реакция на него была такой, какой ей и полагалось, а противоядие подействовало бы должным образом…

— Иными словами, если бы повернуть время вспять, — с усмешкой добавил он.

— Если бы я только мог повернуть его вспять, — согласился я.

Тут он шумно потянул носом и пробормотал:

— Кажется, что-то горит. Лиз вроде бы собиралась сделать горячие бутерброды. Так что ужин скоро будет готов. Наверное, она принесет его сюда. — Здесь он повысил голос и громко сказал: — Теперь что касается Венцеля, спутника Каринтии…

Его пальцы умело манипулировали переключателями на панели управления шпионского луча. Вид Новой Праги в прозрачной сфере монитора начал удаляться, проваливаясь куда-то вниз и вскоре превращаясь в крохотное сверкающее пятнышко — одно из многих, мерцающих на ночной стороне планеты. Угол зрения резко изменился, и навстречу нам поплыл сияющий полумесяц, внезапно превратившийся в огромный шар, на поверхности которого сияла тоненькая полоска ослепительного света. И этот светлый штрих с пугающей быстротой превратился в необъятную, сверкающую равнину, на просторах которой возвышались города, издали похожие на корабли, бороздящие просторы безбрежного океана.